И, несмотря на то, что мне всё-таки удалось достигнуть задуманного, и оказаться на собрании, радости от этого я почему-то не ощущал. Скорее наоборот, чувство странного волнения и предчувствия чего-то нехорошего обуревали меня. Быть может, это отголоски моего провалившегося плана или реакция на жёсткий удар отца. Я не знал. Но что-то плохое сегодня определённо должно было произойти.

— Внимание! Прошу всех собравшихся занять свои места и соблюдать тишину. Начинается внеочередное общее собрание, — величавым тоном произнёс глашатай старейшины.

Это был пузатенький мужичок, ничем кроме своего бахвальства и чувства собственной важности не выделявшийся. Даром, что только слова старейшины озвучивал громко. Да его никто всерьёз и не воспринимал. Вот и сейчас отовсюду понеслись шуточки, что сидений тут нет и всем всё равно придётся стоять, а вот у него, жирнозадого болтуна, стул имеется. Так почему бы не поделиться.

Глашатай покраснел, матюкнулся про себя, но на подначки не повёлся. Лишь окинув злым взглядом толпу, сделал шаг назад, уступая место Леониду. И сразу же всякий говор в толпе оборвался.

Все знали старейшину. Уважали и даже в некоторой степени побаивались его. Был он, не смотря на многие лета, крепок телом, хоть и убелён сединами, да и ум был всё так же остр и дальновиден. И хоть и строг был Леонид, но справедлив. Поэтому с его словами считались. Вот и сейчас все замерли в ожидании речи старейшины. А говорить по пустякам он не любил. Тем более, повод провести собрание не в привычные сроки должен быть важным. И все это прекрасно понимали.

Дождавшись полной тишины, Леонид начал.

— Все мы знаем, что есть законы, завещанные нам предками. И были они созданы не просто так. Каждое слово в них несёт мудрость времени и опыта.

Он сделал паузу, оглядывая зал. Все согласно закивали, раздался одобрительный гул.

— Но сейчас настал такой момент, когда нам нужно будет выбрать. Стоит ли нарушить заветы наших пращуров или постараться найти другой путь, — продолжил он.

А вот здесь собравшиеся люди стали вопросительно переглядываться друг с другом. Шутка ли, сам старейшина предлагает нарушить правила, шедшие с начала прихода человека в эти земли.

— Чтобы никто из вас не думал, будто я сошёл с ума, стоит узнать те новости, что принесли нам торговцы. Ибо на других ярусах творятся странные и пугающие вещи. И долг торговцев не только получать прибыль, но и сохранять всю систему нашего жизненного уклада в равновесии. Так как не будет стабильности, не будет и торговли. А сейчас я дам слово, Гермезу. Главному представителю торгового сословия в наших ближних уровнях.

В круг света вышел крепкий мужчина с причудливо уложенными волосами цвета угля. Его мохнатые брови были сурово сдвинуты, и тёмно-карие глаза изучающе смотрели на толпу, что была перед ним. Он словно рассчитывал, стоит ли делиться с этими людьми информацией и будет ли от этого польза. Наконец, поправив массивный медальон из жёлтого металла на своей груди, он начал.

— Дурные вести я принёс вам. Но нет в этом моей вины. Я лишь передаю то, что видел и слышал. Что делать с этим решать вам, ибо это ваша земля.

Здесь у меня почему-то спёрло дыхание, будто я знал то, что он сейчас скажет. Словно видел это во снах или ощущал в реальности, но не мог понять явь это или вымысел.

— Как все знают, война между уровнями невозможна. И не только по причине сложности перемещения, в некоторых местах и человеку пройти сложно, не то что каравану. Но и потому что это просто не нужно. У каждого есть своё место, свои земли и своё предназначение. Разумеется, никто не запрещает путешествовать и познавать новое. Но для этого нужно иметь крепкий дух и стальную волю. Да и тело должно быть выносливым и сильным. Так что, отправляются на другие ярусы или мы торговцы, коим предназначено с рождения, или искатели приключений. Конечно, есть ещё просто бродяжный и лихой люд, но их очень мало.

