– В известном смысле слова, – с иронией сказал Лунин. Это уже напоминало фарс.

Карамышев нагнулся и стал рыться в ящике стола. Через несколько томительных минут он извлек грязную бумагу с рваными краями и дал Лунину. Текст на ней гласил: «Лучи того кто движет мирозданье…» Фраза была оборвана.

– Там еще на обороте есть, – сказал Карамышев.

Лунин перевернул бумагу и увидел две строчки:

– И что это значит? – спросил он в легком смятении.

– Вот об этом мы и хотели тебя спросить, – с кривой усмешкой ответил Эрнест.

Лунин молчал, пытаясь осмыслить происходящее. Если это была игра, то цели ее были неясны. Думать об этом было некогда, лучше заняться этим в более спокойной обстановке.

– Должен тебе сообщить, что этим уже занимается один отдел, – сказал Карамышев. – Группа Ивана Чечетова, ты его знаешь. Но это уже в прошлом. Я распорядился, чтобы Чечетов сдал дела тебе. Завтра ты сможешь с ним встретиться, и он передаст тебе свои наработки.

– Я вспомнил! – воскликнул Лунин. – Первая цитата – это из Данте, о творце всего сущего. Какая-то религиозная секта?

– Да-а… – протянул Карамышев. – Это явно не наш уровень. Чечетов о тебе очень высокого мнения, я не ожидал, что у тебя будут такие убогие соображения.

– Я только начал знакомиться с делом, – сказал Лунин, чувствуя себя слегка уязвленным. – И потом, я еще не дал согласия на свое участие в нем.

– Подумай. Я жду твоего решения завтра утром. Но исхожу из того, что ты уже согласился, в связи с чем и подготовил для тебя группу сотрудников. Назначим тебя… впрочем, должность можно подыскать позже. У нас это легко. У ребят бюрократическая фантазия не знает границ.

Карамышев встал, показывая, что разговор окончен, и Лунин поднялся тоже.

– Подумай и не отказывайся, – сказал ему Эрнест. – В самом деле ведь поможешь. А если не получится, никто винить тебя не будет. Ты тут скорее… э-э… что-то вроде консультанта. Но все равно вся ответственность за расследование дела на тебе.

– Понятно, – сказал Лунин. – Я могу идти?

– Да, ты свободен. Ты к себе в гостиницу?

Лунин быстро глянул на него, но не прочитал в его взгляде никакого подвоха, интонация фразы тоже была естественной. Похоже, и Карамышев о последних событиях еще ничего не знал.

– Если хочешь, можешь остановиться тут же во дворце, – сказал Эрнест. – Тут неплохие апартаменты. Зачем тебе ютиться в номерах? В этом здании куда приятнее. Если ты согласишься с утра выйти на работу, здесь же и останешься… или что-нибудь еще тебе подыщем. Когда мы вышвырнули эту клику, после нее дворцов осталось много.

– Я… Спасибо, я подумаю над этим.

– Если надумаешь, скажешь Кириллову, он тебя проводит. Вещи сможешь забрать позже, ничего с ними не случится.

Лунин попрощался, и направился к выходу из кабинета. Когда он уже потянул за кольцо на двери, с этой стороны почему-то серебряное, Эрнест окликнул его еще раз.

– Да, и еще… – сказал он. – Есть одна вещь, о которой я хотел бы тебя попросить.

– Да, слушаю, – сказал Лунин, повернувшись к нему.

– Если ты помнишь, наша жизнь в этом городе одно время была довольно бурной… Примерно десять лет назад.

– Я помню смутно. Не во всех деталях.

– Да… много чего случалось. Хорошее было время.

– И что бы ты хотел?

– Мне может понадобиться оттуда кое-какая информация. Я далеко не все знаю, и как раз в данный момент дело подошло к тому, что это снова может оказаться актуальным.

– Сейчас, через десять лет? – недоверчиво переспросил Лунин. Сердце его сильно билось.

– Именно сейчас. Ты даже не представляешь себе, какую важность это имеет.

Лунин задумался. Как ни хотелось ему уйти из кабинета, сделать это пока было нельзя. Карамышев ждал, не торопя его.

