Ну как?..

– Неплохо.

– Видишь, и стихи у меня пошли… А всё он! – Он кивнул в сторону письменного стола. – Правда, красивый? Старинный! На рынке купил. Не удержался. Потом узнал, что это – стол писателя. И понял, что и мебель бывает заразительной. Почувствовал какой-то внутренний зуд, захотелось писать: рассказы, стихи, киносценарии.

– Так пиши.

– Пишу. Меня стало тянуть к этому столу. Пишу, но страшно, не знаю, что получится. Я, профессор психологии, академик, автор более двадцати научных книг и учебников, вдруг почувствовал себя малограмотным: в русском языке появилась куча новых слов, значения которых я не знаю.

Он взял со стола записную книжку, открыл ее и зачитал:

– Мажор, вайбер, ватсаф, кейс, дилер, пофигизм, ваучер, меседж, покемуны…

– Это молодежный словарь, я его тоже плохо знаю, – утешил его Марк. – Но не дрейфь! Евгений Замятин когда-то заявил: «У русской литературы одно только будущее: ее прошлое». Так что смело садись за писательский стол и твори.

– Творю. Скорее даже вытворяю. Компьютеры не признавал, а сейчас купил. Печатаю, как на пишущей машинке.

– Что ты пишешь?

– Не поверишь: сочиняю сценарий для Голливуда! Причем в стихах.

– Ну?! А они это знают?

– Пока нет… Это будет для них сюрпризом!.. Послушай первую строчку: «От берега до берега раскинулась Америка». И проза прет, и стихи. Неужели это прорезался талант? Немного поздновато, правда?

– Ничего страшного. Гете завершил «Фауста» в восемьдесят два года.

– Да ну? Значит, у меня еще есть время на разгон!..

Август Львович подошел к одному из книжных шкафов, нижняя полка которого была превращена в мини-бар: на ней стояли бутылки со спиртным. Вынул начатую бутылку коньяка и два фужера:

– По этому поводу надо выпить! Чего ты кривишься?

– Знаешь, не хочется. Я как-то забил голову мыслями о ней.

– О ком это – о ней?

– Прости, я тебе еще не рассказал – это моя новая знакомая. Две недели назад познакомился и всё время о ней думаю.

– Это нормально. Пару раз с ней переспишь, и пройдет. Сколько раз с тобой это уже бывало.

– Поверь, на этот раз что-то не так, что-то по-другому.

– Всё равно, выпей. – Он плеснул в оба фужера по порции коньяка. – За наших катализаторов. За женщин!

Они чокнулись и сделали по глотку. Марк спросил:

– Скажи, что ты больше любишь – вино или женщин?

– Зависит от возраста. Вино я люблю постарше. Сколько твоей новой пассии?

– Она среднего возраста.

– Знаменитый американский комик Боб Хоуп сказал: «Средний возраст – это когда наш возраст становится виден в средней части нашего тела»… У нее это заметно?

– Нет, нет! Она стройная, подтянутая!..

– Сколько ей? Хоть приблизительно?

– Приблизительно как на этой картине. – Марк кивнул в сторону толстушки на холсте.

– Значит, плюс-минус пятьдесят. Еще вполне постельно-приемлемый возраст. Но ты же всегда цеплял молоденьких.

– Она мне кажется самой молодой! Я всё время о ней думаю.

– Я тебя вечером отвлеку.

– Чем?

– Не «чем», а «кем». Собираю небольшой гарем. Развеешься чуток…

– По какому поводу праздник?

– Забыл? Ладно, раз в семьдесят лет я тебе это прощаю.

– О черт! Прости, у тебя же юбилей!

– Да. В двух действиях!.. Сперва – старшее поколение, мои сверстники, сколько их осталось. Они предупреждены, их время с шести до десяти вечера, а дальше – молодняк, на всю ночь…

– Не возражаешь, если я приду вместе со своей новой дамой?

– Пожалуйста. Но смотри не пожалей: там будут такие завлекательные девочки!

– Что за девочки?

– Разные. На выбор… И хорошие, и плохие.

– В чем разница?

