— Зачем тогда вообще было посылать помощь торговцам, если даже вооружить их нельзя? — задал резонный вопрос мой отец.

Кажется, я понимал, с кем он говорит и о чём идет речь. Похоже, это был Леонид, и беседа шла о будущем отряде, что будет направлен на место перехода.

— А кто сказал, что мы вас ещё и оружием снабдить должны. Мало того, что трудоспособные мужики уходят на неопределенный срок, так мы ещё и провианту с собой даём, одежду, скарб всякий, в походе нужный. Но уж чем биться собираетесь, с этим к торговцам. Меня просто народ не поймет, если я вам огнестрел дам, — всё так же спокойно ответил старейшина.

Отец же всё больше и больше распалялся.

— Так что прикажешь нам с вилами, да топорами идти на неизвестных тварей, что там промышляют? А за кровь кто ответит пролитую?

— Ты мне на жалость не дави. Тут у каждого, кто с тобой пойти решился и меч справный найдётся, а может и доспех какой. Так что, не нужно здесь в крайности кидаться. Ещё раз говорю, иди к торговцам и проси у них. Уверен, они припрятали как раз для таких случаев пару ружей, а может, что и посерьёзней.

— Вот же ж пень упрямый, — в сердцах бросил мой родитель и, не прощаясь, вышел из дома, даже чуть хлопнув дверью.

И, конечно, сразу же напоролся на меня. Я, сделав вид, что проходил случайно, поздоровался с ним и застыл в ожидании.

— Да хватит уже разыгрывать тут комедию. Вижу, что искал меня.

— Да, небось, и разговор наш с Леонидом услышал, — произнёс он, хмуро глядя на меня.

— Я не подслушивал. Просто случайно. Да и говорили вы громко, — оправдываясь, начал я, но отец меня оборвал.

— Ладно. Пошли домой. Указания необходимые раздал, теперь все только вечером увидятся. Отправил с родными прощаться, — подытожил он.

Понимая, что сейчас не тот момент, чтобы сказать отцу о моём выборе, я решил подождать более удобного времени. Ну и когда родитель поспокойней будет. Хотя бы после обеда. Обычно, сытый желудок и трубка табака делает любого мужчину более восприимчивым и благодушным. Вот только не успели мы дойти до дома, как нам повстречалась довольно шумная компания, в которой почему-то были одни женщины. Да к тому же и агрессивно настроенные.

— Вот он, душегуб проклятый! — закричали из этой толпы визгливым голосом.

Я сразу понял, что дело дрянь. Но мой отец, видимо, был готов к такому повороту событий. Он остановился и, гордо выпятив грудь, гаркнул.

— А ну стоять бабьё!

Пораженный столь невежливым к ним обращением, женский коллектив действительно остановился.

— Кто за главную тут? — тем временем продолжил мой родитель.

Ответом ему было судорожное перешептывание. Похоже, решить, кто будет представлять интересы этого “летучего отряда” так сразу слабый пол и не мог. И не потому, что кандидатов не было, их как раз в избытке. А скорее, никто не хотел подругу ставить главнее себя.

И, наверное, длилось бы это противостояние горделивых умов ещё долго, если бы отец, презрительно хмыкнув, не прошёл просто мимо. Вот тут сразу дело сдвинулось с мёртвой точки. Кто-то истошно заголосил, кто-то матюкнулся, но было видно, что просто так его не отпустят. Но пойдёт ли дело дальше криков и брани? Мужики не бабы, им в лоб не дашь, чтобы осознали свою глупость. Да только, если эта свора с катушек слетит, то могут и накинуться. И тогда поминай, как звали. У женского пола в драках нет никаких правил, тебе тут и глаза выцарапают и всего на лохмотья изорвут. Так что, я, на всякий случай, приготовился к самому неприятному исходу. Хотя, что я мог сделать? Только грудью отца закрыть. Да это и не поможет. Набросятся и плевать, кто прав, кто виноват. И тут совершенно неожиданно появился новый участник намечающегося побоища.

— Ну-ка потише, уважаемые дамы, — сурово произнёс Гермез, выходя из-за края толпы.

Как он там оказался я и сам не заметил. Похоже, когда нужно умел торговец ходить бесшумно и незаметно.

— Вижу, решили вы тут самосуд учинить. Но подумали ли вы, что ваши мужчины скажут на это? Как им стыдно будет за ваше поведение? Ей богу, как курицы в курятнике квохчете, — продолжил вещать он.

