— Это уже точно не твое дело. Проваливай. И знаешь, дам один совет. — она сделала короткую паузы, тихо кашлянув, и продолжила говорить, интригующе и даже упрекающе. — Ты — наглый собственник, который думает, что всё и все принадлежат только ему. Что весь мир крутится исключительно вокруг тебя. Но собственнику уже пора бы разобраться в себе. — эти слова она почти прорычала, а затем, даже не удостоив брюнета взглядом, развернулась и поплелась обратно в дом, оставив Деймона на уютном крыльце лишь наблюдать за стройными очертаниями Кэтрин, поспешно скрывающейся за дверью.

Она ушла, оставив за собой осадок тяжелых и сказанных в порыве обиды слов, и Деймон ощутил, как что-то совсем невидимое, неожиданное со всей силы ударило ему в живот, от чего стало не хватать воздуха, а сердце наровило выскачить в ускоряющемся ритме своих скачков. То ли отчаяние, то ли разочарование в этот миг одиночества на крыльце перед домом Пирс искозили побледневшее лицо брюнета. Потоптавшись на месте еще пару минут, он развернулся и направился к оставленной у дороги машине, на ходу осознавая, как убивающим ядом в голове расплываются мысли, заставляющие его в одно и то же время ненавидеть не только всех вокруг и встречных ему людей, погрузившихся только в свои заботы, но и себя. Сальваторе здраво принял тот угнетающий факт, что ему не следовало вновь приезжать к ней, прося близости, уже когда-то оттолкнув, и совершенно ясно понимал, насколько честно Кэтрин могла так поступить с ним, захлопнув дверь перед самым носом. Да и сама идея забыться, затеряться где-то и от кого-то стала для Деймона не больше, чем сотворенный сгоряча срыв, лишенный обдуманной причины. Он целенаправленно шел к автомобилю, но казалось, что чужие взгляды, их внимание было направленно только на него, уничтожая, изучая, прожигая. И стоило ему только повернуться к какому-нибудь встречному, в ответ ловил лишь искреннее равнодушие, что подталкивало его к новой мысли — зарождение сумасшествия. И сам того он не понимал, как вместо неправильно расшифрованного им чувства, внутри разрасталось и озаряло вспышкой горечи истинное чувство стыда и совести, накаляя его сознание. Деймон сел за руль, но понятия не имел, по какому пути ему нужно ехать, и куда это приведет, поэтому, задумчиво оглядевшись по сторонам и тяжело вздохнув, он решительно собрался вернуться домой, наплевав на крупное скопления омерзительных и противных ему существ, будто пытающихся разрушить и то, что у него осталось. И не только у него, но и у тлеющей души, знающей, что не найдет чьего-то понимания или приюта нигде, кроме объятий Елены. Ведь в этот раз не Кэтрин была отвергнута пронзающими до внезапной боли словами, а он сам…

Вернувшись домой, Деймон уже не обладал столь разгорячившимся поведением, которое слишком раздраженно выдавало его недовольство, и его разум хоть немного, но проветрился от лишних мыслей, разрешив парню ненадолго отвлечься от терзающих переживания и успокоить сумасшедшее биение сердца. Но, несмотря на то что брюнет избавился от лишней агрессии благодаря небольшой и всё-таки облагоразумевшей его сознание поездки, Елена наверняка не могла забыть яростный холодный взгляд его глаз, поэтому Сальваторе пытался как можно тише проникнуть в дом, осторожно прикрыв за собой дверь и оставив кожаную куртку в прихожей.

— Елена? — еле слышно позвал он, заходя в гостиную, где горел яркий свет, отражаясь на мрачных стенах. Его голос немного дрогнул, теряясь за мягкостью виноватого тона.

— Блудный сын вернулся… — укоризненно проворчала Лили, и, только заслышав ее, Деймон разглядел ее стройный силуэт рядом с сидящей на диване шатенкой. Она с какой-то нежностью держала Елену за руку, с трепетом успокаивая обнявшую колени девушку и что-то безостановочно шепча ей.

— Кто бы говорил… Мать года. — монотонно ответил Сальваторе и, презрительно зыркнув на Лили, мысленно приказал ей отдалиться от Елены и позволить ему самому сесть возле нее, взяв ее ладонь в свою. Однако Гилберт, не обрывая начатую молчаливую забастовку, ярко проявляла свою обиду на хмуром лице и резко отвернулась от парня, лихорадочно поправляя длинные каштановые волосы свободной рукой. — А где блондиночка?

