— Что готовишь? — хрипловатым и еще сонным голосом спросил брюнет, когда зашел в кухню, наполненную вкусным пряным ароматом. Гилберт лишь без единого слова наградила его оценивающим внимательным взглядом и снова отвернулась, продолжая мелко шинковать овощи. Конечно, в это утро вид Деймона, от которого тянуло сильным и еле перебиваемым его одеколоном перегаром, был не лучшим, сопровождаемым помятыми волосами и неспособным улыбаться лицом.

— Прости, но сегодня я без цветов. — смирившись с отсутствием ответа, сказал Деймон и сел на стул, не сводя серо-голубого взгляда со стройного силуэта шатенки, что со своей милой домашней красотой в широких розовых шортах и короткой голубой майке озабоченно кружилась перед плитой.

— Знаешь, Деймон, может это и круто ничего не помнить, но я вряд ли забуду, что я — обидчивая, заставляющая тебя нервничать и обламывающая на секс истеричка. — совершенно спокойно и без единого намека на очередной скандал проговорила Елена и, убавив огонь под небольшой сковородкой, направилась к столику и села на стул напротив парня, предворительно поставив перед собой чашку с горячим темным кофе. — Овощное рагу.

— Что овощное рагу? — непонимающе переспросил Сальваторе и чуть поморщился, уловив слишком терпкий аромат кофе, который обдал слишком чувствительного и раздражительного парня в это утро после длительной пьянки своим горьковатым запахом.

— Ты спросил, что я готовлю. — просто ответила Гилберт и, подметив то, с какой неприязнью Деймон смотрит на ее чашку, убрала ее на кухонный стол, возвращаясь обратно на стул всего лишь с бокалом воды.

— Кажется, я слишком долго спал… Ты готовишь. И это… — не успел парень договорить, как девушка быстро перебила его, устремив хранящие чистоту и спокойствие карие глаза исключительно на него.

— И это было только четыре месяца назад. — со вздохом сказала она, а Деймон поддержал ее неудобство перед этим упоминанием, однако не стал позволять наглой, напряженной тишине оставаться в их доме и снова заговорил.

— Наверное, это к лучшему. Ты начинаешь возвращаться к прежней жизни и… И я — идиот. Прости, что наговорил тебе вчера, хоть я этого и не помню. — Сальваторе подпер голову руками, что предательски награждала его невыносимой болью, а Елена привалилась к спинке стула, с внезапно появившейся на ее губах улыбкой оглядывая брюнета.

— Может тебе лучше полежать? — мягким голоском предложила она и заразила Деймона своей нелепой и непонятно из-за чего появившейся улыбкой. Он поднял на нее свои серо-голубые и немного затуманенные глаза, которые вынудили ее не убирать с красивого лица искреннюю улыбку.

— Нет… Сегодня у меня вроде как дела. — протяжно и тихо проговорил парень. — Нужно заехать к Каю. Он должен был кое-что разузнать для меня. А потом надо немного проветриться и освежить мысли. Хочешь со мной?

— Деймон, клубника не творит чудеса. — с фальшивым упреком возразила девушка, но Деймон усмехнулся и не отвел от нее взгляда.

— А может пошлем к чертям все эти обидки? Нам же не десять лет, Елена… — аккуратно, но всё же уверенно сказал Деймон. И после этих слов, которые резко ударили по всему сознаю шатенки, Гилберт встала из-за стола и направилась обратно к плите, даже не собираясь ему что-либо отвечать, потому что ее внезапно исчезнувший из-за внутренней тревоги голос не смог бы произнести и слова. — Елена…

— Деймон, я не смогу… Я не смогу поехать с тобой. Надо закончить готовку и я… Я планировала… В общем, я что-то планировала. — замявшись, тараторила она и наконец замолчала, сдавшись перед очаровательным взглядом расстроенных, словно полностью пропитанных тоской глаз брюнета.

— Ты обещала мне один день. Вчера он сорвался и, значит, автоматически перешел на сегодня. Ведь так? — Деймон медленно приблизился к стоявшей возле плиты, но повернутой к нему девушке и попытался взять ее за руку, но она торопливо скрестила их на груди, карими глазами выпуская из сердца свою нервозность.

— Ладно. Но всего лишь один день, который не будет означать, что всё как прежде. Я тебя не простила. Я не смирилась со случившемся. Я ничего не забыла. — четко произнесла она, заставив брюнета закатить глаза и угомонить внезапный огонек радости после ее согласия.

