Доктор Гелиум тут же вскочил.
— Видите, Дорис! Ваш вундеркинд — колосс на глиняных ногах*, — затем он добавил: — Полагаю, Д'Зорак пытается сказать, что было бы ужасно, если бы неквалифицированный кадет, получивший продвижение через постель, впоследствии подверг риску жизнь своих сослуживцев на борту звездолёта.
— Это было неуместно, — резко сказала Шарптон.
Тут заговорил О'Хара. На сей раз его голос был холоден как лёд. И хотя отвечал он Гелиуму, но обращался к вулканцам.
— И это — индуктивный аргумент. Вы не можете сказать, что он делил с ней постель только по тому, что он коснулся её запястья и как-то посмотрел на неё. Это заблуждение и... нелогично, — О'Хара перевёл взгляд непосредственно на лидера. — Не так ли, Д'Зорак?
Вулканец на мгновение взглянул на Патрика, а затем повернулся к Гелиуму.
— Мы согласны с тем, что его отношение слишком личное, и что его логика скомпрометирована. Но событие, которое мы обсуждаем, не может быть использовано в качестве доказательства интимной близости между ними. Мы рассматриваем публичное действие, как проявление сильной привязанности у пары. Мы можем поставить под вопрос степень доверительности отношений Спока, но то, что мы увидели, — ещё не доказательство.
— Тогда почему бы нам не привести его сюда и не спросить прямо? — с ухмылкой сказал Гелиум, обращаясь к каждому. — Пусть прояснит ситуацию.
Дорис подумала, что это может оказаться хорошей идеей, лишь бы заткнуть Гелиума. Было бы интересно посмотреть на реакцию Спока, обрывающего его своей холодной логикой, и дать вулканцу шанс для общественного оправдания.
Но тут очень мягко заговорил профессор Мацумура.
— Вулканцы довольно скрытны в подобных вопросах. Я уверен, публичное разбирательство, даже только перед нами, было бы для него крайне неприятно. Если Спок причастен по вулканским стандартам, любое расследование его поведения должно быть сделано частным путём его непосредственным начальством — это право, которое было бы предоставлено ему на Вулкане, не так ли?
Из всех людей за столом Мацумура лучше всех разбирался в культуре Вулкана. Дорис помнила это, что и заставляло её сдержать порыв вызвать Спока до созыва комитета.
— В самом деле, — сказал Д'Зорак, — мы бы не предложили поступить иначе. Его следует допросить о возможном недостойном поведении иного рода, но публичная конфронтация может стать слишком... показательной.
При этом заявлении Дорис заметила на губах Гелиума крохотную улыбку. Д'Зорак продолжил.
— Тем не менее, независимо от результата этого разговора, мы бы предложили вести за ним наблюдение, чтобы следить за его психическим состоянием.
Наблюдение означало, что все движения и контакты Спока с другими сотрудниками и студентами Звёздного Флота будут постоянно прослушиваться через его коммуникатор. В зависимости от условий периода наблюдения, все его разговоры могли также стать частью публичного отчёта. Дорис испытала отвращение, увидев, что на лице Гелиума снова расплылась улыбка.
— По-вашему, это не слишком для него, Д'Зорак? — спросила женщина.
Вулканец склонил голову.
— Я подозреваю, что после таких обвинений лейтенант Спок сам бы попросил об этом. Чтобы очистить как своё имя, так и имя кадета, а также чтобы защитить себя от возможного дальнейшего снижения своих умственных способностей.
Шарптон оттолкнулась от стола и встала, нервно разглаживая несуществующие складки на брюках.
— Это совершенно нелепо. Но если таково предложение Совета — чтобы его немедленно допросил непосредственный руководитель, то я это сделаю. Всех ли это устроит? — последнюю фразу она произнесла с нескрываемым ядом и буквально буравя взглядом Гелиума.
Все три вулканца кивнули. Профессор Мацумура склонил голову. О'Хара, закатил глаза и пробормотал:
— Да уж, чудесно, — а затем добавил: — Это хуже, чем в треклятой викторианской Англии.