— Я предложила Мэри-Луизе соседнюю со мной гостевую комнату. — скоро отозвалась Лили и все еще поддерживающе смотрела на шатенку, уголком губ улыбаясь ее милой и совсем детской реакции на попытки Деймона начать с ней контакт.

— Та, которая с полосатыми стенами? — уточнил он, с толикой недоверчивости в голосе. Лили не сразу сообразила, что сказать на это, обрабатывая в мыслях всю важность этого факта, и неуверенно дала положительный ответ, качнув головой. — Быстро пересели ее оттуда. У нее нет права там не только жить, но и находиться. — его фраза прозвучала строго и ввела женщину в некое недоумение, и только Гилберт позволила себе немного оттаять и едва заметно улыбнуться, понимая, почему так категоричен Деймон. Брюнет переглянулся с ней и, поймав добрый блеск карих глаз, немного расслабился и смягчился. — Просто… Мы с Еленой в далеком будущем планировали сделать там детскую комнату. Поэтому она должна переехать.

— Хорошо. Скажу, чтобы выбрала другую. — Лили, напоследок ласково посмотрев на шатенку, медленно покинула гостиную, и звук ее частых, но мелких шагов доносился со стеклянной лестницы, оповещая о ее уходе.

— Легче? Выбежал из дома как сумасшедший, мотался где-то целый час, а теперь вернулся с невинным личиком… — без особого воодушевления начала Гилберт, и Деймон театрально закатил глаза, догадавшись о скрытой в ее словах колкости, упрекающей его в недавнем скандале.

— Прям-таки с невинным? — издевательски переспросил Сальваторе и чуть прищурил глаза, быстро облизнув нижнюю губу и наградив Елену каким-то пытающим, хищным взглядом.

— Ага. — просто согласилась она.

— Тогда ты просто обязана меня простить за то, что я погорячился.

— С чего бы это? — игриво и немного коварно произнесла она, и в глазах Деймона читались те безумные искры ликования и неуемной страсти, которые подметили внутреннюю дрожь Елены. После ее слов брюнет немного придвинулся ближе к ней, оказываясь рядом вплотную, и, прижавшись к ее телу своим, выпустил на ее шею волну обжигающего горячего дыхания, которое мгновенно вызвало волну мурашек по воспаляющейся с каждым новым легким касаниям его руки до ее спины коже девушки. Он оказался в опасной близости от нее, а потом, оставив на шее мгновенный, но теплый поцелуй немного влажных губ, уткнулся носом в ее щеку, добавляя больше смущения и стыдливости в ком ее эмоций.

— Ты уверена, что не хочешь прощать? — хрипловатым шепотом произнес он в самое ухо Гилберт, которая уже тысячу раз вздрогнула из-за исходящего от парня невыносимо приятного тепла. Елена несомненно страшилась в этот момент собственное неопределенной реакции, не зная накинется ли она на его губы в ближайшую минуту или же снова ударит, оттолкнув от себя его манящее тепло. Но вскоре Деймон первым внезапно отшатнулся назад, вернув двоим прежнюю дистанцию, которая теперь точно не могла бы сократиться. Шатенка, едва слышно тяжело вздохнув, огляделась по сторонам, но Деймон до сих пор таращился на нее и довольно улыбался, наслаждаясь тем, как она мучается, нуждаясь в его касаниях.

— Тебе хватило фантазии только на примирительный секс?

— Ну… У меня в этом плане очень богатая фантазия. — неоднозначно и протяжно произнес он, и Елена смирила его пристыжающим взгляд, не сдерживая и своей улыбки. — К тому же, это не идет тебе на руку, ведь… — он не успел договарить, потому что Елена к его удивлению взяла его руку и поднесла к своим губам, очень медленно проводя языком по его пальцу, касаясь воспаленной кожи. Деймон нервно сглотнул, поразившись странному и неожиданному движению девушки, и Гилберт торжествующе улыбнулась, видя, как темнеют его глаза и понимая, что она так легко способна его завести. — Ты нарываешься?

— Нет. — не отпуская его руку, спокойно отозвалась она. — Просто соглашаюсь на перемирие…