========== Попытка 1. Найди цель ==========
— Ты никогда не сможешь быть уверена в этом на сто процентов, Сара.
Нет, нет, нет, снова та же пластинка! Сколько можно уже?!
Окунувшись с головой в свой шкафчик, будто страус, прячущийся от неприятностей, я упорно делаю вид, что ищу свою тетрадь, в которой по меньшей мере хранятся тайные замыслы агентов ФБР и карта секретных нефтяных месторождений. Волосы спутались от нервных поисков бог-знает-чего, а за моей спиной один за другим раздаются усталые вздохи.
Стефани и её попытки переубедить мою ориентацию, дамы и господа.
— Ну, что ты там возишься? Пошли уже!
Выкатив в панике глаза, я пуще прежнего принимаюсь рыскать по своему шкафчику. Под раздачу попадает набор карандашей, подаренный Кэнди, несколько предметных тетрадей, учебник, фотка с родителями в Балтиморе и моя ярко-фиолетовая помада.
— Сейчас, минутку, — нервно бормочу я.
Прикосновение её руки к моему плечу заставляет меня нервно вздрогнуть и высунуть голову из своего убежища. Наши взгляды встречаются, и я понимаю: Стеф вот-вот обидится. С обречённым вздохом захлопываю шкаф.
— Нет, ничего не нашла. Пошли на задний двор.
— Я бы хотела поговорить в более укромном местечке. Это по поводу вечера.
Боковым зрением замечаю ухмылку на её румяном лице. Хочется приставить к своему виску дуло пистолета и выстрелить несколько раз — чтобы уж наверняка.
Стефани Уильямс была моей лучшей подругой с тех самых пор, как нас познакомил Люк. Поначалу я испытывала к Стеф какую-то совершенно фанатичную одержимость: её поведение, её стиль и её шутки очаровали меня с самой первой нашей встречи у ворот школы, но тогда я ещё не знала, что самолично рою себе могилу, позволяя нам с каждым днем все больше и больше сближаться. Это произошло, когда она осталась у меня с ночёвкой в третий раз. Стефани расчесывала мои волосы, когда вдруг отодвинула их в сторону и поцеловала меня в шею. Я отскочила, как ненормальная. В тот же вечер я узнала, что Стеф была в меня влюблена. Мы остались подругами, но несмотря на все договорённости, Уильямс не теряла ни дня, чтобы склонить меня на свою сторону. Иногда мне казалось, что от такого напора я скоро сдамся и сложу оружие, позволив ей делать со мной всё, чего пожелает её душа, как капризный ребёнок с тряпичной куклой. Такой исход событий пугал и настораживал, тем не менее, я не теряла надежды на светлое будущее нашей дружбы, которую я искренне ценила.
Ведь в моменты, когда Стеф не пыталась пригласить меня на свидание, поцеловать или признаться в своих чувствах, мы были отличными подругами с общими шутками, пижамными вечеринками и помощью друг другу с уроками.
За своими тягостными мыслями, я не замечаю, как Стефани действительно уводит меня как можно дальше от кафетерия и школьного двора. Ком застревает в горле, когда я вижу один из тёмных коридоров, ведущих в левое крыло школы. Взгляд мой испуганно скользит по тёмному помещению, перемещается на её довольное лицо, и я прижимаю к груди рюкзак, стараясь не выдать своей паники.
— Стеф, нам лучше…
Мои слова заглушает звонкая, как раскат грома, пощёчина. Мы со Стефани переглядываемся и снова устремляем взгляд в мрачную глубь коридора. Возбужденная таким развитием событий, подруга хватает меня за руку и тянет дальше. Мы тормозим одновременно, заметив чуть поодаль Адель, высокомерно задравшую голову, и Майкла, прижимающего ладонь к пылающей от удара щеке. Эта картина заставляет меня усмехнуться, на что я получаю тихий шлепок по руке от Стеф. Она шикает, чтобы я вела себя тише.
— Адель, прекрати истерить, мы уже давно всё выяснили. К чему этот спектакль? — голос Майкла спокойный и завораживающий, как если бы он читал сказку ребёнку.
Моринг скрещивает руки на груди и громко хмыкает.
— Спектакль? По-твоему то, что я видела тебя с другой сегодня утром — это какая-то шутка? — нервно пищит она.
Стеф рядом со мной закатывает глаза. Майкл прав: это действительно спектакль, а мы его невольные зрители. И хоть стоять за углом и подслушивать чью-то любовную драму претит всем моим принципам, я всё же навостряю слух и остаюсь неподвижной, наблюдая за тем, как Тёрнер предпринимает первую попытку свалить. Адель хватает его за предплечье.