Дорис взглянула на единственного оставшегося члена собрания.
— Гелиум?
Он откинулся на спинку стула и театрально погладил бороду. C большим разочарованием Шарптон поняла, что он делает это для того, чтобы вызвать раздражение у неё и других людей в комитете... и, к сожалению, это сработало.
— Что ж, вообще-то я полагаю, встреча со всеми нами была бы более уместна... Но, при условии дальнейшего наблюдения, я не вижу никаких проблем.
— Ладно, — щёлкнула пальцами Дорис. — Заседание приостановлено.
На следующий день женщина уже шла по коридору в кабинет Спока. Чувствовала она себя отвратительно: лейтенант был невиновен, и, вероятно, в лучшем случае обвинения могли бы вызвать у него чисто интеллектуальный интерес... Но всё же её беспокоило, что вообще придётся поднимать эту тему.
У неё не было сомнений в мотивах Гелиума. Спок действительно был вундеркиндом. За несколько лет в Академии Звёздного Флота его успех был стремительным. В немалой мере её усилиями он перемещался быстрее через лабиринт бюрократических преград. И именно она убедила выделить ему собственную лабораторию в рекордно короткие сроки. Единственным препятствием, с которым она была не в силах ему помочь, было его назначение, как самого младшего офицера и инструктора на кафедре, на должность преподавателя «Науки передачи сигналов в суб- и несубкосмическом пространстве» у студентов-ксенолингвистов.
Она вздохнула. Двадцать лет назад Кафедра Ксенолингвистики потеряла своего профессора во время командировки того на USS «Кельвин». К сожалению, временное назначение одного из её коллег преподавателем на курс оказалось настолько успешным — по крайней мере, в части финансирования кафедры, — что в положенное время он не был заменён.
Спок быстро оправдал её усилия по продвижению. Его открытия в области радиопередач подпространства помогли Академии Звёздного Флота встать на один уровень с Вулканской Академией Наук.
Более того, его открытия заставили пересмотреть и земные учебники истории. Хотя, как мысленно поправила себя Дорис, Спок всегда поспешно добавлял, что исторические последствия его исследований в значительной степени были обусловлены любопытством его помощницы — кадета Ухуры.
Дорис всегда мыслила логически, никогда не самовлюблённо, в отличие от Гелиума.
Когда-то Гелиум сам считался вундеркиндом. Но большинство его теорий были опровергнуты или ушли в тень. До последнего времени исследования Гелиума были бессистемными и неясными... Впрочем, он, казалось, всё ещё думал, что его новая работа была достаточно значительной. Для того, чтобы компенсировать отсутствие профессионального внимания, Гелиум во многом жил для привлечения внимания личного — петушась, расстраивая других и вообще ведя себя как неприятная и назойливая личность.
Она покачала головой, не в первый раз молча проклиная академическую традицию пребывания в должности.
Вулканское поведение Спока с самого начала было отталкивающим. Сейчас Дорис вдруг осознала, что за четыре года и вправду ни разу не беседовала с молодым исследователем лично. Но постепенно она и другие сотрудники кафедры стали относиться к нему теплее. Да, он был холодным, эмоционально отстранённым вулканцем, но он был их вулканцем. Спок всегда был готов принять участие в интеллектуальной беседе. Он мог обнаружить практически любой логический изъян в теории, но его критика никогда не была эмоциональной. Он был замечательным приобретением — особенно если вы исследователь, который обнаружил себя загнанным в угол... Существуй логический выход из положения, он мог увидеть его. Не удивительно, что его мнение часто спрашивали и всегда уважали.
И, хорошо, Спок знал, что его поведение было проблемой. В свои первые годы в Академии он провёл немало времени за изучением человеческой психологии и культуры. Он сделал всё, чтобы уважать эти тонкости, и в последние полтора года или около того стал намного лучше воспринимать человеческие слабости.
В пользу логичного поведения Спока было и то, что он, несомненно, принял бы эти обвинения со своей обычной холодной отстранённостью. Но это вовсе не значило, что Дорис не будет тошнить, когда она выскажет их ему.
