Она задумалась, не была ли эта вещь повинна в обвинении. Ведь Нийота постепенно начала испытывать влечение и привязанность к Споку именно потому, что засыпала на диване неподалеку от него.
В первый же год учебы в академии она стала спать на этом самом предмете мебели каждые двадцать дней, когда бурлящие гормоны её соседки-орионки становились причиной визитов гостей в их общежитии. С акцентом на множественное число гостей.
В первый раз уснув на кушетке, Нийота проснулась ровно в 6:30, чтобы обнаружить, что она не одна в лаборатории. Она не знала, что Спок обычно приходит работать сюда ровно в пять утра… После того, как она объяснилась, он не осудил её — даже несмотря на то, что она спала в лаборатории не из-за порученной им научной работы. Он вежливо предложил ей сделать это своей привычкой: принести подушку и плед. Нийота тогда сочла это логичным решением, ведь она успешно отдыхала в такие ночи в его лаборатории.
И она сделала это своей привычкой; это было удобнее да и безопаснее, чем спать в библиотеке. Спустя время, она поняла, что Спок иногда смотрит, как она спит. Нийота всегда делала вид, что спит. Она внушала себе, что он делает это из-за своеобразной вулканской вежливости и заботы. Спок никогда к ней не прикасался, не подходил слишком близко. Нийоту это успокаивало: давало чувство безопасности и защищённости, что, вообще-то по-своему возбуждало своим особым мирным образом… но изначально она ничего такого в этом не видела.
А вот её соседка Гаила была с этим не согласна:
— Он тебя хочет. Серьезно, поверь мне. Орионцы, считай, с утробы знают всё о сексе и романтике всех видов в галактике. Это в нас веками взращивалось.
— Вулканцы не… романтичны, Гаила, — возразила Нийота.
— Ни, а я что, про романтику говорила? Они не романтичные, по крайней мере, не в человеческом смысле. Но внутри они страстный вид. Жестокий. Собственники со специфическими предпочтениями в сексе. И помешаны на защите своей территории.
У Нийоты тогда челюсть отвисла от когнитивного диссонанса, вызванного возникшим образом слегка жесткого, всегда бесстрастного лейтенанта Спока вместе со словами «страстный», «жестокий» и «специфическими предпочтениями в сексе». Гаила неправильно трактовала её шок:
— Да, очевидно, вулканец в порыве страсти — это нечто грандиозное, — её подруга-орионка вскинула вверх свой носик, — но они также жутко моногамные и пары на всю жизнь выбирают.
Гаила сказала последнее с отвращением… и явно едва сдерживалась.
В итоге Гаила оказалась права. Ну, не считая части про моногамию. Спок всё же был наполовину человеком — он не был неопытным, вступая в отношения с Нийотой. Однако он сам оказался неопытен в том, что касалось жестоких и собственнических сторон его сексуальности. Это был для него такой же сюрприз, как и для неё. Очевидно, что своих партнеров на всю жизнь вулканцам необходимо было отмечать как своих. И быть отмеченными. Она никогда не думала, что сможет справиться с той страстью, которая оказывалась нужна ему порой, но они справились, в основном благодаря их эмпатической связи. Это позволяло ей чувствовать его физические ощущения и наоборот… Это были очень сильные эмоции. Она прикусила губу от одного только воспоминания об этом.
Голос коммандера Шарптон позади выбил её из воспоминаний. Нийота резко обернулась и встала по стойке смирно.
— Кадет Ухура, лейтенант Спок работает с профессором Матсумура над симуляцией Кобаяши Мару. Он сообщил мне, что вы более чем удовлетворяете его требованиям по части ассистирования в этом семестре… и предоставил достаточно документов, чтобы доказать это любому, кто может возмутиться вашему назначению, — добавила она. — Проследуйте со мной в его кабинет. Нам надо поговорить.
Всё могло быть гораздо хуже. Коммандер не задавала вопросов. Также она не делала предположений. Она, видимо, понимала, что не стоит давить на Нийоту. Ухура успешно справлялась с этим самостоятельно.
