Другие божества, культово и мифически связанные с Дионисом, также любят шумную экскламацию – прежде всего, Артемида, названная у Гомера «Звонкая», затем великая мать Деметра. Однако подобное нельзя сравнить с буйным оглушительным гвалтом дионисий.

В этом смысле характерны многие эпитеты Диониса, в частности Бромиос (гулкий, громкий). «Гулом полнится лес», – сказано в Гомеровом гимне о явлении Диониса. Именуют его также Эвиос, по сакральному призыву «эвоэ», и спутниц Диониса зовут, соответственно, эвиадами. Их часто сопровождают музыканты, что видно по изображениям дионисийских процессий, музыканты беспрерывно гудят, трубят, бряцают, бьют в гонги. «Концерты» возбуждают и страшат. Дочери Миниаса, которые отреклись от Диониса ради добросовестного исполнения домашних обязанностей, были до смерти напуганы литаврами, флейтами, кимвалами; к тому же их ткацкие станки вдруг расцвели пышным плющом (Овидий. «Метаморфозы»). Схваченный разбойниками Тирренского моря, Дионис обратил мачту и рулевое весло в змей; над палубой запели флейты, корабль зацвел яркой листвой. Его собственная трирема, по описанию Филострата, гудела от криков вакханок, от ударов подвешенных к бортам медных гонгов. Воинственные толпы Диониса ошеломили индийцев кимвалами, литаврами, трубами (Нонний. «Дионис»).

Но гул, звон, грохот, что возвещали приближение бога, казались особенно жуткими на фоне своей оппозиции – мертвой тишины. Оглушительный шум – ледяное молчание: только разные формы безымянного, ускользающего от разумного восприятия. Менады, чьи пронзительные голоса мы словно бы слышим, поражают нас – тусклые взгляды отражают нечто губительное, зловещее. Такими они представляются на амфорах и вазах, особенно на знаменитой «мюнхенской чаше»: волосы разметаны, головы обвивают змеи. Фигуры, вытянутые в немой отрешенности, подобны статуям. Такими их видит Гораций: «…по ночам, недвижные, с горной вершины они отрешенно глядят на речной поток, на сверкающую снегом страну». Недвижно созерцающие вакханки – хорошо известный образ. Катулл коснулся его в рассказе о покинутой Ариадне: она затаилась в береговых тростниках, подобная менаде, мрачный, отрешенный взор устал высматривать неверного возлюбленного. Безнадежное, сосредоточенное молчание свойственно женщинам, схваченным пространством Диониса.

В «Эдонах» Эсхил описал фракийскую оргию, заметив: флейта лишает рассудка. Но не только флейты акцентируют присутствие безумного бога. В звонах, криках, свистах, сонорном хаосе пульсирует божественный делириум, но вместе с тем там сокрыт холодный мрак молчания. Бешеный вихрь застывает, каменеет.

Откуда это сумасшедшее возбуждение, затем глубокая подавленность? Что возвещает изгоняющий мысли шум?

Привычная обстановка, стабильная позиция, спокойное времяпровождение – все пропадает, унесенное порывом дионисийского приближения. Все меняется. Это не библейская сказка, не парадиз детского простодушия. Глубины бытия обнажают древнее, первобытное, проступают загадочные образы творящего и угрожающего, которые сметают ежедневность. Это не обман и не сновидение. В бесконечном наслаждении, в бесконечном кошмаре мерцает истина страшнее всякого безумия.

Истина проявляется бурным потоком жизни из материнской бездны. В присутствии Диониса цветущую землю, словно зрелый плод, разрывают неистовые пьянящие соки. Скалы рассекаются, из трещин текут ручьи. Сокрытое раскрывается, отчуждение и вражда пропадают, вековые правила и принципы теряют свои права, даже меры времени и пространства не действенны более.

В сфере мифа – неуверенность и разброд. Когда родился Дионис, боги затанцевали – так сказано в гимне Филодамоса из Скарфеи (IV в. до н. э.). Даже будучи беременной, Семела опьянялась радостью танца всякий раз, когда слышала флейту, и ребенок в ее лоне танцевал вместе с ней.