Конечно, где-то внутри, в самом сердце, что волнительно наращивало темп стучания, зародились коварные сомнения, заставляющие Елену долго прокручивать в мыслях свой собственный положительный ответ. Она долгое и мучительное время ждала хоть какое-то внимание Деймона, хоть один неравнодушный взгляд, но теперь, когда он в полной мере пытается снова быть с ней, она боится. Она боится, что после стольких ужасных дней, которые смогли приучить ее к спокойствию и стойкому равнодушию к жестокому отсутствию этого парня, снова сможет увидеть это мрачное прекрасие, что губительно манило ее к себе. Девушка не хотела вновь привыкать к этому теплу и вниманию, с потерей которого ей наконец-то удалось как-никак смириться, ведь поверив в этот поддельно наивный и чистый голубой взгляд, она не выдержит следующее предательство. Следующую потерю, что в этот раз вместе с этим слишком трудным парнем отнимет у нее все остатки живого, которое в последнее время сново затлело стремлением и верой, разжигая у Гилберт опасный огонь доверия, который если и потухнет, то только вместе с ней. Она боялась, очень боялась верить тому, кто с невероятной легкостью смог так оттолкнуть ее от себя, рассвирепеть даже по отношению к ней. Внутри Елены был лишь страх, но этот же страх вел ее дальше, в самую глубь своих размышлений, сводящихся к одному — к Деймону. К Деймону, опасному и незаменимому, жизнь без которого для нее была немыслима.

— Ты скоро? — доставучим, но приятным голосом спросил Сальваторе, стоя у закрытой двери в комнату Елены, что уже старательно, но медлительно приводила себя в порядок. Когда ответа от девушки не последовало, Деймон решился постучать в дверь, но стоило ему лишь коснуться ее, как деревянное полотно отъехало вперёд, позволяя парню бесприпятственно войти вовнутрь. Он с опаской, словно по-воровски крадучись, прошел в комнатку и сразу рассмотрел сидящую на краю аккуратно застеленной кровати шатенку, которая, тихо всхлипывая, прижимала к ладони уже успевшую пропитаться ярко-алой кровью салфетку. Заметив, что именно это ранение вызвало у Елены слезы, Деймон поспешно двинулся к ней и она удивленно подняла на него свои заплаканные карие глаза, не ожидавшая увидеть его в своей комнате. Она сидела там, на краю кровати, с собранными в пучок каштановыми волосами, в простых светло-голубых джинсах и объемной свободной белой рубашке, но имела ангельский и в то же время соблазнительно красивый вид. Совсем в непримечательном виде Деймон видел в ней настолько сильную страстность и красоту, которую другие девушки пытались добиться вульгарными нарядами и поведением своей нахальной наглости, но Елена, светлая и по-детски расстроенная, даже сейчас смогла вызвать по телу брюнета предательски выдающие его чувственность мурашки.

— Что произошло? — быстро опустившись на колени возле кровати перед шатенкой, он взял в свою руку ее пораненную ладонь и осторожным движением провел по глубокой ссадине на ее коже чистой и валявшейся до этого на простыне салфеткой. Деймон поднял на нее свои обеспокоенные и вмиг ставшие ярко-голубыми глаза, которые сразу успокоились и чуть прищурились, когда заметили на лице недавно плачущей Гилберт улыбку.

— Всё нормально. Просто я отрезала бирку с рубашки и поранилась. Но, спасибо за тревогу. — тихо и с улыбкой сквозь слезы проговорила Елена, когда Сальваторе поднялся на ноги и уже направился к двери, явно застигнутый врасплох этой благодарной и искренней улыбкой девушки, которую он не надеялся увидеть, как Елена не ожидала его быстрый приход и обеспокоенный взгляд.

— Я буду в гостиной. Кай уже ждет нас, поэтому поторапливайся. — ровным тоном сообщил Деймон и поспешно пошел прочь из комнаты, страшась сказать хоть что-то еще, что снова разорвет всякую тончайшую ниточку внезапно появившегося между ним и Еленой в этот совсем странный день доверия. Он направился от комнаты к лестнице, но сразу остановился, услышав, что шатенка в один шаг следует за ним. Его снова потрясло ее спокойствие и адекватность относительно его персоны, но даже эту удивительную странность он не желал разгадывать, просто наслаждаясь этим пусть недолгим, но прекрасным мгновением их взаимотерпимости.