– Хорошие девочки продлевают жизнь, но делают ее скучной, а плохие – укорачивают жизнь, но расцвечивают ее и наполняют впечатлениями.

– Есть и замужние?

– Нет. Я прочел в фейсбуке, что сегодня девяносто процентов женщин не заинтересованы в браке.

– Почему?

– Считают неразумным покупать целую свинью ради одной сардельки. И я с ними согласен.

Марк рассмеялся:

– Господи! Когда ты повзрослеешь?

– Перевалю за девяносто и возьмусь за ум.

– К тому времени тебе уже не за что будет взяться.

– И не надо: план по умностям я давно перевыполнил, поэтому уже имею право делать глупости.

– Ты объездил полмира, у тебя такой жизненный опыт! Грех его не использовать!

– Знаешь китайскую пословицу: «Опыт – это расческа, которую мы получаем после того, как облысели».

Ровно в шесть Марк и Светлана подъехали к особняку академика Болдина. Калитка была не заперта, входная дверь – тоже. Они прошли в кухню-гостиную, в которой уже стоял раздвинутый сервированный стол. На столе – выпивка: водка, джин, виски, коньяк, ром… На подносе и в хрустальных вазах – закуски: бутерброды с икрой, соленая осетрина, две жареные курицы, маринованные грибы, маслины, помидоры, огурчики… Шесть приборов для шести гостей: тарелки, рюмки, бокалы, по две вилки, по два ножа…

На каждой тарелке – пакетики с различными лекарствами: валидол, аспирин, модал, лосек, кардилок… Рядом с каждой тарелкой – белая салфетка, на ней написана фамилия гостя, для которого предназначены эти лекарства.

Вошел Август Львович, поставил на стол еще две бутылки.

– А где твоя очередная горничная? – спросил Марк.

– Она всё приготовила, накрыла стол, и я ее отпустил: она плохо реагирует на гостей, особенно на женщин. – Он взглядом оценил Светлану и произнес: – Особенно на таких привлекательных, как вы! – Поцеловал ей руку. – Садитесь за стол, я сейчас приглашу остальных.

– А где они? – спросил Марк.

– За домом, в садике. Пришли раньше, стали говорить о политике, я их туда отправил: каждый критиковал правительство и давал ему мудрые советы, а я этого не люблю. Помните, у Тарапуньки и Штепселя была интермедия о падении рождаемости в Союзе? В ней мужчины-ученые выявляли социологические причины, чтобы найти пути повышения рождаемости. И тогда какая-то женщина им посоветовала: «Мужчины! Не занимайтесь статистикой – занимайтесь своим делом!».

– К чему ты это?

– К тому, что в Израиле мужчины свое дело знают, поцелуями не ограничиваются – детей много, несмотря на жару. Идет негласное соревнование с арабскими женщинами, и еврейки набирают темп.

– Сегодня здесь трое-четверо детей – это уже нормальное явление, – уточнила Светлана.

– Правильно. Но ведь могло быть и больше, если б основная энергия израильских мужчин не уходила на политические споры. Будучи в Америке, я заметил, что в домах у еврейских эмигрантов говорят в основном о бизнесе. В домах же израильтян говорят немножко о том, кто с кем живет, а в основном – о политике. Спорят до хрипоты, размахивая руками, сбрасывая посуду. У каждого есть свое, самое правильное, решение, как и куда вести страну. Кто сказал, что СССР был страной Советов? Страна советов – Израиль. Здесь столько партий, столько группировок, что нужен специальный университет, чтобы в них разобраться. Во всяком случае, поговорка «Два еврея – три мнения» подтверждается. Сейчас я вам этих двух представлю.

Август Львович направился к выходу.

– Впервые вижу так накрытый стол, – произнесла Светлана.

– Он вас еще не раз удивит, – пообещал Марк.

Через пару минут Август Львович вернулся в сопровождении двух гостей.

– Это мой друг Марк и его подруга Светлана, – сообщил он своим спутникам.

Те помахали руками в знак приветствия.

– А где Рубенчик? – спросил один из них.

– Сейчас спустится, он у меня в кабинете заканчивает междугородний разговор. В ожидании его быстренько тяпнем по аперитивчику…