-Да, я не планирую скрывать наши отношения.
Он вывел Катю из лифта и остановился у пустого ресепшена.
-Знаешь, в чём минус твоих перестановок?
-И в чём же, Андрей Палыч? - она первый раз за сутки назвала его с отчеством.
-Тропинкину хотя бы Фёдор прикрывал.
Тут открылся лифт, и из него вылетела Амура. Без сумки. С кучей папок. Явно, не опоздавшая.
-Катя! Как хорошо, что вы пришли! Я не хотела вам звонить, но кажется, аврал. Кира Юрьевна не отвечает, Клочковой даже звонить нет смысла, а арендодатели двух магазинов в Киеве будут здесь через час, и им нужны документы, потому я решила, что могу покинуть эту стойку, ведь знаю, что мы с Кирой Юрьевной обычно готовили к таким встречам. И Николай Антонович согласился с моим предложением, так что…
-Всё правильно, Амура, мы с Катей тоже с планом согласны, - Жданов перебил её и раскрыл верхнюю папку из тех, что секретарша передала ему. - А откуда информация о намечающейся встрече? И где Зорькин?
-Николай Антонович со Светланой и Машей в конференц-зале. А насчёт встречи: Надежда Ткачук звонила. Она лично подъедет только завтра, но просила передать, что уже в Москве и ждёт вашего личного звонка.
Андрей в ответ на это сильно сжал Катину ладонь.
-Мы с Екатериной Валерьевной обязательно ей позвоним.
Он подхватил все папки, стопку корреспонденции на своё и Катино имя и направился к президентскому кабинету.
-Катюш, ты идёшь? - окликнул её.
-Ты иди, я подойду через пару минут.
Как только за Ждановым закрылась дверь, Катя наклонилась над красной стойкой.
-Амура… - она не знала, как начать. - Что вчера было с Кирой?
-Мы ушли до неё, но весь вечер она не выходила из кабинета, даже Клочкову выгнала и ждала Александра Юрьевича. А ещё…в общем, ты нас прости, но Машка просто документы у тебя на столе на подпись оставляла…и…в общем, там Кирино заявление об уходе.
Когда Катя зашла в свой кабинет, Андрей уже сидел за столом и держал в руках лист бумаги.
-У нас в компании теперь нет менеджеров двух ведущих отделов.
-А ты предлагал улететь…
На пиджак Андрея на её плечах никто тем утром не обратил внимания: вопреки Катиным страхам в “Зималетто” они вместе никого не удивляли. Только Машка, оказавшись с ней наедине в президентский приёмной, гоготнула и приподняла со спинки своего кресла кожанку Федьки.
-А у тебя в компании нет свободного места для моей сестрёнки? - Александр заправлял в брюки ремень.
-У меня маленькое пиар-агентство, а не огромная махина, как “Зималетто”.
-Но Пушкарёвой ты у себя местечко нашла…
-Я тебя сто раз просила не трогать Катю!
-Её и захочешь потрогать, а она не дастся…
-Всё пытаешься уколоть меня тем ужином?
-Я? Уколоть? - плескался в ехидности. - Это ты после показа заявила, что четвёртого раза не будет.
-Лучше б и третьего не было, тогда б и Малиновский бы нас не видел…
-Хочешь отказаться от того раза? А жаль… Тот был самый запоминающийся. Публичные места так заводят…
-Воропаев, - процедила она, - ещё слово…
-Всё запретила! Хороший секс вспомнить нельзя, за Пушкарёвой приударить нельзя… А такая была возможность насолить Жданову!
-Иногда кажется, что вы втроём всё ещё играетесь в песочнице: что ты, что Жданов, что Малиновский. Я уехала. Ключи оставишь внизу.
Он немного приоткрыл глаза. Полностью не удалось. Потянулся на фиолетовом шёлке. И глаза открылись сразу. Под одним одеялом с ним лежала Кира. Но он точно знал, что сам был голым. Значит…
“Что я наделал? Что же я наделал?” - пронеслось в голове.
