И вдруг Куча исчез, его искали в близлежащих селах, Гори, Тбилиси, водолазы обшарили дно Лиахвы, в Куру, говорят, ныряли, но ничего не нашли. Спустя неделю Куча объявился сам и ходил по городу загадочный, словно граф Монте-Кристо, и если его останавливали ребята постарше и спрашивали, что с ним случилось, он начинал хныкать и говорить, что его похитили инопланетяне. Разумеется, ему никто не верил, кроме дурачков, но сигаретами угощали или давали деньги на кино. Куча рассказал мне совсем другую историю, только заставил прежде поклясться, что никому не скажу, вот еще глупости, я-то умею хранить секреты. Оказывается, Кучу похитили одетые в черное тетки, они засунули его в черную «Волгу», одна из них поднесла к его носу намоченный какой-то дрянью черный платок, и он вырубился. Очнулся он привязанным к шесту в роскошнейшем зале, в середине был бассейн, в нем плавали красивые женщины в черных купальниках, и они по очереди насиловали его. На этом месте Куча начинал рыдать, и мне приходилось покупать ему сигареты, чтоб он заткнулся.

Стало быть, встретился я с Кучей и тут же выболтал ему свою тайну, хорошо еще не успел сказать, чье кольцо. Куча сначала не поверил, и я поднес обручалку к его носу и крикнул: на, гляди! Он взял его и, прищурившись как ювелир, пытался что-то рассмотреть.

– Ну что? – спросил я нетерпеливо.

Куча отмахнулся от меня:

– Не мешай, я пробу ищу… Офигеть, три девятки!

– Это плохо?

Я был всего лишь шестиклассник и не разбирался в золоте, да и предки мои не носили обручальных колец, говорю же, мы были бедные. И вдруг такое богатство! На нашей улице у всех были каменные дома, только мы жили во времянке, и хотя родители делали вид, будто им плевать, что о них говорят соседи, но я тяжело переносил насмешливые взгляды окружающих. Я чувствовал себя ущербным и от этого стал агрессивным. Ростом я был маленький, на вид дохлый, но при всем при том – прирожденный борец и без особого труда клал своих сверстников на лопатки. Ребят постарше, которые дразнили меня, я отлавливал поодиночке, внезапно бросался и своими костлявыми кулачками начинал бить обидчика по морде. Впрочем, я мог поставить фингал насмешнику и в людном месте, за что обычно получал славную взбучку, но в конце концов меня оставили в покое…

– Это супер! – Куча нехотя вернул кольцо, я спрятал его в карман, поглубже от его алчного сверкающего взгляда, который потух так же внезапно, как и вспыхнул. – Хотя не уверен, слишком оно желтое, как будто его слепили из халвы.

– Ламара фигню носить не будет! – воскликнул я и осекся.

Куча вытаращился на меня:

– Так ты украл кольцо?

– Да нет же, – мне стало страшно, что Куча сейчас побежит и сдаст меня, я решил опередить его. – Знаешь, я отдам кольцо Ламаре!

Куча немного подумал и стал отговаривать: дескать, сейчас мне все равно никто не поверит! В глазах людей ты вор, твое место в колонии малолетних преступников. Он злорадствовал, этот недомерок: будешь на параде с оркестром дуть в дудук.

– Полегче! Опять нарываешься? Сейчас, мать твою, я тебе врежу!

– Не торопись, бичо, – Куча поднял палец, – одно то, что ты не вернул Ламаре кольцо сразу, на месте – уже преступление! Лучше бы ты проник к ним в дом ночью и украл все ее драгоценности.

– Так что же делать?

– Вот что мы с тобой сделаем, Таме: евреи сейчас все сваливают в Израиль и, говорят, скупают золото, вот мы и продадим им кольцо за пятьсот рублей.

– Кто его купит? – спросил я Кучу как можно ироничней.

– Как кто, Арон! Все знают, что он уезжает в Израиль.

– Да ты рехнулся, Арон честный продавец, он в жизни никого не обманул!

– Кто тебе сказал, ты дурак, что ли? – Куча посмотрел на меня как на конченого кретина.

– Все так говорят, сколько раз он давал мне халву просто так и финики.

– Дай-ка сюда кольцо, сейчас мы его продадим Арону, но с одним условием: деньги поделим пополам.

– Ладно, валяй.

Мы пришли в магазин к Арону. Покупателей у него не было, и он в своем белом колпаке и фартуке разрезал ножом-струной большой кусок желтого масла. Заметив нас, он улыбнулся. Куча подошел к прилавку и положил на весы кольцо.

