Ведьмачки, выбежав из пещеры на солнечный свет, слегка ослепли от яркого света в глаза, охотника не заметили, и принялись вдвоем, по сторонам, звать ребенка к себе:

– Мы здесь, иди к нам, ребенок ты где, иди к нам.

Вакхо, быстро сообразив, в чем дело, мгновенно воспользовался ситуацией, присел на одно колено, вскинул заряженный арбалет, упер приклад в плечо, и дальше все пошло и поехало как обычно, инстинктивно, каждая мышца, каждый нерв, выполнял свою работу молниеносно, по привычке, выработанной годами, годами битв и схваток с врагами. Первая стрела, в считанное мгновение пригвоздила, черноволосую ведьмачку, к косяку дверной рамы. Жестко, мощно, прямо через сердце к деревянной балке. Ведьмачка, даже пискнуть не успела, так и повисла на стреле. Вторая, рыжеволосая, ни чего не поняв, стояла, открывши рот, и таращилась, непонятными и испуганными глазами, по сторонам. Охотник, все также, инстинктивно, вскочил на ноги и быстро кинулся бежать на ведьмачку. В прыжке, он сбил, неопытную прислужницу темных сил на землю, завязалась не большая потасовка. Ведьмачка, в истерике, размахивала руками и ногами по сторонам, пытаясь наугад, отбиваться от непонятно, кого или чего, она, так и не поняла, что с ней произошло. Вакхо, ловкими движениями, закрутил ей руки сзади, за спиной, связал их надел специальные, железные обручи на пальцы рук, связал ноги веревкой и вставил, заранее приготовленный кляп в рот, чтобы, не то, что бы, что ни будь сказать, а и языком пошевелить не могла. Все эти действия, охотник проделал быстро и профессионально, сказывался опыт, накопленный в схватках с врагом. Рыжеволосая ведьмачка, с широко раскрытыми, одновременно от злобы и удивления, зеленого цвета глазами, лежала на спине, только иногда дергаясь, дрыгая ногами и неистово мычала, пытаясь, что-то произнести через кляп во рту. Но все зря. Вакхо, поднялся с земли, посмотрел на молодую ведьмачку и сказал:

– Ты подожди тут меня, ни куда, не уходи.

Оглушив рыжеволосую, прикладом арбалета, по голове, он обернулся. И совершенно вовремя. На порог, не существующего дивного домика, морок все еще держался в воздухе, вышла сама хозяйка ведьминого логова. Высокая, стройная, в полностью глухом, закрытом черном платье и черных кожаных сапогах на каблуке. “Совершенно холодная красота, холодная красота, холодная, вот ключевое слово, ледяная.”. Подумал Вакхо и не ошибся. Какой-то ледяной, могильный холод, исходил от Орлеанской девы. От ее мертвенно бледной, даже совсем белой кожи, от ее черно-смоляных волос с белой-белой сединой у корней, от ее слов, произнесенных, каким-то неестественным, грозно-мужским, раскатистым, скрипучим, загробным, могильным голосом:

– Мы знали, что ты появишься, но не думали, что так скоро. Эй вы, молодые лентяйки, разорвите его на части, да по быстрее и по страшнее.

– Это ты, про них, что ли? – Ответил Вакхо, указывая на ведьмачек, сначала на одну, валявшуюся, без сознания в грязи. Затем на другую, пришпиленную, знатным болтом, к деревянному косяку двери.

– А-а-а-а. – Заорала диким криком Орлеанская ведьма. – Я тебя изничтожу, сотру в порошок, сожгу заживо.

Нечеловеческим голосом, орала ведьма. При этом, кожа ее рук и лица, стала темно-коричневого цвета, везде, по всей ее коже, выступили вены черного цвета, губы тоже почернели и в глазах засверкал красный огонь. Взмахнув, лишь только кистями рук и пробормотав короткое заклятие на непонятном, бесовском языке, ведьма метнула в охотника, прозрачно-синий, появившийся из ее рук, воздушный шар. Вакхо, лишь только успел собраться, как ведьмин шар, словно двадцатипудовый камень, врезался ему в грудь, отбросив его, на пять шагов назад, на огромный ствол засохшего дерева. Не успел Вакхо отойти от первого удара ведьмы, даже тряхнуть головой, как второй мощный удар, второй мощный двадцатипудовый, воздушный камень, врезался в него, поднял вверх, на высоту, и с силой бросил о землю. Охотник застонал от боли. Ведьма, во все горло, засмеялась раскатистым смехом:

– Я выпью всю твою кровь, до конца. – закричала она и бросилась, сверху, на охотника. Все… .