========== 6. ==========
Сбежать было некуда. Он впервые за долгое время оказался в ситуации, когда женщина оказывалась не в его постели, а он в её. Да ещё какая женщина…
“С другой стороны, - успокаивал себя Малиновский, - а что такого? Мы взрослые люди. Оба свободные. Запрет на неё как на девушку моего лучшего друга снят. Так ещё снят по обе стороны…”
Блондинка потянулась и перевернулась на бок. Он сел в постели, взлохматил волосы и уставился в окно. Москву ничего не смущало. Его обычно-то тоже. Вот только сегодня они со столицей звучали не в унисон.
“Может, просто уйти? Честное слово, если бы это была не Кира, ты бы даже не думал - сдуло бы мигом”.
Но Воропаева была слишком близким человеком. Казалось, они знают друг друга всю жизнь, хотя с того момента, как Андрей привёл его в “Зималетто”, прошло лет восемь.
Он, кстати, думал об этом и ночью. Об их близости. Братско-сестринской. Помнил, что пытался остановить её, когда она совершенно однозначно села к нему на колени. Но Кира посмотрела ему прямо в глаза и сказала: “Боже, Рома, неужели и ты меня не хочешь?”. А потом добавила: “Не верю, что за все эти годы с того поцелуя ты не думал об этом”.
Когда он всё же разорвал затянувшийся, позволенный ей поцелуй, она слишком резко сорвалась с его колен, встала у окна к Малиновскому спиной, сделала ещё глоток из стоящей на подоконнике бутылки и только потом, словно в замедленной съёмке, повернулась к нему.
-Что тебя останавливает? Я больше не невеста Андрея Жданова.
-То обещание.
Пять лет назад, когда Кира жарким июльским утром прилетела на пару дней из Европы, где тогда училась, никого не предупредив, она не обнаружила в столице ни своих на тот момент многочисленных подружек по балетному миру, ни Андрея, на тот момент ещё просто друга, его влюбленности она тогда не замечала, воспринимала его как брата. Уже из аэропорта Кира решила, что позвонит Малиновскому. Рома приехал минут через сорок, отвёз её домой, помог с двумя чемоданами, а потом они оказались в клубе. А потом в лифте его дома. Есть теория, что такие закрытые пространства провоцируют - подталкивают к поцелуям. Но когда двери открываются, показывая, что нужная высота достигнута, провокация рушится. В квартиру Рома зашёл уже один. Кире, которая проигрывала бой и с лестницей, и с алкоголем в своей крови, и с высотой каблуков, и с длинным платьем, в юбке которого она путалась, Малиновский тогда пообещал, что больше такого не повторится.
Поэтому минувшей ночью Воропаева, которая не видела никаких препятствий к их близости, уже полуобнажённая, предложила:
-Нет, ну если хочешь, целоваться не будем.
Он не согласился.
Они целовались. Очень много. Очень долго. Очень страстно. Алкоголь будто лился теперь между их телами, другого объяснения, почему они это делали, не было. Хмельные тела делали это. Сознание было потеряно в страсти.
Секс не был отчаянным. Мужчина не чувствовал, что им заглушали кого-то ещё. Этот кто-то ещё, высокий и темноглазый, остался где-то за пределами этой квартиры. Казалось, будто его здесь даже и не было никогда: ни одной фотографии, в шкафу, куда Рома повесил свою кожанку, было непривычно много пустого места, потому что из мужской одежды его куртка была там одиночкой.
Сейчас, сидя в её постели, он даже боялся к ней повернуться. Роман Малиновский боялся. Чертовщина какая-то! Это был единственный страх за последние месяцы помимо того, что вернувшаяся Катерина выпрет его из “Зималетто” с позором. Роман Малиновский боялся женщину, с которой переспал! Эту чертовщину даже сравнить было не с чем.
-Лучше б ты ночью боялся, - прошептал он.
-А чего ночью-то бояться было? - вдруг раздалось в ответ. -По-моему, ночью я тебя ничем не пугала.
Кира потянулась через него и взяла со ступеньки бутылку воды.
-Где твои чудо-таблетки? - спросила блондинка, раскручивая крышку.
Рома встал, завернулся в фиолетовую ткань и принёс ей упаковку. При передаче пачки они коснулись друг друга.
-Удивлена, что Роман Малиновский испытывает смущение, касаясь женщины.
-Не придумывай.
Она пила воду и не смотрела на него.
-Ничего не изменилось, Ром. Переспали и всё. Представь, что я просто очередная из твоих девиц.
