Юноша вытянулся на кровати, без сил от усталости и восторга, восхитительно расслабленный и полный счастливых мыслей.

Джо Бруйяр…

И правда неплохо.

Но одна мысль омрачала всё. Ему нельзя здесь остаться, это всё-таки стало жестоким ударом.

Ох, всё завтра. Завтра он будет готов встретить трудности, поищет кров. И работу тоже. А сегодня вечером у него есть постель, и хозяйка (смешное имя, Celeste Merle по-французски, получается, «небесный дрозд»!) что-то говорила об ужине… В дверь тихо постучали.

– Входите, миссис Мерл!

В проеме показалась белокурая головка.

– Добрый вечер. Открою вам тайну: я не миссис Мерл.

– Добрый вечер. В самом деле, похоже, вы не она. Кто же вы?

– Пейдж.

Зеленая вязаная юбка напоминала мох на стволе дерева, веселенький желтый корсаж был украшен рисунком из разноцветных капелек. На круглом воротничке красовалась брошь в виде зонтика. Милая осенняя картинка.

– Я помешала?

– Вовсе нет, входите.

Вслед за девушкой в комнату юркнула Бетти Грейбл и, вспрыгнув на стол, принялась рассматривать их искоса своими кошачьими глазами.

– Я узнал ваши косы, – сказал Джослин. – И вас узнал. Хоть сейчас на вас и нет меховой шубки. Это вы давеча крались через сад, как воришка. Я видел, как вы забрались на дерево и влезли в окно, ну точно как, гм… ну да, как воришка.

– Мне очень нравятся ваши глаза. Вы ничего не имеете против?

Он потер пальцами лоб, в надежде хотя бы скрыть – что еще поделаешь? – прихлынувшую к лицу краску.

Гостья решительно направилась к нему, замешкалась на полсекунды посреди комнаты, возможно, чтобы разглядеть его внимательнее или дать себе время на раздумье. Ее ножки были уже не босы, а в мягких туфельках. Она остановилась на волосок от верхней пуговицы Джослина, вздернув подбородок.

И тут произошло нечто невероятное. Она обняла его за шею и, сделав пируэт, опрокинулась навзничь. Он едва успел подхватить ее, и она, прильнув к нему, примостившись между его локтей, взяла его лицо в ладони, притянула к себе и пылко поцеловала в губы.

Бетти Грейбл тем временем решила, что пора умыться.

Джослин не шелохнулся – скорее бы отреагировало давешнее полено в камине. Брошка-зонтик колола ему плечо, но он не пытался высвободиться. Мелькнула мысль – очень быстро, – что это вполне логичное завершение нынешнего решительно сногсшибательного вечера. Девушка отстранилась миллиметра на четыре.

– Мне очень нравятся ваши глаза, – повторила она с другой интонацией. – Вы ничего не имеете против? Черт, нет, еще раз… Мне очень нравятся ваши глаза, вы ничего не имеете против?

– Вам обязательно повторять это десять раз?

– Но я же репетирую! У меня завтра прослушивание. Это мой текст. Как тебе поцелуй?

Даже Бетти Грейбл прервала свой туалет, чтобы послушать, что он ответит. Прочистив горло, Джослин встал и открыл чемодан, чтобы прибегнуть к помощи своего двуязычного словаря. Он полистал его, задумался и ответил со всей искренностью:

– Непредсказуемый. Коварный. Трезвый. Дерзкий. С легким привкусом кока-колы и немного, э-э, рискованный.

С этим напитком он впервые познакомился во Франции: новоиспеченный кузен Стив О’Дэй дал ему однажды попробовать пенистый сироп цвета дрянного кофе. Стив называл это кокой.

– Коварный и дерзкий – это про меня! – улыбнулась Пейдж. – Трезвому я предпочла бы чарующий, зато непредсказуемый оценила. Повторим всю сцену сначала?

– Я вообще-то не особо люблю кока-колу, – соврал он (не хватало только, чтобы она осталась в выигрыше по всем статьям). – Только если очень хочется пить. И желательно со льдом.

Она отпрянула, широко раскрыв большие, в золотых искорках глаза.

– Я тебя обидел. Никогда себе не прощу.

Ее, однако, это, похоже, ничуть не задело.

– Но у меня завтра прослушивание, и мне надо репетировать, – вновь выдала она явно отрепетированную фразу. – Пьеса называется «Давай поцелуемся, Розалинда». Поцелуй фигурирует в названии, так что эта сцена ключевая, понимаешь?