Нет, не все. Вакхо ждал этого момента, с самого начала ждал. Ему, точнее его клинкам, просто необходимо было близкое расстояние к ведьме, чтобы ее уничтожить. Он точно зал, что нечистая сила, демоны, бесы или кто там еще, не убивают человека своей магией, если они в азарте, в горячке. В такие моменты, у них у всех, проявляется истинный инстинкт, можно сказать, демонская, звериная привычка, точнее демонская сущность. Все рвать, грызть, убивать, своей пастью, своими зубами и клыками. Вакхо ждал этого момента, момента близкой схватки, чтобы использовать свое смертельное, для них, оружие, свои магические клинки.

Охотник, собрал остатки своих всех сил, лежа на спине, он упер клинок, рукояткой в землю, а лезвием вверх и закричал:

– Давай неистовая, я здесь.

Все произошло, в мгновенье ока. Ведьма бросилась в горячке на охотника, и напоролась на его клинок. Изогнулась, схватилась за рукоятку клинка обеими руками. В ее широко открытых глазах, уже без адского огня, застыл смертельный ужас. Она отстранилась, встала и начала безмолвно хватать воздух ртом. Вакхо не отступал, он встал, вторым клинком, безжалостно и механически, отсек ведьме голову и произнес:

– Именем Господа Бога нашего, приказываю, имя, назови свое имя.

– Ламия .– Также, неестественным голосом, произнесли уста у отсеченной головы.

– Именем Отца и Сына и Святого Духа, Ламия, прислужница Молоха, и нечистой силы, изыди вон. – Сказал Вакхо и вонзил, свой клинок, в сердце мертвой ведьмы. Из раны, по лезвию клинка полилась черная, как смола, кровь. Раздался пронзительный визг, Вакхо закрыл уши от нестерпимой боли. Из безжизненного тела ведьмы вверх, в воздух, поднялся бесформенный, прозрачный сгусток, похожий на пар и исчез, растворился в воздухе. Вакхо упал на колени, затем лицом в песок и засмеялся. Это был истерический смех, смех полной усталости, смех победы. Пролежав пару мгновений на земле, Вакхо, повинуясь привычке и инстинкту самосохранения, встал и быстро, но все же с опаской, побежал в пещеру, в логово ведьмы. В темном и зловонном подземелье ведьмы, стоял полумрак и сырость. Кое-где, на стенах огромной пещеры висели факелы и виднелись зажженные свечи. Вакхо, с великим отвращением и осторожностью начал осматривать уголки пещеры в поисках детей. Убедившись, что главная пещера пуста, страшные звуки и выкрики раздавались только в трех, из семи, совершенно темных и неосветленных, ответвлений-проходов от основной пещеры, охотник с осторожностью начал звать детей:

– Эльза, Беатрис, вы где, отзовитесь. Все хорошо, ведьма мертва, я пришел за вами. В левом темном углу заваленным старой, грязной ветошью, послышался легкий шум и детские голоса:

– Мы здесь, здесь, помогите.

Вакхо быстро, но, с осторожностью, раскидал старое тряпье и увидел двух маленьких, испуганных девочек, сидящих в огромной, и завязанной сверху, плетеной корзине.

– Сейчас, сейчас, мои хорошие. Все хорошо, я с вами. Я пришел за вами. Мама и папа вас ждут. Ничего не бойтесь, слушайте меня и все будет хорошо.

Маленькие девочки, в знак понимания, испугано замахали головой в ответ. Охотник одним движением разрезал корзину-клетку сверху и вытащил от туда детей. Подхватив девчонок на руки, охотник стремительно выскочил из мрачной пещеры. Добежав до края поляны, где лежала оглушенная рыжеволосая ведьмачка, Вакхо поставил детей на ноги, и спросил:

– Сами передвигаться можете, бежать можете со мной?

Дети молча и активно закивали головами.

– Ну, вот и хорошо, вот и славненько. – Сказал Вакхо и продолжил: – А сейчас, нужно быстро-быстро убираться от сюда. Если не успеем выбраться от сюда, до заката, нас просто уничтожат, точнее сожрут.

И словно, в подтверждении слов Вакхо, из глубины, темной пещеры, раздался страшный вой и рык, переходящий, то ли в рокот, то ли в хриплый и зловещий смех. Охотник взвалил молодую ведьмачку себе на плечо, свободной рукой взялся за руки детей, и они все вместе, быстрым шагом, почти бегом, направились из лесу, подальше от этого скверного места. Через некоторое время беглецы добрались до отмеченного охотником, памятного дерева. Прошагав с детьми, еще триста шагов от дерева с зарубками, Вакхо, тяжело дыша, ведьмачка весила не меньше трех пудов, забрался на возвышенность, на холм, и, обрадовавшись, тому, что увидел, закричал: