И как бы доставая,
Одну и две, держа в руках,
Тихонько зажигает…
Оттепель
Бывало такое:
Работали в поле
Ребята помладше тебя.
Но это на воле:
И хлебом, и солью
Накормлены день ото дня.
Бывают и в шахте:
Ребята на вахте
Работают ночи и дни.
Вы только представьте,
В оборванном лапте
Работал там мальчик один.
В скрипучем обозе
На диком морозе
Железки он носит:
Работал дитё.
Петькою звали —
Вот так вот назвали
Родители,
Бросив его…
Он вырос с надеждой,
Что в домике снежном
Так нежно
Обнимет отца.
Года проходили!
И где же? И где же?
Оставили мысли юнца.
Петруша игрушку нашел себе сам.
Красы в ней обычной не сыщешь.
С ней он таскался по близким лесам,
Слушал пение птичек.
Смотрел в небеса,
Как каплет роса,
Бальзам на глаза —
Это было.
Игрушка его расходилась по швам —
Он делал каркас из бутылок.
И ходил с ней к птенцам,
И ходил к ним не раз.
Чтоб поесть пополам, что припас.
И игрушку кормил,
Ведь был очень мил,
Не затем, чтобы всем напоказ…
Игрушкою милой бревнышко было.
Обычное бревнышко, да.
Натянуто сверху, поверху бутылок,
Было подобие льда.
Северный ветер студил талый снег —
Конструкция вид принимала.
Можно увидеть по форме вполне
Мишку и даже марала…
Он представлял, что игрушка живая.
И правда, бывало, вдруг как оживет!
Боялась она одного – только мая,
Шубки когда снимает народ.
Тогда горько плакал Петруша над нею.
Когда вероломно весна к нам рвалась…
Когда теплый ветер нам солнышком веет,
Он дул лишь холодным на друга, трясясь.
Спасал, сколько мог, а дальше сдавался.
И ждал до зимы, до стужи и льда.
Не знаю уж, право, куда он девался,
Игрушечный дух, весною всегда.
***
Друзей он нашел:
Они пьяные часто
Любили ругаться, и драться, и пить.
В погоде ненастной
И к поводам разным
Добру начинали "Петюху" учить.
Добро, говорят, с кулаками, бывает.
Оно, говорят, бывает, и бьёт.
Но любит – вот так! А зло убивает!
Законы не жалует честный народ.
Обидчику сдачи дать – здравое дело,
Как здравое дело – в праздники пить.
Врагов колотить – почитаем за смелость!
Но плакать не смей от девчачьих обид…
***
Работал он в шахте
(Работал отважно)
Но нам ведь не важно,
Что было там с ним.
Семь лет простучало,
(Вам кажется мало?)
А де́тям без мамы
За два – год один …
***
Поутру́ раз однажды,
Окутанный жаждой,
Он вылез с барака —
Начальник стоит.
Подумал он – драка,
Раз вылез из мрака
Наш бравый и здравый шахтер-командир.
Но рядом старик,
Какой-то несвежий
С ним тёплой улыбкой
Так тихо болтал.
И Петька увидел:
На прорези лысин
Какую-то рану приезжий чесал.
Старик говорил.
Как увидел Петрушу,
Улыбкой лицо озарилось светло!
Начальник идёт, и, несущий игрушку,
Сказал он Петруше:
«Вот время пришло.
Ты маленький – милый,
Похоже, кому-то…
Вот старый старик
За тобою пришел.
Ты нужен сейчас…
Работник, минуты!
Осталось со мной проводить» —
И ушел.
Дедушка старый с морщиной на лбу,
С очень забавной бородкой,
Подошел к стоящему смирно сынку,
Растянулся улыбкой широкой:
«Петя зовут, я знаю, тебя…
Я давно за тобой наблюдаю…
Ты работаешь дивно ни свет ни заря,
Стою тут, смотрю и вздыхаю…
Говорил с вашим главным,
(Он славный мужик)
Тебя больно любит он тоже.
Ты думаешь, что он так странно поник,
Опустил вяло грустную рожу?
Заплакать боится суровый ваш шеф.
Потеют от нервов ладони…
Решил он, однако, отдать тебя мне,
Ведь шахта ребенка схоронит.
Отец новый тут стоит пред тобой.
Не думай, что стар – это мелочь!
Только немного старик твой слепой…
На улице как посветлело!
Пойдем поскорее домой, милый сын,
Отогреем замерзшие руки.»
Петруша устало ломал кучу льдин,
В марте лед хилый и хрупкий!
Петруша так тихо, как только он мог,
Бормотал под румяные щёки:
«У нас будет теплый с тобой теремок
Под куполом крыши высоким?
Далеко путь держать нам, думаю я…
Пойду, попрощаюсь с друзьями…
Услышу последнюю песнь соловья
И вымою руки ручьями.»
«Сыночек мой милый, нам нужно скорей…
Боюсь не успеешь прощаться.
Моргает нам тусклый огонь фонарей.
На поезд скорее помчаться!»
«Но папа, игрушка моя, она там!
В лесу я ее закопал.
Наступает уже нам на пятки весна,
Игрушка – растает она!»
Папа не слышал, на санки сажал.
Сыночка пристегивал крепко.
Свет все сильнее-сильнее моргал.
Отец уронил свою кепку.
***
Вот мы и дома! Каков теремок!
Красив и обставлен по моде.
Была б моя воля, я б сам там чуток
Погостил по морозной погоде.
Полные свечи горят ярким светом.
На полу, на стене спят устало ковры.
Коты отдыхают на пледе согретом.
Папа на улицу дверь приоткрыл.
Петруша вошел в гостиную сразу
И сразу увидел всё то…
Удивился, потер кулачками два глаза,
Сбросил на столик пальто.
Папа игрушки принес ему мигом:
Солдатик красивый: ружья, мечи;
Конь гусарской с огромною гривой.
Покушать: пирожные, чай, калачи.
***
Папа тихонько Петрушу обнял,
Аккуратненько взбил все подушки,
Принес кучу русских ему одеял,
Пожеланий. Молитвы на ушко.
И ушел, а Петруша остался один.
Предчувствие жгло ему душу…
На крыше послышалось легкое «дзинь».
Скучает по другу-игрушке…
Привстал он тихонько и свечку зажёг.
(Спички, однако, не трожьте!)
Начертил на полу побелённый кружок.
Прошептал: «Вы, друзья, не тревожьтесь».
Собрал он в кружок и коня, и солдат,
И бублик там был (но во рту).
Пытался он с ними мечты обсуждать,
Смотря им в глаза – в пустоту…
Пустые глаза. И темные были.
Не жили!
Они рядом с ним.
Лишь только застыли,
Как только их сшили,
Со взглядом стружили одним.
***
За окном воет вьюга,
Видения друга
Приходят к Петруше во снах.
Крики ужасные с дальнего юга
Внушают тревогу и страх.
Скука и скука,
И скука по другу!