— Ты не хочешь объясниться?!
— Объясниться в чем? Мы расстались этим летом, позволь напомнить. Или ты ждёшь, что я буду оплакивать наши отношения всю свою оставшуюся жизнь? Извини, у меня для тебя плохие новости.
Моринг открывает свой густо накрашенный красной помадой рот. Я тихо посмеиваюсь, изо всех сил стараясь сдержать порыв вмешаться в их разборки и дать Майклу «пять».
— Но ты… ты прямо на моих глазах обхаживал эту Бетани!
— Это она меня обхаживала. Девушка не смогла передо мной устоять, мне что теперь, шорохаться от каждой встречной, как твой братец?
Ох! Вот это поворот.
Яростно стрельнув глазками в своего обидчика, Адель снова заносит руку над его лицом, но Майкл вовремя перехватывает запястье девушки. Стефани поворачивается ко мне и качает головой: кажется, она довольна таким исходом дел.
— Не смей так говорить про моего брата! Ты — чёртов бабник, ясно тебе?!
— Спасибо, — уголки губ парня ползут вверх в самодовольной улыбке. Он проводит ладонью по своим рыжим волосам. — Приятно слышать.
Мы в унисон усмехаемся. Вообще-то, хоть и клеймо бабника автоматически закрепляется за самым популярным парнем в школе, Майкл Тёрнер полностью оправдал его право на существование. Во всяком случае, так гласили легенды и обиженный взгляд Бобби, устремленный на брата.
— Иногда мне кажется, что тебе раз плюнуть любого в свою постель затащить — будь это парень или даже лесбиянка! — на этих словах Стефани выпускает удивлённо-недовольный вздох, а меня будто пронзает электрический разряд. — У тебя нет чувства меры, Тёрнер. Но сколько бы шлюшек ты ни оприходовал, ты всегда будешь думать только обо мне.
И, изящно взмахнув своей рыжей шевелюрой, Адель устремляется прямиком в нашу сторону. Стеф хватает меня за плечи, и мы успеваем скрыться за последним шкафчиком как раз в тот момент, когда Моринг, точно ведьма на метле, пролетает мимо нас. А когда мы уже собираемся выйти из нашего укрытия, чтобы спокойно обсудить сложившуюся драму, по коридору беззаботно проплывает Майкл. На губах его играет лёгкая ухмылка, волосы взъерошены и переливаются на мелькающем из окон солнечном свете. Майкл Тёрнер выглядит так, будто выиграл эту жизнь.
Я тихо вздыхаю и поворачиваюсь к Стеф.
— М-да, Шекспир отдыхает, — выдаёт она с улыбкой. — Пошли, я хочу курить.
Не выбрасывая из головы ссору Майкла и Адель, я послушно следую за лучшей подругой. Мы выходим за пределы школы, и она останавливается у забора, чиркая спичкой. Проходит секунда, и лёгкие клубы дыма заполняют пространство между нами.
— Все парни — мудаки, — выплевывает Стефани. — Тёрнер прямое тому подтверждение. Зачем ему девушки? Он преспокойно может трахать самого себя. Вот, где искренняя любовь.
Я тихо усмехаюсь.
— Поэтому он такой качок.
— Здоровее видали, — девушка делает очередную затяжку, а затем проводит ладонью по моему плечу. Всё моё тело сковывает напряжение: хочется заскулить и упасть ей в ноги, умоляя перестать делать это. — Неужели после увиденного ты ещё не разочаровалась в парнях?
— Майкл — не единственный парень во всём мире. Есть и хорошие, не знаю, Дерек, например.
Выгнув бровь, Стефани выпускает раздраженный смешок.
— Только не говори, что тебе нравится Никсон.
— Нет, конечно! — подняв ладони, защищаюсь. — Мне никто не нравится.
— Это потому, что ты не можешь определиться со своей ориентацией. Ты знаешь, что подруга всегда готова подставить тебе свое плечо в случае чего.
Трель звонка, доносящаяся из здания школы, заставляет нас обеих вздохнуть — меня в облегчении, а Стефани в разочаровании. Она тушит сигарету, бросает её в мусорный бак и хватает меня под руку, уводя в школу. Какое счастье, думается мне, что нам нужно в совершенно разные кабинеты. Иначе я не выдержала бы, клянусь, просто не выдержала бы очередных причитаний о своей ориентации, о надутых козлах-парнях и о надёжном плече лучшей подруги.
