После событий в Минске дело Лекса было поставлено на особый контроль и для его отработки были выделены дополнительные ресурсы. Группа наблюдения, усиленная людьми и аппаратурой, переместилась из тесного микроавтобуса в ситуационный центр районного управления ФСБ. Ведущий оперативник получил дополнительные полномочия, дающие право при необходимости использовать спецподразделения КГБ, полиции и даже агентурную поддержку. В общем, наверху понимали, что хакер копнул что-то серьезное, и очень хотели узнать, из-за чего так всполошились американцы, что пошли на риск открытой силовой операции в Минске.

Теперь расположенная в ситуационном центре смена наружного наблюдения состояла из четырех человек: дежурного опера и трех наблюдателей, контролировавших камеры, звук и сетевой трафик. Все располагались в заставленной оборудованием небольшой комнате. К видеонаблюдению, идущему от камер, и специально оборудованному для этой цели коптеру прибавилась еще и тонкая звукозаписывающая аппаратура.

Установить внутренние микрофоны наблюдатели не рискнули. Уж больно навороченной была система безопасности в шикарной студии Лекса. Оперативники опасались, что он смонтировал сенсорный контур, способный блокировать жучки или еще похлеще – в автоматическом режиме их фиксировать. С установкой наружного микрофона тоже все было сложно. Для того чтобы получить качественный звук, он должен был быть мощный, чтобы пробиться сквозь стену и специальное «высотное» стекло, пронизанное для безопасности сетью, сплетенной из тончайших стальных нитей. Варианты с дистанционным снятием звука через закрепленный на стекле лазерный или вибромикрофон тоже не внушали особых надежд из-за трехслойного стеклопакета. Поэтому решено было пойти на хитрость и протиснуть микрофон внутрь помещения прямо через пластиковую оконную раму. Для этого ночью, когда хакер спокойно спал, дрон разбрызгал на огромном панорамном окне квартиры белесую массу, напоминающую помет чаек. Трюк сработал. Не задаваясь вопросом, как птичье дерьмо могло попасть на стекло при отсутствии бокового ветра и самих птиц, Лекс позвонил в отдел обслуживания высотки и сообщил о случившейся неприятности. Детально проинструктированный оперативниками управляющий немедленно вызвал «рабочих». Те на закрепленной на крыше сервисной каретке для мойки окон спустились на нужный этаж и быстро отчистили окно. Оба, конечно же, были спецами из техслужбы ФСБ. Между делом один из них незаметно сделал аккуратное, диаметром не больше спички отверствие в пластиковой раме стеклопакета и внедрил в него чувствительный микрофон. Вся чистка заняла совсем немного времени, и уже через пятнадцать минут люлька с парой улыбающихся и цокающих языками от зависти загримированных под узбеков рабочих поднималась наверх.

Теперь у оперативников был практически полный контроль над тем, что творится в студии Алексея Радина. Им только оставалось ждать, когда на него выйдут американцы.

– Ты чего без команды дрон поднял? – спросил своего коллегу наблюдатель, контролирующий изображение с камер, установленных на крыше соседней высотки.

– Не понял… Мой аппарат на месте, – тот отставил в сторону пивной бокал, заполненный минералкой со льдом, и, придвинувшись ближе к своему монитору, коснулся нескольких иконок на панели управления. На экране появилась картинка раскаленной утренним солнцем крыши, которую передавал спокойно стоящий там на своем месте коптер наблюдения.

– Тогда чья это птичка? – ткнув пальцем в экран, повернул к нему голову оперативник и, словно спохватившись, включил закрепленную на ухе гарнитуру. – Внимание всем! У нас посторонняя активность. Повторяю. Посторонняя активность.

Через минуту ведущий дело старший опер был уже в ситуационном центре и, хмурясь, смотрел на экран, на котором небольшой коптер, спрятавшись за угол стены, наблюдал за находящимся у себя в квартире Лексом через камеру, закрепленную на выдвижной телескопической штанге.

– Так… Началось, – деловым тоном сообщил он очевидный факт. – Камеры на дрон. Определить тип и по возможности марку. Похоже, это переделанная магазинная версия. Локальной системе радиоконтроля – найти рабочие частоты и возможность подавления или перехвата управления.

– Если определим, перехватывать? – спросил один из наблюдателей.

