– Лошадиные упряжки, дай бог, если через сутки подойдут, а мы тут в песке топчемся. Где наши?

– С километр впереди окопы второго батальона. За полчаса доберёшься, – показал направление Астахов.

– Я-то доберусь, а «полковушки» в песке вязнут. Каждая полторы тонны весит вместе с зарядным ящиком.

Присели покурить. Карпухин спросил, как прошёл бой. В голосе ещё необстрелянного молодого лейтенанта, закончившего пару месяцев назад ускоренный курс училища, звучало полное непонимание, что такое война.

– Навтыкали, небось, япошкам? – не дожидаясь ответа, уточнил он.

Карпухин, как и многие молодые командиры, был твёрдо убеждён, что японцы против наших бойцов слабы. Так утверждали политработники и так говорилось в многочисленных брошюрах. А яркие иллюстрации и плакаты наглядно показывали, как узкоглазые японские солдаты трусливо разбегались толпой от суровых красноармейцев со штыками наперевес и мчавшихся краснозвёздных танков.

– Там не по мишеням стреляли, – с трудом сдержался Астахов. – В нашей роте к ночи четыре десятка бойцов убитыми и ранеными выбыло. Вот тебе и япошки! Завтра сам поймёшь, что к чему, и дурацкие вопросы задавать не станешь.

– Вас ждали, – сказал Антон Ютов. – Без артиллерии туго пришлось, а у самураев миномёты.

Астахов хотел уточнить, что это были не самураи, а обычная пехота, усиленная на их участке штурмовым взводом. Но разводить пустые разговоры не оставалось времени.

– Заканчиваем перекур, – поднялся с песка Василий. – А ты, Миша, возвращайся на батарею, и тащите свои пушки побыстрее. До рассвета не окопаетесь – угодите под обстрел.

Карпухин хотел осадить Астахова, которому не подчинялся, но какие-то новые властные нотки в голосе товарища заставили его благоразумно промолчать. Тем более что вмешался сержант, командир отделения Родион Чашников:

– Поторапливайся, если не хочешь под раздачу попасть вместе со своим командиром батареи. Топчетесь на одном месте, до позиций добраться не можете.

Темноту прорезал миномётный выстрел. Хлопнула и стала медленно опускаться на небольшом парашюте осветительная ракета. Астахов разглядел справа от себя прибрежные кусты и тёмную полоску реки. Открыл огонь японский пулемёт, выстилая трассирующие очереди. Артиллерийский разведчик Карпухин и его сопровождение дружно бросились лицом вниз на песок.

– Вставайте, пули не в нас летят, – насмешливо обронил сержант Чашников.

Стрельба продолжалась. Отчётливо слышались удары пуль о воду. Затем взорвались несколько снарядов среднего калибра. Скорее всего, японские артиллеристы нащупывали переправу.

Ещё через полчаса нашли снабженцев. Техник-интендант со своими помощниками топтался возле штабелей деревянных ящиков и цинковых коробок. Тусклым светом горели синие подфарники грузовика.

– Астахов, ты, что ли? – узнал лейтенанта снабженец. – Почему люди за боеприпасами не идут?

– Спроси чего полегче. Наверное, слишком далеко в тыл твоя команда забралась.

– А ты хотел, чтобы тебе в окопы патроны приносили? Под обстрелом всё это доставляли, между прочим. Сколько вас человек?

– Одиннадцать вместе со мной.

– Смеётесь, что ли! – хлопнул себя по коленкам интендант, добродушный мужик лет тридцати. – Куда мне всю груду добра девать?

– Спасибо, что комбат отделение разрешил послать. Люди оборону держат. Если ослабим линию, тебя самураи на штыки быстро насадят. Ладно, давай загружаться.

Отнесли в сторону ящиков пять винтовочных патронов. В каждом – две цинковые коробки по пятьсот патронов. Маловато.

– Давай ещё четыре ящика. Плюс гранат штук сто.

– Ещё пять ящиков, – уточнил интендант. – Для батальона это крохи. Четыреста человек, а на каждого…

– Какие четыреста? – перебил его Астахов. – Наш второй батальон человек сто убитыми и ранеными потерял. И в третьем батальоне потери не меньше.

– Ой-ёй, – по-бабьи раскачивал головой интендант. – Что же у вас там творится?

– Война, – коротко отозвался Василий. – Повозка нужна. На себе мы много не унесём.

– Где же я её возьму?

