Вести о готовящемся набеге пришли где-то в середине февраля. Обитатели поместья могли бы удрать под защиту городских стен, но потом пришлось бы все восстанавливать практически заново, и Бобров решил защищаться. Тем более, что грозила не полномасштабная война, а обычный грабительский набег. Правда, очень уж многочисленный. Усадьбу стали готовить к обороне. Как это бывает всегда, все доделать не успели, когда появились скифы. Женщин отправили кораблем в город, а немногочисленные защитники вышли на стены.
Скифов удалось отбить, применив технику двадцатого века. Очень помог херсонесский стратег, выведя городское войско за стены в самый подходящий момент. Его демарш, собственно, и решил исход осады. Так что и почести ему воздали вполне заслуженно.
Скифы слегка разорили Андреевы виноградники, по поводу чего он очень сокрушался, но зато не тронули верфь и пристройки. Вернее, им не дали тронуть. А тут как раз открылся межвременной мост, и поместье стало ускоренными темпами богатеть. Причем настолько быстро, что Бобров решился даже позволить себе недельный отпуск с посещением родного времени. Он даже взял с собой Златку, чтобы той не было скучно. Втайне он хотел, конечно, похвастаться перед наивной девочкой.
Читая это место, Бобров фыркнул, но вынужден был признать, что было и такое.
Ну что ж, и похвастался тоже.
На этот раз поместье встретило зиму, будучи к ней гораздо лучше подготовленным. С перестроенной усадьбой, насыщенной немыслимыми для четвертого века до новой эры удобствами. А Златке были созданы условия сравнимые с веком двадцатым. Подвалы были полны запасами и лавка Никитоса, хоть и на голодном пайке, но проработала всю зиму. Так что, сойдясь в декабре, «отцы-основатели» за исключением Смелкова, с большим воодушевлением подвели итоги прошедшего года.
… Херсонес находился на такой периферии, что события, происходившие в центральной Элладе, его словно бы и не касались. А в центральной Элладе после Херонейского поражения последовало создание Коринфского союза, который естественно возглавил Филипп Македонский. Филипп попытался придать союзу вид патриотического начинания греков, которые якобы объединились против общего врага — Персии. На самом деле все демократические свободы полисов, декларируемые союзом, оказались фикцией. Отныне Македония стала властелином на Балканах.
Вован явился сразу после возвращения девчонок. Ну, не сразу, но через две недели — точно. Оба корабля были сильно потрепаны. Флагман лишился фор-стеньги, сломанной, по словам капитана, у самого эзельгофта. А мателот остался без утлегаря и, соответственно, без части кливеров. Штаги с топа фор-стеньги пришлось заводить на бушприт. Вован с удивлением говорил, что шквал налетел чуть ли не в видимости Сицилии, когда до Сиракуз оставалось буквально несколько часов хода. Крен порой достигал двадцати пяти градусов. Хорошо, что не сместился груз. Больше всего Вован сожалел, что его понапрасну будут ждать на Канарах встречные корабли. И все из-за ремонта. И как он с ними разминулся в море. Дороги-то одни.
Матросы пришедших кораблей дня два отмечали второй день рождения и никто им не препятствовал. И только после этого началась выгрузка.
Вован, которому хватило для празднования одного дня, потому что таких дней рождения у него было с пяток, по завершению оного, дал Боброву полный отчет. А так как рассказывал он интересные вещи, то при отчете, само собой, присутствовали все девчонки, включая, на этот раз и Млечу. Бобров уже имел представление о состоянии дел в южной Африке, но все дело в том, что Вован был первым, кто на большом корабле достиг крайней восточной точки территории — городка Смелковска. Ранее туда добирались только местные каботажники, да он был один раз, но на шхуне.
По словам Вована, городок, ранее состоявший вообще из пары домов, представлял из себя несерьезное скопление домишек, выстроенных в основном в греческом стиле, то есть, глухими стенами наружу. И каждый дом представлял из себя отдельную маленькую крепость. Вован, усмехаясь, поведал, как он собрал на местной агоре наличное население и публично оттрахал, предварительно поставив в коленно-локтевую позу, местную демократически избранную власть.
