Эти жезлы из кости позволяют представить жизнь, полную волшебных символов, вроде статуэток «Венеры», ритуалов, связанных с наскальной живописью и загробной жизнью. Записи на жезлах говорят о сложной культуре, включавшей разукрашенные орудия, выкрашенные красной охрой амулеты, индивидуальную раскраску, ритуальные предметы и образы, погребальные ритуалы, предусматривающие использование специально подготовленных предметов с букетами цветов и антропоморфными изображениями, вроде уже упоминавшегося человека-оленя. Члены этих общин были теперь очень далеки от неуклюжих, обезьяноподобных пещерных жителей, какими до недавнего времени – еще несколько десятилетий назад – рисовали их в своем воображении археологи.
Первая разгадка особого предназначения жезлов заключается в том, что их находят практически повсеместно в южных широтах и в Средиземноморье, особенно на территории Франции, Италии и Испании. Когда ледник начал медленно отступать, в эти районы вместе с изменением климата вернулась растительность, увеличилось разнообразие дичи и у людей появилась возможность пользоваться и тем и другим. Вторая разгадка кроется в том, что регулярность и повторение комбинаций отметин на жезлах указывает на некую периодичность.
С течением времени количество резных костей стало резко возрастать и комбинации насечек начинают включать изображения животных и растений. На жезле из грота Монгодье (резной олений рог, изготовленный примерно 17 тысяч лет назад) имеются изображения тюленей и рыб, хотя местечко Монгодье находится на территории современной Франции почти в 200 километрах от берега моря. Рассмотрение рисунков под микроскопом позволяет понять, в чем тут дело. Форма челюсти лосося говорит о том, что рыба изображена во время нереста. На этом жезле есть также изображения змееподобных существ, которые могли представлять собой местную разновидность змей, выходящих из зимней спячки одновременно с нерестом лосося. Распускающийся весенний цветок на том же жезле объясняет, почему резчик изображал тюленей и лососей так далеко от моря. Весной, когда начинается нерест, рыбы поднимаются вверх по реке, удаляясь на большое расстояние от морского побережья, и охотящиеся на них тюлени следуют за ними. Оба этих вида являлись пищей древних людей, и рисунки на жезле позволяли предсказать точное время их появления.
Более поздняя резная кость, найденная в Куэрто-де-ла-Мина на северо-западе Испании, развивает эту тему. На обеих сторонах можно увидеть целую серию рисунков, изображающих животных и растения, которые появляются в сезонной последовательности с марта по октябрь.
Самый необычный образец – это французская кость «Ля Марш», возраст которой составляет 13 тысяч лет. Она была найдена вместе с целым комплектом украшенных орудий, амулетов и библиотеки камней с изображениями людей и животных. Кроме фигуры жеребой кобылы на кости есть несколько комбинаций насечек – в виде групп и подгрупп, каждая из которых сделана отдельными инструментами.
При сравнении с астрономической моделью становится ясно, что на этом жезле содержатся записи лунного календаря, состоящие ровно из шестидесяти значков. Подгруппы значков начинаются с точек обычных фаз луны, наблюдаемых в средних широтах Европы. Весь этот календарь с поразительной точностью охватывает срок в семь с половиной месяцев. Вся последовательность, похоже, начинается с мартовских оттепелей и продолжается до первых ноябрьских морозов, то есть того периода, когда охотники могли жить вне пещер.
Эти удивительные жезлы свидетельствуют о способности оперировать абстракциями и символами. Они также говорят о высокоразвитом умении наблюдать и записывать небесные явления. Но прежде всего они иллюстрируют то, как инструменты, способствующие усложнению жизни, меняли способ мышления. Кроме того, использование календарей для организации охоты указывает на умение осуществлять стратегическое планирование на целый год и доступно объяснять такие планы соплеменникам. Но главное, способность группы воспринимать подобную информацию указывает, что символы, применявшиеся для таких объяснений, были общими. Подобный уровень коммуникативных способностей в свою очередь существенно ускорил культурную адаптацию.
Главное влияние жезлов на будущее человеческого сообщества (и то, почему они показывают способность инструментов изменять наше сознание) заключается в том, что это внешнее запоминающее устройство повысило работоспособность мозга. Такой инструмент сделал возможным кодирование природы посредством устойчивых символов, которые можно многократно использовать в воображении, и таким образом манипулировать окружающим миром. С его помощью сознание может символически рассекать мир на части, разрубать его, а затем менять местами элементы и получать новые модели информации. Именно так символы наделили пользователя способностью проигрывать развитие событий и теоретически видеть будущий результат, не приступая к практическим действиям. Поэтому жезл давал шаману, хранителю тайных знаний (а через него и вождю племени), возможность предсказывать события прежде, чем они происходили – наступление оттепели или начало нереста лосося. Об успехе новых инструментов свидетельствует то, что, за немногими исключениями, на жезлах заметны следы долгого пользования.
Не слишком фантастическим покажется предположение о том, что древние кочевники много тысячелетий продолжали путешествие по нашей планете, выживали и размножались именно благодаря этим переносным базам данных, содержавшим сведения о сезонах и особенностях охоты, которые в волшебные для племени моменты истолковывал шаман.
Однако главное, что само существование «волшебной палочки» означает новую разновидность знания, скорее всего, сильно отличавшегося от предшествующих. Жезл был не просто каменным топором, обретшим неким загадочным, неизвестным большинству людей способом нужную форму, и но назначение которого было понятно по его использованию.
Символы на жезле видели все, но их суть в любых обстоятельствах была понятна немногим. Сколько бы к нему ни прикасались и сколько бы на него ни смотрели, значение символов могло быть раскрыто лишь при помощи специального кода, известного только шаману или его ученикам. Такие символы были наглядным доказательством существования искусственного знания о мире, которое давало власть тем, кто умел им пользоваться. Это была разновидность знания, исходившего от Создателей топоров, и оно значительно расширило бездну, отделявшую тех, кто изменял мир, от тех, кто просто принимал изменения.
Жезлы, по всей видимости, породили еще одно последствие, глубоко врезавшееся в сознание древней расы людей. Язык, на котором они говорили после ухода из Африки, был общим и наверняка достаточно совершенным, чтобы описывать многочисленные орудия и их назначение, а также организовывать усложнившуюся социальную структуру. Однако по мере того как орудия помогали кочевникам осваивать все большие и большие пространства, племена снова стали обособляться и расходиться в разные стороны, селясь в разных долинах, на берегах разных рек, в разных горах, предпочитая выживать группами, а не всем сообществом.
Шло время, и человеческая раса разделялась снова и снова, момент расставания людей где-то на землях Ближнего Востока уже практически стерся в человеческой памяти и остался лишь в мифах и ритуалах. То же произошло и с общим языком, на котором мы все когда-то говорили. После того как орудия лучше приспособились к окружающей среде и звуки, служившие для объяснения их функций (и использования), стали сильнее привязаны к местности, мы утратили былое сходство в шуме новых диалектов, которые со временем превратились в различные языки, свойственные различным разумам. Дары Создателей топора предоставили нам различные способы выражения разных реальностей и видения мира, основанные на несхожих системах ценностей, порожденных местными условиями существования.
Примерно 12 тысяч лет назад уже физически и культурно различные племена были разделены взаимным непониманием и заселили все континенты, кроме Антарктиды, забыв о своем общем африканском происхождении, тесно связав свою жизнь с теми землями, куда привели их созданные ими орудия. Вернуться они уже не могли. Они могли только остановиться и начать жизнь на новом месте.
