~oOo~

Было темно, когда он свернул на переполненную подъездную дорожку Барта и Райли. Он умчал в пустыню и сидел в одиночестве на своей скале, пока не настали сумерки. Окна большого дома ярко светились, и он видел своих братьев, их женщин, детей… своего сына… передвигающихся за незанавешенными окнами. Там ужин. Семейный ужин.

Это было именно то, чего он так хотел. Семья. Любовь. Дом. Всё, чего он когда-либо хотел. И он не мог оставить всё это позади.

Мьюз был прав. Ему необходимо разобраться в том, что не так. Он должен научится доверять и позволить доверию руководить. Если он доверяет Хусиеру и Биби, то он должен верить, что они сделали все, что могли. Они пытались уберечь его от самого себя, чтобы помочь ему. Проведя несколько часов на своей скале, он смог понять, что они думали, что поступают правильно. Конечно, они ошибались, но он понимал, что они считали себя правыми.

Возможно, это и было настоящим доверием. Увидеть любовь, даже когда она была обличена в лицо предательства.

Боковая дверь открылась, и вышла Фейт. На ней была другая одежда: не рваные джинсы и черный свитер с широкой горловиной, который демонстрировал лямочки её розового бюстгальтера. Он не узнал эту одежду, а джинсы, возможно, на пару сантиметров были коротковаты. Видимо это одежда Райли.

Она осталась стоять прямо перед дверью, на самой верхней ступеньке, босяком. Её руки были скрещены под грудью, волосы стянуты в хвост. Она выглядела крошечной и хрупкой. Такой уязвимой.

Демон спешился и поставил шлем на байк, но она не двигалась. Он направился к ней, а она по-прежнему оставалась стоять, разве что по-другому перекрестила свои руки, сложив их на груди и вцепившись в свои плечи. Как будто соорудила хрупкий щит для своего сердца.

Он шёл по ступенькам и мог думать только об одном, что ему стоит сказать. Он произнёс.

— Я люблю тебя.

И она сломалась под тяжестью рыданий, кивнув, и обняла его. Он поднял её на руки и понёс внутрь.

Он всё исправит. Всё.

Глава 17

Пара недель после дня Святого Патрика были странным вихрем комфорта и хаоса. Майкл вернулся той ночью и был спокоен. Фейт практически могла бы назвать его умиротворённым, кроме того факта, что Майкл и умиротворение были не совместимы. Он извинился перед ней и перед Хусиером с Биби, и перед Бартом с Райли, и перед остальными членами семьи, а, после объятий и рукопожатий тему просто закрыли.

Десять лет сдерживаемых мучений и несчастья просто отпустили, как будто вырезали зараженную рану. После проявления его недавней ярости Фейт не полностью верила, что всё может быть вот так просто, что Майкл просто прокатился, а затем вернулся домой и простил всем… в том числе и себе… всё, и тоже был прощен, но это оказалось правдой. Он казался спокойным, и это дало Фейт надежду.

В ту ночь Майкл, Фейт и Такер спали вместе на постели, в которой они провели время с Майклом чуть раньше.

На следующее утро у Райли начались роды, и менее чем через час после того, как Барт отвёз её в больницу, у них родился третий ребёнок — второй сын. Деклан Бартоломью Элстэд. Фейт подумала, что бедный ребенок, скорее всего, пойдёт в четвертый класс, прежде чем сможет написать своё полное имя. Он был очаровательным, светленьким таким же как его родители и брат с сестрой, но родился совершенно лысым.

Что бы ни происходило с клубом, казалось, всё прекратилось сразу же после дня Святого Патрика… по крайней мере, насколько об этом могла судить Фейт. Никакого дальнейшего насилия не случилось, поэтому изоляция закончилась. Шериф освободил клабхаус утром второго дня, и «Банда» вернула всё на круги своя в течение следующих двух дней… окна и мебель заменили, стены отремонтировали, приобрели новую выпивку, всё пространство было вычищено.