Девчонки ужаснулись такому попранию прав и свобод, а грубый Бобров поинтересовался:
— Ну и что? Они осознали?
— Времени проверять не было, — пожаловался Вован. — Но они мне поклялись, что концепцию пересмотрят. А вообще, жизнь там кипит и народ туда едет. Я сам туда из Градово три семьи перевез. А Серега подсуетился и открыл там филиал своей строительной компании. Местные-то суденышки туда шастают довольно часто. Так он, чем кирпичи возить, перебросил туда пресс и кирпичи теперь делает по месту.
— А что, — заинтересовался Бобров. — И много там этих местных суденышек?
— Ой, много, — ответил Вован, заметно оживляясь. — Я специально не считал, но десятка два точно есть. Это только каботажники. Рыболовецких я сосчитать не мог. Они практически все на тунце. Сам понимаешь, пока трюм не наполнят — домой не пойдут.
— А чем ловят?
— В основном удочками. А некоторые уже на ярусы переходят. Но это те, которые с машинами. А машин у них пока мало. Я вот только две привез.
— Машин мало, — посетовал и Бобров. — Но больше пока не будет. Не справляемся. Народу нет. Все в Африку ломанулись.
— Нуда, — усмехнулся Вован. — Сырьевая экономика. Бешеные деньги.
— Ты лучше скажи, — Бобров решил уйти от больной темы, — что там со скифами? А то меня здесь их представители плющат что ни день.
— Ну, насколько я знаю, — ответил Вован, — с ними все нормально, переход морем они перенесли на удивление хорошо. Я их высадил в Градово, а сам пошел дальше. У меня же конечный пункт — Новгород. В Смелковск я уже так зашел, в порядке частной инициативы. А вот, когда возвращался, я специально зашел в Градово и поспрошал у тамошнего градоначальника про скифов. И вот, что он мне поведал. Скифы высадились, постояли лагерем за городом несколько дней, а потом наняли проводников из местных охотников, несколько пароконных фургонов, запаслись провиантом и отправились на северо-восток. Когда мы пришли в Градово, прошло что-то около месяца и проводники уже вернулись. Скифы, оказывается, далеко и не отходили, потому что все положительные стороны порта они для себя хорошо уяснили и отдаляться от него не собирались. Первая же встреченная обширная саванна с немерянными стадами антилоп и другой живности их впечатлила настолько, что они решили дальше не идти. Так что отошли они буквально на пару сотен километров. А я привез двух, так сказать, очевидцев, которые будут своему царю все это описывать в красках.
— А где они? — спросил Бобров.
— Так с моими квасят, — ответил Вован, словно даже с гордостью. — Уж теперь-то им точно будет, что рассказать своему царю.
— В Афины не заходил? — продолжил расспросы Бобров.
— Нет, — помотал головой Вован. — Ты же знаешь, у нас с Антипатром любовь без взаимности. Поэтому разгружались мы в Кноссе. А что такое?
— Да я месяц назад туда Агафона отправил. Хотелось бы знать, как он там обустроился.
— Давай так, — оживился Вован. — Я послезавтра отправляю в Милет маленький, ну по сравнению с нашими, одномачтовик. Он очень похож на местные, если особо не придираться. Так вот, на обратном пути он стеньгу срубит, чтобы уж совсем не отличаться, и зайдет в Афины. Готовь вопросы, я передам капитану. Твой Агафон в Пирее будет?
— Он просто-таки обязан там быть.
— Ну, значит, найдет.
— Аты как дальше?
— А я пока наплавался. Отдохну, пожалуй, с месяцок, — Вован подумал. — А то и больше. Мой старпом пусть покапитанит. Ему уже пора. А я схожу через портал. Надо же к цивилизации приобщиться.
— Сходи, сходи, — хмыкнул Бобров. — Там ничего не изменилось. Но вдруг тебе понравится. Хотя с деньгами-то, конечно, — потом спохватился. — Слушай, Саныч, а как же наш будущий клад. Юрка же ни с кем кроме тебя плыть не хочет.
— А у нас что, горит? Или денег мало?
