– О, хранитель миллионов страниц, повелитель форзацев и коленкоров… – начала госпожа Лаланн.

Пение тут же прекратилось, и на Этьена и госпожу Лаланн сверху полетела книга. Фиалка без труда поймал её.

– О, госпожа Лаланн, – раздалось сверху, и цепь подъёмника пришла в движение.

Под потоком света к ним спускался любитель музыки и текста господин Ги д’Он. Его кресло съехало с платформы на пол.

– Д’Он. Ги.

Небольшой человек с кроткой улыбкой. Этьен пожал руку, представился и протянул учёному книгу.

– Ваша?

– О, господин Фиалка, книги не принадлежат никому, мы лишь храним их. Настоящий их хозяин – история, – он бережно взял книгу.

– Или издательство, – добавил Этьен.

– Для дамских романов, биржевых сводок и другой сиюминутности – конечно, – ответил д’Он.

Так состоялось их знакомство. Фиалка подружился с господином д’Оном, получил доступ в хранилище библиотеки. Дальше читального зала постояльцы замка не допускались, к тому же не все книги хранилища выдавались на руки. Поэтому Этьен шёл на ужин, высоко неся знамя приобщённого к реликвиям.

– Позвольте составить вам компанию, – Нэля догнала девушка. Её длинные светлые волосы были убраны в причёску, которую Нэль назвал бы недостроенной Эйфелевой башней – она также состояла из ажурной конструкции, но заканчивалась первым ярусом. Серые глаза изучающе посмотрели на него, в них мелькнула задоринка. У девушки был классический стройный профиль лица и тонко очерченные губы, чуть тронутые помадой. Яркое летнее платье зачисляло её в ряды отдыхающих.

– О, с удовольствием, – ответил Нэль, трансформируясь в Этьена Фиалку. Усилий для этого потребовалось немного. Нэль почти вжился в роль.

– Меня зовут Лизетт Кене, – представилась девушка. – В шато Диаман я главная телефонистка.

– Я – Этьен Фиалка, – Нэль галантно поцеловал протянутую руку. – Я здесь пока лишь гость, но надеюсь, совсем скоро тоже стать кем-то главным.

Девушка ему понравилась. Он сразу вспомнил, что о ней говорил Арман Арсани. Вот и ещё одно имя в ряду пока не очеловеченных приобрело весьма и весьма приятные очертания.

Лизетт приветливо улыбнулась.

– Вы забавный, – сказала она и посмотрела на него внимательно, словно изучала. – Надолго к нам?

– Пока не надоест, – ухмыльнулся Этьен. – А за необычное определение спасибо!

Он заметил, что во время беседы они ускорились и сейчас почти бежали по коридорам.

– Вы спешите, мадемуазель Кене? – спросил Этьен.

– К сожалению, да, – кивнула девушка и попросила: – Никогда не зовите меня по фамилии.

Она озорно улыбнулась.

– Хорошо, не буду. А куда вы торопитесь?

– У меня есть всего двадцать минут, пока служанка Марта сторожит мои штекеры и ячейки. Я успею перекусить, а она не успеет сойти с ума от звона телефонов. Марта страсть как боится техники.

– А вы…

– А я очень хотела бы пообщаться с вами в более непринуждённой обстановке.

– Это будет нетрудно, – уверил её Этьен, когда они уже приблизились к ресторану, – ведь я никуда не спешу. Так что, когда вы остановитесь в своём спринтерском забеге, я с удовольствием предложу вам чашечку кофе или кубок за первое место.

– За какое первое место? – Улыбка Лизетт вышла недоумённой, она подозревала розыгрыш.

– Только что мы превзошли рекорд светской беседы на дистанции в 200 метров.

– Я же говорю, что вы забавный. – Она рассмеялась. – Очень забавный. Увидимся, Этьен!

И она свернула направо к столикам для персонала. Нэль пошёл прямо. Он подошёл к столу, когда почти вся компания была в сборе. Не было только грозы Клода.

– Хорошенько вы его приложили, – изрёк Жиньёль, увидев Этьена. – До сих пор зализывает раны.

– У вас есть редкая возможность составить ему компанию. – Этьен примерился к тарелкам на столе. И хоть ни одну из них он не взял в руки, Жиньёль прикусил язык.

Фиалка сел за стол и наполнил свой бокал вином.