– Грузи ящики на «полуторку», дорогу я покажу, – решительно заявил Астахов.

– В песке завязнем, – безнадёжно отмахнулся снабженец.

– Ни хрена, прорвёмся! – поддержал командира Сержант Чашников. – Тут с километр всего, а дальше ребята из батальона помогут.

Интендант боялся за сохранность машины, но до рассвета было приказано раздать все боеприпасы на руки. Если утром увидят ящики, то можно угодить под суд на невыполнение приказа.

– Давайте рискнём, – поддержал Астахова шофёр. – Ребята без патронов сидят, а мы тут с моря погоды ждём.

Перегруженная «полуторка» отчаянно буксовала. Её подталкивали бойцы. Выручало мастерство опытного шофёра и прохладная ночь – в дневную жару радиатор давно бы закипел. Интендант не рискнул передать машину в чужие руки и тоже помогал толкать грузовик.

– Можно было воды три бочки не брать, – сварливо бурчал он. – Тут река недалеко.

– Пока до реки доберёшься, тебя два раза ухлопают, – огрызнулся Чашников.

Неподалёку поднялась стрельба. Астахов крикнул:

– Всем занять оборону.

– А машина? Сожгут её к чёртовой бабушке, а мне отвечать.

Призванный из запаса школьный завхоз никак не мог привыкнуть, что уже сутки идёт война. При свете ракет словно ниоткуда возникли пригнувшиеся фигуры в незнакомой форме, блеснули кокарды на кепи с козырьками.

Столкновение с небольшой группой японских разведчиков могло закончиться плохо. Но несколько часов ожесточённого боя уже научили кое-чему лейтенанта и его красноармейцев.

Астахов стрелял из ТТ, нестройным залпом хлопнули винтовки. В ответ с опозданием в несколько секунд огрызнулся короткой очередью и захлебнулся автомат. Часто и звонко опустошал обойму «Маузера» японский лейтенант, старший группы. Интендант тянул из кобуры «Наган», продолжая стоять возле машины, затем неловко повалился на песок.

Взорвалась граната. Японцы, оставив тело убитого капрала, отступили в темноту. Ввязываться в бой в русском тылу было неразумно, и офицер предпочёл увести группу. Японский капрал с запасными магазинами и ножом на поясе лежал, раскинув руки. Его автомат разведчики подобрали и унесли с собой.

– Карпыча убили, – растерянно сказал шофёр. – Прямо в грудь пулю словил.

Астахов торопливо снял кобуру с «Наганом», забрал документы и сунул их шофёру.

– Передашь начальству. Заводи машину.

– А Карпович?

– На обратном пути подберёшь.

– Я в темноте могу не увидеть.

– Заводи, тебе говорят, – толкнул его Родион Чашников. – Наши в окопах боеприпасы ждут.

Шофёр завёл мотор и, вздыхая, включил первую скорость. Он более года возил техника-интенданта, добродушного спокойного дядьку, знал его семью. Трое детей, вот ведь горе жене. Неподалёку рванул снаряд, и водитель, пригнув голову, прибавил газу, переваливая через гребень.

Два японских истребителя появились со стороны солнца. Наблюдатель, хоть и с опозданием, срывая голос, громко кричал:

– Воздух! Всем в укрытие!

Командир батареи капитан Николай Грач, прежде чем броситься на песок, оглянулся вокруг. Большинство артиллеристов уже спрыгнули в капониры и окопы. Двое-трое молодых бойцов бестолково метались. Один, прикрыв голову ладонями, убегал, не отрывая взгляда от приближавшихся самолётов.

– Евсюков, ложись! – крикнул ему капитан.

Рёв скоростных истребителей «Накадзима» стремительно приближался, и капитан уткнулся лицом в песок. Единственной защитой были редкие кусты ивняка.

Снизившись метров до трёхсот, самолёты сбросили четыре бомбы-«полусотки». На мгновенье мелькнуло серебристое, как у судака, брюхо истребителя с торчавшими шасси, крылья с опознавательными кругами на плоскостях и ярко-оранжевый капот. Шарахнули подряд четыре оглушительных взрыва, уши забило тягучим звоном.

Приподняв голову, Грач увидел оседающие клубы дыма и тучу мелкого песка. Неподалёку лежал боец, пытавшийся убежать от бомбы, гимнастёрка намокла от крови. К нему на четвереньках полз санитар, но истребители, развернувшись, снова приближались к батарее. На этот раз они опустились ниже и обстреляли позиции из пулемётов.