Они не так давно называли друг друга по имени. Но не теперь. Да и коммандер приглашала Нийоту к себе домой несколько раз — она всё делала для того, чтобы девушка чувствовала себя частью департамента, словно часть семьи. Коммандер Шарптон разделяла энтузиазм Нийоты по поводу ромуланской передачи. И это коммандер Шарптон убедила, если не приказала Споку изучить древнюю радио-запись, которую Нийота обнаружила. Коммандер редко обращалась к Нийоте без симпатии в голосе. Теперь всё это в прошлом.
Последнее, что коммандер сказала Нийоте:
— Ваши со Споком имена чисты. Но вулканцы верят, что его логика и рациональность под вопросом, — она вздохнула. — Спок под наблюдением на шесть месяцев. У вас есть второй шанс, кадет Ухура. Не профукайте его. Свободны.
Борясь со своим стыдом, Нийота всё же смогла связать два важных пункта из этой информации. Первым был — продолжительность наблюдения. Второй — это не из-за неприемлемого поведения на публике. На самом деле нет. Это в действительности вопрос противоречий между логикой самого Спока и представлениями вулканцев о ней… Из-за их мнения, что его логика и рациональность под угрозой.
Нийота покинула офис не зная, когда она сможет увидеть Спока снова. Она была поражена, что он так тихо подошел сзади, когда она проходила здание с компьютерными классами.
— Кадет Ухура, — спросил он своим самым спокойным, профессиональным тоном. — Я надеюсь, у вас всё в порядке?
Нийота замерла и повернулась к нему. Его челюсти напряжены… но его глаза изучали её лицо. Он за неё беспокоился. Она не могла беспокоить его головной болью и рвотой, которые мучили её из-за слияния разумов… да она не стала бы, даже если бы их не подслушивали. Что бы он сказал, что бы мог сделать, если бы она рассказала ему?
— Я в порядке, лейтенант-коммандер Спок. Я просто направляюсь в свой класс по фонологии. Мы изучаем расу гоминидов, которые ещё не изобрели варп-двигатель, с очень интересным строением гортани. Они способны издавать поразительные звуки благодаря её расколу.
Он начал двигаться в одном направлении с ней. Говорил Спок холодными точными фразами:
— Ах, да, ксенолингвистика. Вы знали, что учёные Федерации способны восстанавливать их язык по одним только радио-передачам?
Он был под наблюдением и всё равно решился поговорить с ней. Для прослушивающих его Спок олицетворял собой идеального, собранного, холодного, безэмоционального вулканца.
Нийота неожиданно поняла, что он делает. До официального начала расследования они прекратили свои встречи в кампусе. Начались бы толки о неподобающем поведении. Но теперь… их прослушивали. Никто не мог на основании таких разговоров обвинить их, ведь была запись.
Это было условное «выкусите».
Ярость, что она чувствовала прежде, вернулась. Она сыграет в эту игру. К чёрту их всех:
— Почему же, да, я об этом знала, лейтенант-коммандер Спок. Предполагается, что они также способны воссоздать полностью анатомию верхней части тела ксенолианцев по одним лишь звукам…
Игра быстро надоела. Холодный острый тон. Разговоры, ограниченные фактами. Он больше не был её Споком.
Раньше их переходы от одного языка к другому были лёгкими, словно течение воды между камней.
Они раньше отправлялись в настоящее путешествие, используя языки. У Спока была лучше память на слова, но Нийота лучше слышала. Слово «экономика» на трилл? Очень похоже на триллонское «туфли». Орионское слово «звезда»? Очень похоже на орионское слово «икота». Слово «улитка» на ференджи? Человек не способен его произнести, всегда получается «ушная сера» — худшее ругательство в представлении ференджи.
Их разговоры были полны намеков. Андорианское слово «присоединиться»? Также сленговый «поцелуй». Присоединишься ко мне за обедом, Нийота?
Да и Спок старался раньше рассмешить её… Теперь из-за того, что вулканцы считали юмор нелогичным, он этого не делал совсем. Почти не двигал бровями, ни разу не ухмыльнулся.
Он был тем Споком, которого она знала до того, как он впервые поцеловал её той ужасной ночью, а потом проводил до общежития.