– Понимаю.

– Так повторим ее? Включая… поцелуй?

– У меня одно условие.

– Наверняка приемлемое. Ты выглядишь джентльменом.

– Почему ты пряталась давеча в саду? Почему босиком? Почему влезла в окно?

Девушка хихикнула.

– Я упражнялась. Розалинда, моя героиня в пьесе, возвращается домой через потайную дверь. Ее неожиданное появление дает толчок интриге. Понимаешь?

– Понимаю.

– Повторим сцену?

Он только и успел подставить руки. Снова она, сделав пируэт, оказалась между его локтей. Снова уперся в плечо колючий зонтик. Этот второй поцелуй получился еще натуральнее.

Джослин старался не думать о том, что впервые в жизни поцеловал девушку в губы. Да еще дважды! Пейдж откинула голову и прищурилась.

– Мне очень нравятся ваши глаза. – Она изменила интонацию и почти прошептала: – Мне очень нравятся ваши глаза, вы ничего не имеете против?

В дверь трижды постучали. Бетти Грейбл перестала вылизываться и застыла с поднятой лапкой. Дверь открылась, и вошла Шик.

– О господи, уже? Это точно француз!

Он поспешно выпустил из объятий начинающую актрису, и та вернулась в вертикальное положение, только косы на голове так и прыгали, потому что она залилась смехом.

– Джо… Тебя просят зайти перед ужином на верхний этаж.

– Меня? – поперхнулся он. – Перед ужином?

– Который будет на столе ровно в семь пятнадцать. При условии, что ты любишь фрикасе из почек. Здесь обязательно надо любить фрикасе из почек, obligé[11]. Истер Уитти готовит его четыре раза в неделю. А остальные три – пирог с почками.

– А кто живет наверху? – спросил он (хотя уже знал, какой услышит ответ).

– В вершинах гор живут драконы, – продекламировала Шик на шекспировский лад. – Вот и наш облюбовал себе последний этаж. Прямо над тобой.

Подмигнув, она скрылась за дверью. Пейдж разгладила складки юбки.

– У вас тоже красивые глаза, – выпалил он не раздумывая. И, чтобы комплимент не показался чересчур дерзким, поспешно добавил: – По-моему.

Белокурые косы склонились, коснувшись щек.

– О, я ничего не имею против!

Она повернулась на каблуках, шаловливо помахала ему через плечо и убежала в сопровождении сияющей чистотой Бетти Грейбл.

До ужина оставалось сорок пять минут, достаточно, чтобы принять душ. По дороге в комнату Черити показала Джослину дверь общей ванной в конце коридора на втором этаже.

– Там давно пора убраться, – извинилась она, – но вам, парням, чтобы привести себя в порядок, нужно меньше места, да и времени тоже, правда?

Он взял полотенце, рукавичку, расческу, мыло, несессер с бритвенными принадлежностями и баночку бриллиантина.

Вышел за дверь и вздрогнул: следом тенью кралась кошка. Не Бетти Грейбл, другая, полосатая, в точности под цвет серых обоев, она словно отделилась от стены.

– Не знаю, как тебя зовут, – сказал ей Джослин перед дверью ванной, – но лучше останься снаружи, хорошо? Особенно если ты тоже девочка.

И он запер дверь на крючок.

Помещение явно предназначалось не столько для водных процедур, сколько для наведения красоты. Здесь витали ароматы, разные во всех углах. На деревянном столике и многочисленных полках громоздились всевозможные щетки, пуховки, кисточки, лаки для волос и ногтей, таинственные шкатулочки, загадочные бутылочки, коробочки с пудрой и тюбики помады, выстроившиеся в ряд, точно арсенал крошечных снарядов. На веревке висели нейлоновые чулки и женское исподнее, вещицы одна другой изысканнее, иные вовсе непонятного назначения, от которых Джослин стыдливо отводил глаза.

Он постарался ничего не тронуть.

Без двадцати семь он был готов к встрече с Драконом.

Обойная кошка поджидала его в уголке коридора и молча последовала за ним. Мяукала вместо нее лестница.

Верхняя площадка оказалась самой темной, почти целиком загроможденной черным сундуком, покрытым скатеркой. На нее выходили три двери. Джослин наклонился к своей задумчивой новой подружке.