— Так забирает мужиков наших эта сволочь! — вырвался крик из задних рядов бабского полчища.

— Для начала вы у них самих спросите, сами ли они идут или заставляет кто-то? На собрании общем решили, у кого есть желание, да возможность на защиту встать, тот с нами в отряде. А то развели тут базар, — резко ответил глава торговцев.

Наступило напряженное молчание. Гермез подошёл ближе к нам, и получилось, что мы словно боевая троица супротив бабьей ватаги.

Наконец, кто-то, видимо, пользующийся самым большим уважением, растолкал толпу и вышел под наши очи. Это оказалась Макфа, дочь Ринаты нашей знахарки-врачевательницы. Была эта дева дородна телом и, что говорят, кровь с молоком. По стопам матери идти она не спешила и больше к поварскому делу тяготела. Ну и, конечно, была главной сплетницей на деревне. Через её острый язык кто только не прошёл, и умела она так уесть собеседника, что только диву даёшься, как у такой язвы ещё и парни менялись по десятку в цикл. В общем, похоже, она и организовала эту разношерстую стаю для похода на моего отца. Правда, непонятно было, чего добивалась этим. Мужика она себе нового всегда найдёт, а беспокоиться о благе селения, этого отродясь за ней не видывали. Эгоистка она была прожжённая. Так что, была здесь какая-то тайная и, причём, дурно пахнущая причина.

— Да головы задурили мужикам нашим, это и ежу понятно. Они ж как дети малые, им лишь бы удаль свою молодецкую показать. А тут речи хитрые, да льстивые. Герои, мол, будете, родину защищать идёте. В будущем, конечно. Да ещё от врага могучего, да невиданного. Вот на веревочке, словно телят, и ведёте их, — прищурив ясные очи, начала она.

Видно было, что замыслила что-то Макфа. И исподволь к этому подводит, аккуратно так.

— С бабской змеиной хитростью им, конечно, нет смысла соревноваться, да только глупцами мужей своих не выставляйте тоже. У всех “дубовые пояса” повязаны, и, следовательно, доказали они, что имеют право сильными рода сего называться. И каждый сам пожелал пойти с нами, без принуждения, — спокойно ответил Гермез.

— Пожелать пожелали, а старшим кто останется? — продолжала свою странную линию беседы повариха.

И после этих слов я понял, к чему она клонит. Всё оказалось даже слишком просто. Все-таки звериная хитрость нечета мудрости. И здесь оказалось банальное желание прыгнуть выше головы, чтобы жилось повкуснее.

Дело в том, что у Макфы в фаворитах ходит сейчас мужичок затрапезный, что глашатаем себя ставит у старейшины. Сейчас даже и не вспомнить, как зовут его. Да только лезет он постоянно во все разговоры и решения важные. Мнит себя дальновидным управителем, видимо. Правда особо его никто не слушает, да и потешаются иногда даже. Вот, похоже, девка и решила его пропихнуть повыше, пока разброд в селении. Только на что она надеется, если не уважают этого глашатая? Хм, и вправду беспокойный зад всегда найдёт хозяину проблемы.

— У вас же старейшина есть, да и воевода имеется. Кто ж вам ещё нужен? — не понял сути претензии торговец.

— Есть-то они есть, да только не в народе они. Где-то там у себя живут и думы у них совсем другие. Нужен человек, чтобы к нам был ближе и доносил не только веление старейшины, но и обратную связь устраивал. А то собрания редко бывают, да и по важным случаям, а жизнь-то она каждый день меняется, — уже совсем загнула свою линию Макфа.

Вот только и Гермез не лыком шит, да и отец мой уже понял к чему все это сборище тут. Власть хотят под шумок поменять. И выбрали гады момент шаткий самый.

— Значит так, если есть конкретные предложения или желание высказаться, то нужно это по уму делать, а не посреди улицы. Созывайте людей и решайте. А сейчас у нас дела важные, так что извиняйте бабоньки, пойдём мы, — вдруг удивительно миролюбиво закончил беседу мой отец.

Окинув взглядом притихшую во время их диспута толпу, родитель, подхватив меня и Гермеза под руки, сопроводил нас к дороге домой. В спину нам уже не кричали, и, похоже, этот раунд мы выиграли. Да только Макфа просто так не остановится, будет ещё юлить и искать лазейки, да народ против настраивать. Что ж, будем надеяться, что ничего у неё не получится. Хотя это уже не моя забота, у меня было дело поважнее. А именно, сообщить отцу то, что я иду вместе с ним…