«Текла молоком земля, текла медом и вином, и воздух был сладостен, словно от сирийских благовоний» – вакханки Эврипида выражают то удивительное состояние, когда, богом очарованные, черпают из камней молоко и мед. Они ударяют тирсом в скалу – и брызжет сверкающий родник, опускают тирс к земле – и вздымается волна вина, если надобно молока, погружают пальцы в землю, и руки светятся белой молочной пеной. Листья плюща сочатся медом. Вакханки завязывают змей вокруг талии и баюкают волчат, словно детей у материнской груди. Огонь не кусает вакханок, мечи и дротики не причиняют вреда, змеи пьют капли пота с разгоряченных щек. Вакханки ласкают хищников, легко и мимолетно высвобождают кряжистые деревья из плена земного. На корабле морских разбойников, что захватили Диониса, ручьями потекло вино, зрелые гроздья оплели паруса, буйный плющ полонил мачты, венки ярких цветов сдавили весла. У дочерей Миниоса ткацкие станки затянуло плющом и виноградом, сквозь доски стен и потолка прорвался ток вина и молока.

Перед чудесной агрессией расступается твердое и неуступчивое, отдавая сладостные жизненные соки; рассыпаются горные породы, более того, разрушается вечно незыблемая стена, скрывающая от человеческого духа далекое и будущее. Диониса многозначительно именуют «Избавителем». Заточенные в темницу по приказу царя, менады освобождаются легко и просто: оковы падают, двери раскрываются сами собой («Вакханки» Эврипида). Неразумные мучители тщательно заковали Диониса, отступили несколько шагов, дабы полюбоваться работой, и увидели… смех свободного Диониса.

Уничтожение закрытого, замкнутого, секретного – это открытие неведомого, познание будущего. Дионис – пророк, вакхическое безумие раскрывает глубинный смысл бытия. Согласно Плутарху, древние сугубо ценили мантику дионисий. Беременная Семела была одержима профетическим божественным духом, равно как и женщины, что касались ее избранного тела.

Вторжение очарованного мира в пышные культовые празднества, удивительные эффекты эпифании Диониса: ток винных ручьев, однодневный расцвет и созревание винограда. На острове Теос, где, по очередному преданию, родился Дионис, в дни его праздника вздымался из земли винный фонтан. На Элисе передавали такую легенду: торжество обычно свершалось в окрестностях города: там, в заброшенном доме, однажды оставили три пустые амфоры: дверь хорошенько заперли, запечатали – и что же?! Следующим утром амфоры пенились молодым вином. Павзанию эту историю поведали местные жители, ручаясь за достоверность. Похожее случилось на острове Андрос – здесь даже известна точная дата – пятое января, сообщает Плиний. Семь дней длился праздник, семь дней текло вино из храма Диониса. Затем превратилось в обычную воду.

На острове Наксос, напротив, родниковая вода обратилась в вино, пишет Проперций в гимне Дионису и добавляет: подобное впервые произошло на свадьбе Диониса и Ариадны.

Весьма часто упоминаются так называемые «лозы-однодневки»: имеется в виду цветение и созревание винограда в один день. Самая знаменитая мистерия – зимой на Парнасе, где менады ведут головокружительные пляски в честь Диониса и укачивают бога-дитя в колыбели: там за день наливаются соком тяжелые пурпурные грозди. В Эбойе сакральный виноград зеленеет ранним утром, днем обретает темно-алый колорит, вечером гроздья срезают и свершают таинство виноделия. Согласно «Схолиям к Илиаде», на ежегодном посвящении Дионису в ахейской Эгейе во время культовых танцев созревал сакральный виноград – к вечеру пенилось молодое вино.

Чудо, которое восхищало Софокла и Эврипида, мы не собираемся опровергать обычной ссылкой на фокусы жрецов. Для верующих это подлинный знак божественного присутствия. Не так ли точно в Элевзине созерцанию мистов предлагался спелый колос? Такой колос в мистериях Деметры аналогичен сакральному винограду в мистериях Диониса. Любопытно заметить: в «пляске солнца» индейцев навахо важное культовое событие – экспозиция плодового дерева, что расцветает и плодоносит в одну ночь, от заката до рассвета.

Кстати сказать, вино само по себе – чудо, особенно в дни антестерий, когда статуя бога на триумфальной колеснице въезжает в город. Настроение участников празднества понятно по экспрессивным рисункам на вазах и амфорах. Жрец в «маске Диониса» смешивает вино с водой, или гидромелией, ему помогают женщины, быть может, супруга архонта Базилеоса и ее герараи (четырнадцать спутниц). Поют флейты и трубы, начинается знаменитое «винное состязание» в честь Диониса. В конце состязания каждый участник возлагает свой венок на чашу, передает венок герарае, выливает на землю остаток вина.