Теперь можно было оценить нанесённые организму за этот день повреждения. Всё тело ныло от побоев и падения на мостовую. Желудок очнулся, ещё когда Экливена сообщила своему супругу об ужине. Теперь его стон был просто нестерпимым. Брайдс уже не помнил, когда нормально ел в последний раз. И теперь, когда ему напомнили об этом, есть захотелось неимоверно. Но зато через несколько минут эта проблема исчезнет.

Ведь через несколько минут вошла служанка с подносом. Это была уже не Шеллия, а другая девушка, но одета она была в такое же платье с передником и косынкой. Парень очень удивился этому обстоятельству: на его родине рабы и рабыни работали в чём угодно, что у них было. А здесь же слуги носили одинаковую форму, всё выглядело ухоженно, и, не зная, можно было спутать уборщицу с какой-нибудь посетительницей среднего достатка.

– Вы чего так смотрите? – застенчиво улыбнулась, как улыбаются простолюдинки, служанка, поймав на себе взгляд мужа госпожи.

– Да так, – Брайдс замялся, – меня удивило то, что у вас у всех одинаковые платья. Вы и работаете в этом?

– Ой, что вы! – рассмеялась служанка. – Это парадное. Но в остальном вы правы – мы носим одинаковую форму одежды.

– Но зачем? – недоумевал Мальхарский телохранитель. – Зачем лишние расходы казне? Ведь одежда тоже треплется, а значит, её нужно чинить, менять, и это для многих людей. У нас в Мальхаре рабы ходят, в чём хотят, и не волнуются по поводу формы!

– Да что вы говорите! – покачала головой девушка. – Внешний вид прислуги – вид всего дворца. Согласитесь, гостю приятнее глядеть, когда всё аккуратно, вычищено. А если у кого одёжи хорошей нет? Выставлять напоказ замарашку? Нет, сударь, это будет ох как некрасиво! Ой, да что это я! Заболтала вас, простите. – Служанка, спохватившись, поставила поднос на прикроватный столик. – Ешьте на здоровье! А я покину вас.

И, поклонившись, удалилась из спальни, оставив Брайдса наедине с едой. Взглянув на это великолепие, он чуть слюной не захлебнулся: перед ним на фарфоровых тарелках лежали несколько видов овощных салатов и кусок жареной рыбы с дольками лимона и кедровыми орехами. Сев поближе к краю кровати, новоиспечённый жених по-восточному скрестил ноги и, пренебрегая выложенными на подносе ложками, вилками и ножами разных видов, начал есть руками, как обычно делал у себя в Мальхаре.

Граф Мальхарский не особенно баловал своего телохранителя, несмотря на всю симпатию к любимому рабу. Брайдс не пробовал никогда таких яств, что сейчас поглощал, сидя на непривычно мягкой кровати. Господин Агат считал, что телохранители не должны знать излишеств в еде, так как это портит фигуру и отражается на физических данных. А роскошь и мягкие постели притупляют бдительность солдата.

В комнату вошла Экливена. Она была немного задумчива и расстроена. Девушка безразлично, как на существо, на которое не стоит обращать много внимания, глянула на супруга и села на стул, стоявший рядом с кроватью. Брайдс заметил её и поднял голову, ожидая, что девушка сейчас что-то скажет. Та сидела, надувшись, недовольно глядя на него.

– Что-то не так? – удивился парень.

– Ничего! – резко ответила Экливена и добавила, столь же жёстко: – Ешь, давай, а то скоро ещё чай принесут.

Брайдс почему-то обиделся. Он не привык к такой жёсткости со стороны женщин, но в Димелиссе были другие понятия о правах прекрасной половины человечества. Однако бывший телохранитель не стал возражать: ему хотелось лишь поесть поскорее, а не убивать время на ссору. Тем более, как ему показалось, этих ссор будет ещё предостаточно: девушка явно не была рада подаренной ей судьбой паре.

Вскоре дверь отворилась вновь, и в комнату вошла Шеллия, неся в руках другой поднос. Парень к тому моменту успел наесться, и вскоре остатки ужина унесли, а на тумбочке красовались две фарфоровые чашечки и блюдце с множеством разновидных пирожных. Брайдс впервые видел такое обилие крема, ягод, джемов, пестрящих разными цветами, усыпанных шоколадом и имеющих столько причудливых форм.