– Что это? – спросил Арон, продолжая орудовать стальной удавкой. Он будто на шею мне ее накинул и душил, я уже перестал бороться, задергался и хрипел.

– Кольцо из червонного золота, – сказал Куча. – Взгляни на пробу, увидишь. Отдам тебе за пятьсот рублей!

– Ламара сегодня потеряла кольцо, – Арон отложил в сторону нож-струну и облокотился о прилавок. – Бегает по району, ищет, а оно у вас. Нехорошо.

– Не знаю, кто такая Ламара, – Куча презрительно скривил губы и протянул руку к весам, чтобы забрать кольцо.

– Дядя Арон, верните тете Ламаре кольцо! – крикнул я. Удавка на шее лопнула, и я задышал. – Пожалуйста!

– Хорошо, швило, – Арон печально улыбнулся. – Думаю, она обрадуется и отблагодарит.

Мы с Кучей вышли из магазина, он в бешенстве швырнул свою школьную папку на землю, попрыгал на ней и, выпустив пар, обозвал меня дураком и велел держаться от него подальше.

Вечером к нам постучалась тетя Ламара, я открыл дверь, она обняла меня, поцеловала и сунула мне в руки пачку вафель за двадцать копеек.

На вершинах деревянных столбов горели электрические в круглых шляпках лампочки, освещавшие вечернюю улицу. По ней ехал желтый автобус, а я бежал за ним с ватагой ребят. Мне не терпелось ухватиться сзади за бампер и прокатиться на стертых подошвах своих кирзовых сапог по утрамбованному шинами снегу. Поскользнувшись, я упал и, откатившись к тротуару, затаился в сугробе, подобно индейцу. Я радовался, что бледнолицые дьяволы, спешившие с большими набитыми сумками в свои дома, не замечали меня.

Автобус и гнавшаяся за ним кричащая детвора вскоре исчезли за поворотом. Но я ничуть не огорчился. За что-нибудь я все же зацеплюсь. Вон, буксуя, тащится красная «шестерка». Она тащит за собой орущую толпу мальчишек. То, что надо. Водитель «Жигулей», открыв дверцу машины, высунулся из салона. Угрозы и мат сердитого шофера больше веселили, нежели пугали детвору.

– Отцепитесь, вам говорю! – надрывался он. Но прилипалы пацаны только смеялись над ним. – Вы еще пожалеете, мать вашу!

– Лучше за дорогой смотри, а то в аварию попадешь! – кричали в ответ дерзкие мальчишки.

Владелец «шестерки» в бешенстве хлопнул дверцей и нажал на газ. В хвосте автомобиля это вызвало всеобщий восторг. Я подбежал к машине. В нос ударил запах паленой резины. Кто-то протянул мне руку в мокрой кожаной перчатке, за которую я схватился. Это была клешня Бесы.

– Цепляйся за мою куртку! – крикнул он. – Только не порви. Она новая, отец ее только привез из Москвы!

– Я держусь уже, не ори, – сказал я, обрадовавшись встрече. – Классные у тебя перчатки. У кого стянул?

– Девчонка одна дала потаскать! С паршивой овцы хоть шерсти клок! Слушай, а ты знаешь водилу?

– Кто же не знает этого садиста, мать его! Продавцом работает в охотничьем магазине. Однажды он отлупил меня за пару крючков… А я ведь тогда задницей чувствовал, что неспроста эта гадина выползла из магазина, оставив меня там одного. Как глупая рыба, клюнул на приманку: схватил с прилавка крючки и только хотел дать деру – продавец тут как тут оказался. Поймал за руку на месте преступления. Он бил меня руками и ногами, как будто дрался со своим ровесником. Спасибо рыболовам, которые зашли туда по своим делам. Они-то и не дали убить меня.

– У тебя нет ничего такого острого? Я бы покорябал краску на его новенькой тачке.

– Да он просто сумасшедший! – воскликнул Беса и поправил свою пушистую шапку-ушанку, которая то и дело сползала ему на глаза. – Но дочка его, Хатуна, – красавица. Она там внутри сидит и знает, что я здесь. Вчера мы с ней в кино пошли на какой-то заумный фильм. Зал был совершенно пустой. Даже старый очкастый билетер не стал смотреть такую муть. Для кого такие фильмы снимают, непонятно. Ни одного выстрела за две серии, ни драки.