Кажется, именно это и был момент истины. Теперь он понял. Похоже, все его тяжелые галлюцинации шли именно оттуда, из этого периода – почему-то он никак не мог об этом вспомнить. Что-то было тогда такое, отчего застряли и одеревенели его память и воображение. Но он ничего не помнил – и не мог ничего об этом сказать.

– Что именно тебя интересует? – спросил он, чтобы немного выиграть время.

– Все, – просто ответил Эрнест. – Все, что было тогда, во всех подробностях. Всех, какие ты можешь вспомнить. Каждая мелочь имеет для меня большую ценность. Более того, от этого зависит вся наша государственность. Все может оборваться в один момент, и мне хотелось бы укрепить по зиции.

– Но я действительно очень мало что помню…

– Постарайся вспомнить. Времени у тебя будет предостаточно. На оба занятия сразу. Давай, действуй. Выйти на меня ты сможешь в любой момент, как только появится информация по одному или другому делу. У меня все.

Лунин вышел из кабинета, стараясь справиться с шумом в голове. Зал являл собой картину уже полной сумятицы, выпито было явно больше, чем следовало. В середине зала в большом золоченом кресле сидел президент, с царственным видом, в генеральской форме, оставшейся от последней войны. Вокруг него собралась толпа гостей, по большей части молодежи, внимавшей ему с почтительным видом. Моники нигде не видно было, наверное, она уже ушла. Лунин махнул рукой Кириллову, и они вышли из зала.

– Я тебя провожу, – сказал Максим. – Ты ведь здесь остаешься?

– Под дверью подслушивал?

– Можно и без этого. Тут все очень быстро становится известным. Иногда даже чуть раньше, чем происходит.

– И что ты думаешь о предложении Карамышева?

– А вот об этом я ничего не знаю… и думаю, ты не расскажешь.

Они спустились в большом старинном лифте тремя этажами ниже и пошли по роскошному коридору. Темно-красные шторы, развешенные по всем закоулкам, наводили Лунина на нехорошие мысли.

– Но полагаю, – вдруг продолжил Кириллов, – что это как-то связано с последними убийствами.

– И что ты о них думаешь? – не выдержал Лунин.

– Мутное дело. Ты вот что… дам тебе хороший совет. Не доверяй тут вообще ничему и никому. Здесь все ведут свою игру. Все до одного.

– Это я уже понял, – проворчал Лунин.

Они подошли к двери. Кириллов открыл ее ключом, и пригласил Лунина внутрь широким жестом. Лунин вошел и едва не ахнул: покои выглядели по-королевски – готическая мебель, гобелены на стенах, в следующей комнате кровать, настолько огромная, что на ней можно было улечься впятером. В камине жарко пылал огонь.

– Располагайся, – сказал Максим. – И забудь свой казенный дом, как страшный сон. Согласись, что тут лучше.

Лунин опять, как и в прошлый раз с Эрнестом, напряженно вслушался в интонацию этой фразы, но не уловил никакой фальши. Какая бы игра тут ни велась, труп в гостинице в нее еще не включился. И Лунин снова решил пока о нем никому не рассказывать.

– Ну, я откланиваюсь, – произнес Кириллов. – Приятных сновидений. Если будет что-то нужно – вот кнопка горничной.

Когда дверь за ним закрылась, Лунин несколько минут просидел в тишине и задумчивости. Надо было решить, что делать.

Перед ним на столике стояла бутылка красного вина. Он налил себе бокал и, не торопясь, отпил несколько глотков. Для начала стоило определиться, что лучше: остаться здесь или аккуратно, с соблюдением всех мер предосторожности, оторваться от наблюдения, которое за ним, возможно, так или иначе велось, и раствориться в ночи. Способов добраться до границы было не так уж мало, а сами границы вряд ли были на замке – республике пока явно не до этого.

Чтобы понять, что делать, прежде всего надо было определить следующее: тот подарочек, который ждал его в гостинице, был серийным трупом, о котором просто еще не знали, или нет? Если нет, то это значило, что его грубо вовлекают в игру на своих условиях, и тогда у Лунина не было ни малейшего желания в ней участвовать. В конце концов, он в самом деле приехал сюда не для этого.