Экливена со странной смесью интереса и раздражения наблюдала за реакцией жениха. Тот слизнул кремовую розочку с одного пирожного, потом откусил от него половину и в конце концов съел полностью.

– Нравится? – поинтересовалась девушка.

– Необычно, но вкусно, – пробурчал Брайдс с набитым ртом.

Бывшая принцесса изящно подхватила двумя пальчиками лакомство, осторожно откусила часть от него, запила чаем. Потом откусила ещё, уже быстрее. Вскоре она просто набросилась на сладости, не забывая при этом о манерах. Это было не удивительно – в семейных кругах Экливена славилась как большая сладкоежка. Но она не выходила за рамки приличий, чтобы не терять достоинства королевской дочки.

А у Брайдса к концу чаепития весь подбородок был в креме. Он не привык к таким сладким и пышным десертам и чувствовал себя неловко перед невестой. Та, взглянув на него, прыснула со смеху. Это был какой-то горький смех, будто говорящий «И вот с этим мне придётся жить!»

– Чего тут смешного? – обиженно выдал Брайдс, вытирая липкий подбородок. – Мы с тобой из разных стран с разными обычаями. Тебе придётся отправляться за мной туда, откуда я пришёл к вам, так знай: там ты и часу не протянешь!

– А я не хотела никуда ехать! – в ответ ему огрызнулась Экливена. – И зачем ты появился там перед моей матерью!? Откуда ты взялся на мою голову?!

– Между прочим, свадьба не входила в мои планы! – парень повысил голос. Он привык, что девушки всегда подчинялись мужчинам, а эта особа явно не была образцом послушной жены. – Ты для меня стала лишь обузой, из-за которой я должен возвращаться туда, откуда пришёл и куда идти вообще не собирался!

– Так почему же ты позволил этому случиться? – бывшая принцесса перешла на крик. – Тебе что, было трудно НЕ оказаться на той улице?! Что ты вообще там забыл?

– Ты не знаешь, о чём говоришь, женщина! – Брайдс не был вспыльчивым человеком, к тому же его обучали контролировать свой гонор и поступки. Но нервы уже не выдерживали напор негативных впечатлений от этого дня, к тому же, раз супругам придётся жить вместе, стоило приструнить заносчивую девицу. – Меня гнали в этом направлении, и я не мог поступить иначе! Я вообще не знал о том, что твоя мать окажется в это время в этом месте.

– Не повышай на меня голос! – Экливена в запале топнула ногой. – Не ты здесь командуешь!

– Как это не я!? – брошенная девушкой фраза поначалу поставила супруга в ступор, но потом он заговорил с ещё большей волной возмущения и негодования. – Ты – моя жена и должна подчиняться мне! Муж – глава семьи господин своей жены!

На самом деле в Мальхаре так всегда и поступали, но там было так принято: мужчина любит женщину, а та делает всё, чтобы ублажить его. Но ни муж не должен требовать повиновения, ни жена – любви. Если каждый из них выполнял свои «обязанности», то семейный быт налаживался сам собой. Но в пылу ссоры Брайдс забыл о последнем моменте. Его можно было простить: парень оказался в совершенно необычных для него условиях, рядом с женой, воспитанной по другим обычаям.

– Ты – мой господин! – Экливена расхохоталась. – Не смеши меня! Я – принцесса, а ты – бродяга и раб! И кто теперь подчиняться должен, а?

– Ты упускаешь одну деталь, – парень перестал кричать. Он вдруг успокоился и сказал нормальным голосом: – Мы с тобой теперь на одном уровне: я лишил тебя титула принцессы, а ты принесла мне свободу. Хотя, если честно, мне и рабом неплохо жилось.

И тут Брайдс покривил душой, сказав, что социальный статус у них обоих одинаков: по здешним устоям это было верно, но в Мальхаре народ уделял больше внимания кровному родству, нежели официальным документам, хотя на семейные отношения это ни капли не влияло, даже если жена – дочь короля, а муж – сын рабыни. Просто ему как никогда хотелось выиграть в ссоре. Хоть чем-то порадовать себя под конец досадного дня.

Они препирались недолго. Экливене захотелось спать, и она потихоньку остыла. Брайдс утих сразу же, как только прекратился поток упрёков на него с её стороны. Он уже раскаивался в том, что так грубо разговаривал с женой: они только-только поженились, а он уже позволил случиться семейной разборке. Терпимей надо быть, терпимей – вот что он вынес из этой ссоры.