Маргарита отвернулась от пронзительного взгляда женщины. Она представила себя на её месте и поежилась: неужели можно так, как со скотами? Почему-то ей вспомнились заметки из газет, как в цивилизованных странах заключенные отбывают наказание. Так ведь там телевизоры, компьютеры установлены в камерах!

Бурдаков догадался, о чем она думает. Ну что ж, Марго, помечтай. Ведь и он, простой исполнитель государственной воли, только выполняет приказания властей. Кстати, той же префектуры. * ... На вторые сутки сдалась. Незаметно сползла на пол. Оказалось, что спать можно. И не так уж страшно. Утром съела бурду...

Бурдаков все-таки не выдержал: * А тебе что из ресторана обед выписывать! * Миша, прекрати! - Марго вскочила со стула и посмотрела на него таким взглядом, как будто он был врагом народа. - Или сиди спокойно, или... Или оставь нас... * Ты мне приказываешь как представитель префектуры? - ещё больше взбеленился Бурдаков. * Если ты этого хочешь, то да!

Он достал носовой платок, вытер пот со лба и, едва сдерживая себя от гнева, опустился на стул. * Нервный начальник, - сказала женщина по имени Шура. * Я вас слушаю, - попросила Маргарита. - Пожалуйста, продолжайте.

Бомжиха победным взором посмотрела на Бурдакова и взяла из пачки ещё одну сигарету. Закурила. * Если ещё раз перебьет, - сказала она с гордостью в голосе, - больше ничего говорить не буду. * Не перебьет, - успокоила её Белякова и уже нежным просящим взглядом посмотрела на Бурдакова.

Он в согласии отвернул голову к окну. * Ну так вот, - выпустила она дым, - съела баланду. Ничего - терпимо. И, что самое главное - оказалось сытно. После этого пропал страх, а вместе с ним и чувство отвращения. Не зря говорят, что на чистом видна и пылинка... Так и началась бродячая жизнь: вокзалы, города, помойки, теплотрассы, вши... Очень быстро ко всему привыкаешь. И уже совсем не боишься, что тебя арестуют, посадят. Одно всегда при этом желание, когда попадаешь в очередной раз в КПЗ или в обезьянник - лишь бы тебя никто не трогал...

Она с вызовом посмотрела на Бурдакова и продолжала: * Разные сидели со мной женщины - и совсем сопливые, и седые. Говорят, что бомжи - самые никчемные люди. Не знаю. За десять лет бродяжничества встретила лишь нескольких "крутанутых". Дурочек, одним словом. Остальные же - нормальные граждане! Лежала рядом даже со стюардессами, артистками, музейными работницами. У всех одна история - то муж-пропойца бросил, то на работе что-то не заладилось. Или сын в больнице умер. А то и просто от неустроенной жизни. Не зря говорят, что мы слабая половина человечества, потому и быстрее, если некому успокоить, опускаемся ниже городской канализации. Ведь все одинаково начинают - рюмочка, другая...

Не докурив, она оторвала фильтр и кивнула в сторону Бурдакова: * Впрочем я на них зла не держу, милая дамочка. Они тоже люди зависимые. И всякие попадаются. Ведь как бы даже я ни ругала милицию, для нас, бомжей, они и становятся теми, кто протягивает руку. Пусть даже по долгу службы. Именно в распределителе ко мне первый раз отнеслись по-человечески. На "вы" даже обратились. Кто бы знал, что если бы и со стороны администрации завода ко мне было такое отношение, то, может, я вернулась бы к нормальной жизни... К маме бы поехала в деревню. Я ведь до сих пор никому не говорила, что она у меня есть. Да никто и не спрашивал... * А если мы вас за государственный счет отправим к маме, поедете? - смягчившись, спросил Бурдаков. * Не могу сказать, - пожала она плечами. - Ездила я к ней. После того, как уже год отбродяжничала. Ходила около дома и на окна смотрела. Стыдно было зайти. Слезы так и душили. Вот крылечко, тот же заборчик, только подкосился. Правда, постучалась все-таки. Мама вышла, смотрит на меня и не узнает. Я побоялась словно сказать. Вдруг вспомнит. Болезнь в то время у меня какая-то была - исказила лицо. Может быть, зимой простудилась в землянке. Так я и ушла. Мама долго смотрела вслед...

Мне часто снится один и тот же сон. И снится с тех пор, как я стала бродяжничать. Иногда - каждую ночь, иногда - раз в месяц... Других не помню. Ползут по болоту головы лошадей. Со всех сторон. Их много, много. И идут на меня. Пытаюсь убежать, а за спиной догоняют. Чавканье сотен копыт и злой хохот. С трудом лезу на какую-то пальму, а она скользкая, и я падаю всегда вниз. А дальше убежать некуда. Позади - болото, впереди - скользкие пальмы. Некуда бежать...

Дверь открылась, и в комнату вошел дежурный по отделению, обратился к Бурдакову: * Товарищ майор, лейтенант Стельнов на проводе.

Бурдаков посмотрел на часы. Было уже восемь вечера. Он кивнул Маргарите и вышел.

Стельнов сообщал, что позвонил неизвестный голос в квартиру Юрайта и спросил лишь одно: как, мол, дела? Юрайт ответил, что он сделал все, как велели. На том конце провода положили трубку, сказав лишь о том, что ещё перезвонят. * А кто звонил, тот самый Кнорус? - задал лишь один вопрос Бурдаков. * Нет. Кто-то из его братвы. Мы засекли их номер. Квартира на Красногвардейской. Два месяца назад её сдали в аренду, а хозяева выехали на год в Канаду. По контракту. * Оставь на месте похищения пару человек. Бери этого самого Юрайта и едем на задержание. В двадцать один ноль-ноль встречаемся около дома на Красногвардейской. Только без излишнего шума.

Бурдаков прошел в свой кабинет, вытащил из сейфа кобуру с пистолетом, посмотрел на бронежилет, висевший на вешалке и, поленившись снимать китель, накинул шинель.

Оперативная машина ждала его уже около подъезда.

ГЛАВА 23. ЯХТСМЕН

Яхтсмен со всей пышностью и серьезностью подготовил свой обряд венчания с Афинской. Он видел, что и она сама, великий организатор, не ожидала такого размаха. Мало того, с самого утра, когда они проснулись в его квартире, для неё были неожиданны все сюрпризы, о которых заблаговременно позаботился он, Яхтсмен.

Он, лежа в кровати, лапал её глазами, когда она, обнаженная стояла перед большим зеркалом в спальне и разглядывала свое лицо.

Ему по-прежнему хотелось лирики в их отношениях, и он с кровати сказал восхищенно: * Ты грациозна и красива, как древнегреческая Венера. Послушай, Таня, а мы до самой старости будем спать с тобой совершенно раздетые? * Как хочешь, - сказала она, не оглядываясь на него, - но, думаю, через энное количество лет ты сам этого не захочешь. * Ну, если не захочу, то в шкафу на верхней полочке лежит коробка - это для тебя подарок...