– А вот и он! – Жиньёль не без ехидства мотнул головой. Этьен сидел спиной к входу в ресторан, но без труда догадался, о ком идёт речь.

Клод Разедри, полный холодного цинизма, по-медвежьи переваливаясь, шёл к своему месту. Зал встречал его мёртвой тишиной и обострённым вниманием. Но даже тридцать пар глаз не могли увидеть, что тот опять был не один. За левым плечом Клода, словно дьявол-искуситель, висел уже знакомый нам призрак.

Призрак умел филигранно работать над эстетикой своего облика. Вчера он был неряхой и задирой, сегодня – джентльменом. Стоит вкратце описать его новый наряд. Брусничного цвета сюртук и светло-кремовые панталоны, туфли с золотыми пряжками, волосы уложены на пробор, в петлице – белая роза.

Клод подошёл к столу, буркнул что-то и бухнулся на стул. Привидение за его спиной заложило крутой вираж, от которого разлетелись фалды бруснично-призрачного сюртука. Оно повисло над левым ухом Разедри, сняло туфли и поставило их рядом в воздухе. А само сложило по-турецки ноги и замерло в ожидании.

Клод, сопя себе под нос, приступил к трапезе. Госпожа Фландрю, проявив любопытство, спросила:

– А чем вы занимаетесь, господин Фиалка? Какая у вас профессия?

Нэль давно ждал этого вопроса и успел подготовиться к нему.

– Я фиксирую время! – сказал он многозначительно.

– О, вы – часовщик! – обрадовалась госпожа Фландрю, но под строгим взглядом Этьена её неожиданная радость увяла. – Простите, вы, наверное, очень модный и богатый часовщик.

– Нет, такой человек не может быть часовщиком, – сказал Жиньёль. – Он судья, принимающий финиш у олимпийских чемпионов.

Этьен посмотрел и на него.

– Я имею в виду, очень богатый и знаменитый судья, – оправдался Жиньёль. – И сами раздаёте автографы олимпийским чемпионам.

– Вполне возможно, – покивал Доминик. – Если бы не ваша фраза об академии Жюлиана, Этьен, я подумал бы, что вы астроном. Ведь астрономы видят время, которое было тысячи лет назад, наблюдают космос, истинного хранителя времени, и всякую такую ерунду. Но…

– А вы как думаете, господин Разедри? – перебила его Мари-Мадлен.

– Какой-нибудь богатенький шарлатан, олимпийский чемпион по количеству женских юбок в полусреднем весе…

«Дурень ты, – сказал призрак. – Ещё одну тарелку захотел?»

– Не удивлюсь, если у него вообще нет профессии, – изрёк Клод. – В Академии Жюлиана всегда полно разного сброда.

– А вы зря так. – Этьен сощурился, словно рассчитывая траекторию полёта большого кофейника. – Профессий у меня очень много.

– Вы – художник! – живо сказала Мари. – И перестаньте ломать комедию.

«Она не обделена эмоциями», – заметил про себя Нэль.

– Да, я художник, – согласился Фиалка. – Рисую немного и на заказ. Сейчас друг готовит в Париже мою выставку. Небольшую, десятка полтора картин. Скандала они, конечно, не сделают, но успех иметь будут. И тогда, на волне признания, посыплются заказы и придётся забыть о всяком творчестве…

– Художник? – Клод брезгливо поморщился. – Хуже профессии я не встречал. Одна прелесть – ухлёстывай за богатенькими дурочками и холсты почём зря марай.

Призрак за его спиной собрал обувь и переселился за правое плечо Этьена. «Тут спокойнее», – решил он. Этьен почувствовал спиной холодок, но отнёс его на счёт возбуждения от беседы.

– А вы, милейший, кто по роду занятий? – Нэль, конечно, знал об этом, но Этьен имел право поинтересоваться.

– Я? – Клод поморщился от простого вопроса, словно ожидал не его вовсе, а вторую тарелку с салатом. Он потянулся. – Ха! Да у меня самая обычная профессия в мире. Я – биржевая скотина. Делаю деньги из того, чем все мы дышим. Из воздуха. Вы работаете, чтобы были деньги, а я делаю деньги на всём, с чем вы работаете. Продукты питания, медицина, недвижимость, полезные ископаемые… Всё без исключения подчиняется сделке. Мой труд – снять сливки. Ловко, умело, виртуозно, часто не выбирая средств и способов.

«Ну и дрянь же ты, приятель!» – сплюнул призрак.