Но то, что я сказал лишь подтверждение общеизвестных истин. А вот то, что происходит в некоторых местах, где есть переходы между слоями, уже незнакомо мне своей сутью. И от того настораживает и заставляет искать возможность защиты от этих явлений. Хотя, возможно, это были и существа. Суть такова. На данный момент исчезло уже более двух дюжин человек и один полный караван при попытке перехода с яруса на ярус. Произошло всё это в разное время и в разных точках. Свидетелей не было. Всё, что осталось от пропавших это клочки одежды и всякая мелочовка из походных сумок. Слухи быстро распространились. И, как это обычно бывает, оказались изрядно преувеличены. Результатом всего это стал страх и нежелание заниматься столь опасным для жизни делом. Большая часть торгового сословия решила пока приостановить сообщение между вашим и ближними слоями, пока никто не сможет гарантировать безопасность передвижения. И мы пришли, можно сказать, в последний раз, на свой страх и риск, чтобы передать вам это послание, — подытожил свою длинную речь Гермез.

Все молчали. А что тут говорить? Похоже, теперь придётся обходиться только тем, что есть в своих закромах. И о всяких диковинках, да и просто нужных, но редких вещах придётся забыть. Но тут слово вновь взял старейшина.

— Не стоит сразу рубить концы, уважаемый Гермез. Я потому и начал первый, чтобы дать нашим жителям осознать всю сложность ситуации. И как все помнят, слова, сказанные мной о завете предков. В одном из законов говорится, что не стоит переходить с уровня на уровень без важной на это причины. И большинство людей следует этому правилу. Но сейчас я предлагаю изменить его. Мы можем создать дружины из населения, чтобы охранять проходы на другой ярус. Уверен, старая добрая сталь справится с любой напастью, что может там появиться вновь.

Вот тут всех собравшихся будто прорвало. Раздались гневные крики и возгласы. И если бы не суровый взгляд Леонида, то ненужная суматоха продолжилась бы.

— Я понимаю, насколько это непривычно для вас. И потом, здесь собрались все, кто может решать в нашем поселении. Думаю, будет честно, чтобы каждый, кто хочет высказаться, сделал это сейчас. Но предупреждаю, вещайте по существу, — молвил старейшина.

И сразу же в первых рядах поднялся дородный мужчина с окладистой бородой и шрамом на пол лица. Это был Хотей, главный охотник. Вес он имел немалый, как телом, так и словом. Да и мясом снабжал вместе со своей мини-когортой почти всё селение. Так что, к его речи стоило прислушаться.

— А кто из вас кроме сохи, да лопаты оружие вообще держал? Кто воинскому делу обучен? И самое главное, кому дома не сидится, а охота в чужие края переться? Так если за себя сказать, то мне эти ваши торговцы ни в край упёрлись. Всё, что нужно у меня есть. А что понадобится, так купить можно у люда соседнего. Зачем же мне охранять непонятно от кого тех, кто лично мне никакой благодати не приносит? — пробасил он.

Был он крепок на слово и всегда прямолинеен. Что взять с него, если полжизни провёл он в окрестных лесах, да с зверьём всяким накоротке. Но сейчас никто не обмолвился, что слишком груб Хотей. Все видели в его словах то, что хотели сами сказать, да боялись. Вот как закончил он речь свою, так и разнёсся гул одобрительный по всей толпе людской.

Старейшина же молчал, скрестив руки на груди. Видимо, ожидая ещё ораторов, кои захотят свой гнев праведный и возмущение выплеснуть. И долго ему стоять так не пришлось. Ближе к краю стоящих поднялась сухопарая фигура Ринаты. Самая старая знахарка-врачевательница. Она к тому же была и повитухой. Можно сказать, через её руки прошли все, кто рождался в последние несколько циклов.

— А подумали ли вы о матерях, чьи сыновья и мужья уйдут и оставят их одних. Что им делать? Горевать, да слезы горючие лить? Кормильцев, считай лишаются. А если случится с ними что-нибудь там? Кто отвечать будет? — завела она известную песню о потерянных мужчинах.

И неважно, куда они ушли, на охоту, войну или ещё куда. Сразу нужно стонать начать и страдания свои показывать. Будто не прожить без мужчины и дня. Конечно, в ответ все, кто был женского пола в помещении, дружно взвыли. Ор стоял такой, будто всех уже забирают невесть куда. Положение спас Леонид. Старейшина гаркнул так, что свечи на стенах чуть не затухли. И наступила тишина. Только всхлипывал кто-то в задних рядах. Видимо, расчувствовался.