Как-то раз редактор одного журнала попросил у меня «шестьсот слов про Афганистан – ну, Вы понимаете, что от Вас требуется». Я проглядел номера журнала за год, чтобы понять характер его публикаций, и написал:

И тому подобное. Редактор позвонил мне: «Все это общеизвестно. Напишите что-нибудь такое, чего читатели не знают».

Я начал сызнова:

Дальше в том же духе.

Ответ пришел по телексу:

Дело было за полночь; печатать под мою диктовку было некому, и машинка потревожила бы домашних. Я достал кассетный магнитофон и зашептал в него:

Еда, война, история, местный колорит – все вместе. Я продолжил:

И так далее. Редактор затем сделал компиляцию из моих компиляций. Афганистан именно так всегда на тебя и действует: непонятно, с чего начинать, чем заканчивать. Говорить вначале о «стране высоко поднятых флагов»? О Кабуле – якобы «городе Каина»? Об Александре Македонском? О месторождениях лазурита? О бадахшанских рубинах?

Как бы то ни было, давайте начнем. Забирайтесь на вашу великолепную арабско-монгольскую лошадь и присоединяйтесь к моему афганскому каравану.

Шел 1916 год. Бушевала война. Один за другим уходили эшелоны с новобранцами. Улицы Эдинбурга были полны раненых. Все старались что-то делать для фронта. До той поры я много времени уделяла живописи, но теперь мне захотелось прекратить эти одинокие занятия и побыть среди людей, чтобы оправиться от потрясения, вызванного известием о гибели брата во Франции. Приятельница посоветовала мне устроиться бесплатной работницей на склад бинтов и сфагнума или на склад флагов. Я выбрала последнее и усердно трудилась, готовя ящики и флаги для сотен продавцов, а потом сама стала торговать флагами с 5.30 утра до 6 вечера.

В один из таких дней заведующая складом предложила мне пойти на торжественный прием в университет. Были приглашены все девушки, добровольно продававшие флаги. Мой отец высказался о приглашении отрицательно и нелестно отозвался о «студентах-шалопаях», которых я там встречу. В конце концов он все же позволил мне пойти с условием, что я вернусь не позднее десяти вечера. Это значило, что мне можно провести в университете только два часа, но я, у которой прежде было крайне мало подобных развлечений, пришла в чрезвычайное волнение.

И вот день наступил. Я все свободное время посвятила наряду. На мне была юбка из розовой тафты, розовые туфли и чулки, в волосах – двойной ряд розовых мускусных роз. Когда я пришла, прием уже начался. Среди профессоров и множества студентов мне стало не по себе, и я пожалела, что явилась. Дама, которая пригласила меня, познакомила меня со студенткой и оставила нас вдвоем. Там были люди всех национальностей – я смотрела, как они входят, иные страшно нервничали, мне забавно было это видеть, и я почувствовала себя уверенней. Большой зал наполнялся, гости стягивались к стенам.

И тут вошел студент восточного вида. Он не был похож на других. Я недоумевала, какой он может быть национальности, и спросила у новой знакомой.

– А, это Саид Абдулла. Кажется, сын какого-то индийского пограничного вождя. Он жутко умный. Хочешь, познакомлю? Я хорошо его знаю.

Одно дело увидеть, другое дело познакомиться, и я нервно ответила: «Нет, не сейчас». Тем не менее я проводила сына вождя взглядом через весь зал.

Он шел с очень прямой осанкой и выглядел так, как по расхожему представлению может выглядеть статный, красивый шейх. Высокий, с точеным лицом и неистовой шевелюрой, он был вместе с тем лишен всякого чванства. Я видела, что он держится естественно. В его поведении вызов соединялся с беспечностью, и я не могла оторвать от него глаз. Для меня он был главным актером на сцене. Как восхитительно, думала я, он кланяется вон тем женщинам! И как жаль, что я не в их числе, что я стою в другом углу! С другой стороны, я была рада, что могу наблюдать за ним, сама оставаясь полускрытой. Он оглядел зал, как завоеватель оглядывает побежденные легионы, но в его взоре не было никакого высокомерия. Он не смотрел ни на кого в особенности.

Он двинулся в нашу сторону!

– Он идет сюда! – взволнованно сказала я студентке, вся охваченная смятением. – Не подзывай его ближе, – шепнула я, но поздно: она уже заговорила с ним, и он одарил ее своим неподражаемым поклоном. Они стояли совсем близко от меня, но я по-прежнему пряталась за другими гостями, и девушке пришлось вытащить меня за руку.

– Познакомься, это Саид Абдулла, мы учимся вместе. А это Мораг Марри.

Он поклонился теперь уже мне, а я, оказавшись лицом к лицу с тем единственным, с кем мне хотелось тут познакомиться, вдруг смутилась настолько, что не могла поднять глаз и от всей души желала провалиться сквозь землю. Девушка оставила нас вдвоем, и мой новый знакомый предложил принести мне чаю.

Все это напоминало какой-то сон: ни с того ни с сего меня вдруг позвали на университетский прием, а теперь мне прислуживает такой кавалер! Саид Абдулла вернулся с чашкой чаю и шоколадным пирожным. Обретя дар речи, я поблагодарила его и спросила, почему он себе ничего не принес.

– Мы, горцы, пьем только зеленый чай, а этот черный не любим. И мы же воины, зачем нам сахарные пирожные?

Как чудесно он разговаривал! «Горцы», – сказал он. Значит, можно поговорить с ним о моих любимых шотландских горах – он поймет. Мы стали беседовать о моих и его горах, и вдруг, как Золушка, я увидела, что уже пол-одиннадцатого. Я же обещала отцу быть дома в десять, и вот, в первый раз выйдя на люди, нарушила слово!