Мьюз и Дабл Эй — самые тяжело раненные из выживших — были выписаны из больницы в течение недели. Ни тот, ни другой ещё не катали на байках, но процесс заживления шёл хорошо.

Как раз настало время для похорон.

Родители Перси не были в восторге от выбора своего сына стать проспектом. Но они не были враждебно настроены к клубу. А вот клубных похорон не хотели. Так как он всё ещё не заработал свой патч, никто не скандалил с его семьёй по поводу организации похорон. В ту ночь также были убиты три клубные девушки. Пичез и все три девочки были похоронены в течение двух дней, и вся семья «Банды» посетила каждую службу.

Пи Би был членом клуба пятнадцать лет. Он был похоронен с полными клубными почестями, и представители дружественных клубов со всей страны приехали, чтобы почтить его память. Нолан и Дабл Эй всё ещё состояли в Южно-Калифорнийском чаптере Миссури, но ещё два члена — Томми и Дом — приехали на запад, чтобы присоединиться к ним на похоронах.

Фейт присутствовала на многих клубных похоронах, но она никогда не уставала от них. Любовь и солидарность между мужчинами и женщинами, ведущих клубную жизнь, никогда не были более очевидны, чем когда они собрались, чтобы оплакать брата.

А потом, когда всё заканчивалось, жизнь возобновлялась. В течение дня их посетители вернулись в дорогу, «Virtuoso Cycles» вновь открылись, и несмотря на всё, что произошло, все вернулись к обычной жизни.

Томми и Дом направились обратно в Миссури без Нолана и Дабл Эй, так как ни один из них по собственным причинам не был готов вернуться на Средний Запад.

Фейт официально переехала из своей квартиры в Венис Бич, и теперь большая часть её вещей находилась на складе. Она перевезла свои художественные принадлежности, включая те работы, что были ещё в процессе, в гараж своей матери, и попыталась вернуться к работе. Она провела в Мэдроне чуть больше месяца, и ей казалось, что она уже на два месяца отстает от сдачи работы. Эту секционную детскую площадку необходимо закончить и подготовить к установке ко Дню памяти. То есть к началу апреля.

Не будучи настоящей студией, гараж был единственным доступным для неё местом. Хусиер предложил открытую площадку в мастерской, но для неё было не вариантом творить там среди всех отвлекающих факторов: шума, ребят и Майкла. Так что она крутилась как могла. Она стояла в гараже, её сварочная маска была задрана вверх, и она ругалась на кусок железа перед собой. Прошло слишком много времени с тех пор, как она могла поработать над этим. Не то чтобы за все эти годы, пока она находилась вдали от дома, она так долго не работала хотя бы над одним проектом. Но если она проводила больше пары дней вдали от работы, она начинала дёргаться и ощущать страх, что талант покинул её.

И, возможно, она была в этом права. Потому что змея не получалась.

И она больше не видела её.

Но это всё херня. Слишком много всего она держала в своей голове. Ей не надо видеть всю змею целиком, ей просто нужно было увидеть следующую составную часть змеи. Издав горловой звук полного отвращения, она села на бетонный пол, копаясь в ведре с отдельными запчастями. Она нашла ту, что ей понравилась и сидела с ней несколько минут, знакомясь с краями, стараясь почувствовать, к чему эта деталь захочет присоединиться. Потом она встала и нашла это место.

Она надела перчатки, надела обратно шлем на лицо и зажгла горелку. Иногда нужно просто разглядеть то, что прямо перед тобой, и позволить будущему самому о себе побеспокоиться.

~oOo~

Примерно через час или около того она оторвала взгляд от практически полностью готового третьего сегмента своей скульптуры для детской площадки и слегка отпрыгнула назад, увидев Майкла в окошко своей сварочной маски. Он стоял, прислонившись к косяку открытой двери гаража, и улыбался ей. Она не слышала, как он приехал. Она выключила паяльную лампу, и он подошёл к ней, прежде чем она могла снять сварочную маску.

Он постучал по маске.

— Эта штука меня чертовски пугает.