– Нет. Пусть летает. Это наблюдатель. Значит, где-то рядом оператор. Постарайтесь его вычислить. Дрон заглушим при нарастании посторонней активности.

– У нас звонок с телефона объекта в службу охраны здания.

– Дайте камеры и звук. Может, он что заметил, – скомандовал старший и удивленно хмыкнул: – Вы уверены, что звонок от него? Объект сидит перед теликом с кружкой кофе и бутербродом. Телефон лежит рядом. Гарнитуры в ухе нет.

– Звонок с его номера. Даю звук.

– «Доброе утро, ребята, – донесся из динамиков голос Лекса, старший пожал плечами, тыкая в экран, на котором хакер спокойно прихлебывал кофе, листая каналы на огромном телеэкране. – Это Алексей из 724-й. Ко мне сейчас приедут люди монтировать новую пародушевую. Вы их пропустите, пожалуйста. Да… А старую они заберут. Обратно от меня они вынесут несколько коробок».

– Твою мать! – выругался старший. – Это обвал83! На объекте враждебная активность. У них контроль над его телефоном через оператора. Сейчас будет наезд. Статус штурмовых групп! Срочно!

– Наша – на месте через 35 минут после команды. Если на вертушке – через 15. Полицейский СОБР – через 20, – доложил один из оперативников.

– Пусть выдвигаются обе. Без вертолета. У них снаружи наблюдатели. Охране здания – выйти на этаж в технологическое помещение и сидеть там, как мышам, до приказа. Что у них за оружие, кстати?

– Травматика. Мобильную сеть о взломе предупредить? – спросил оперативник.

– Нет. Иначе нападающие все поймут. Взлом системный. Скорее всего, из заграницы, – старший надел легкий бронежилет с яркой надписью ФСБ на спине и уже направился на выход, но его остановил один из оперативников.

– У нас входящий на телефон Лекса. С номера управляющего, – он, не дожидаясь, включил звук.

– «Алексей Яковлевич, извините за беспокойство. У нас плановая дезинфекция канализации. Это стандартная процедура для высотных зданий. Сейчас к вам подойдет один из наших сантехников и передаст несколько таблеток активного вещества. Смойте, пожалуйста, их в унитазы».

– Шеф, смотрите. Похоже, они уже в здании. Приехали вон на том минивэне, – наблюдатель увеличил на экране одно из окон, на котором в технический подъезд высотки, где располагались грузовые лифты, входили три человека в фирменных комбинезонах. Двое несли длинную широкую коробку, третий – коробку поменьше.

– Черт. Штурмовики не успеют, – выругался старший.

– Дать команду охране? – спросил опер напряженным голосом.

– Нет. Пусть заходят. Они по-любому будут с Лексом работать больше 30 минут. За это время осмотримся и решим, что делать. Всем наблюдать и докладывать. Я свяжусь с начальством из машины.

– Шеф. Хочу напомнить, – осторожно проговорил один из оперативников. – У Лекса сейчас встреча с Надеждой. Они собирались выпить по чашке кофе и отправиться на вертолетную прогулку. Она уже паркуется. Остановить?

– Не надо, – старший опер в раздумье пожевал губу. – Пусть идет. Это будет для них фактор неожиданности. Нападающие не знают, что Лекс ждет девушку. Это может их сбить с толку, задержать. Все. Я на место. Вы двое – со мной. Связь постоянная, – старший резким движением застегнул поверх бронежилета легкую куртку и в сопровождении двух оперативников вышел из ситуационного зала.

Утро выдалось великолепное.

Лекс проснулся рано, быстро принял душ, сделал большую чашку некрепкого кофе со сливками и уселся в огромное мягкое кресло напротив панорамного окна с видом на утреннюю Москву. Он любил сидеть в этом кресле по утрам, наблюдая, как просыпается город. Ему казалось, что отсюда, с высоты его шикарной студии, расположенной в одном из самых дорогих зданий города, ему открывается нечто сокровенное, что остальным людям, суетящимся внизу, понять не дано. Это кресло и этот величественный вид великого города давали ему ощущение успеха и наполняли сердце приятным чувством полноты и совершенства бытия. Именно в такие минуты спокойного, неторопливого созерцания он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Но сейчас к этому ощущению прибавилась еще одна нотка. Сегодня утром он ждал Надежду.