Под двумя серьёзными взглядами она выбирает второе. Сплетни и мартини подождут, очередной провальный план улететь в Париж подождёт, а рассказ о взаимном предательстве со стороны двух лучших подруг ждать не будет. И едва ли Эмма успевает набрать в лёгкие воздуха, когда телефон её, одиноко лежащий на столе, вдруг разражается звонкой мелодией. С извиняющимся видом она принимает вызов от незнакомого номера.

— Мисс Холл, добрый день, звоню вам лично, так как дело первой важности.

Актриса узнает этот голос мгновенно. Алан Стоун — режиссёр нового фильма, съёмки которого пройдут в Нью-Йорке. Несмотря на успех у Тарино, появление хотя бы мельком в кадре Стоуна — билет в счастливую жизнь. Она проходила у него кастинг несколько дней назад и уж точно не надеялась на звонок!

— Я слушаю, мистер Стоун, — она улыбается, словив на себе заинтересованные взгляды Карен и Маргарет.

— Разумеется, для начала, я поздравляю вас с новой ролью в нашем фильме, — Алан нарочно делает паузу, чтобы девушка совладала со своими эмоциями, но она уже улыбается, как умалишенная, уже, счастливая, подрывается с кресла, накрывая рот ладонью. — Однако дело в том, что съёмки переносятся на сентябрь.

— Сентябрь?! — девушка почти кричит. — Но это ведь через два месяца.

— Увы. Я слышал о вашем октябрьском проекте с неким Фабьеном, но, поверьте, Эмма, сняться в настоящей Нью-Йоркской мелодраме — ваш путь к успеху. Вы, как никто другой, подходите на эту роль. Я видел огонь в ваших глазах, я слышал от Дэвида столько похвалы в ваш адрес. Это то, что мне нужно. Сценарий вышлет по почте мой ассистент вместе со всеми датами. Сложность лишь в том, что наша студия находится в Манхеттене. Вам нужно будет вылетать уже в ближайшие дни для читки сценария и прочих организационных моментов.

Быстрая речь мужчины заставляет Эмму окончательно растеряться. Она едва ли успевает уловить мысль, когда перед глазами вдруг возникает образ её милого итальянского друга — Фабьена. Она мечтала сниматься у него, а уезжать из Лос-Анджелеса сейчас, когда у них с Джеффом всё стало налаживаться? Девушка нервно закусывает губу, продолжая теряться в этом острейшем треугольнике из мужчин: Джефф, Фабьен, Алан. Любовь, обещание, успех. Рухнув обратно в кресло, Эмма вздыхает:

— Но я ведь ещё не дала ответ.

Хриплый смех мужчины в динамике заставляет её сердце болезненно сжаться.

— Прекратите, Эмма, мы оба его знаем. Но если вам так принципиально, мой ассистент перезвонит вам через неделю и уточнит. Вы озвучите свое решение.

И тогда Алан бросает трубку, оставляя после себя лишь короткие гудки и чувство неопределённости. Эмма хмурится и бросает телефон в сумку. Какой-то режиссёр посмеет решать за неё? Выбирать её дороги? Ставить под угрозу её тёплые отношения с Фабьеном и те труды, что она приложила, чтобы получить роль у этого талантливого итальянца? Расставаться с Джеффом на месяцы? Нет, думает Эмма, разумеется, нет. Никакого Алана, никакого Нью-Йорка. Она не Дейв, там у неё нет её маленького, подрастающего будущего.

Пусть все идёт по плану. Пусть будет Джефф и Фабьен.

Комментарий к Глава 21.

Заранее простите за опечатки, исправлю по мере возможности! Вся бесконечная любовь ❤️

========== Глава 22. ==========

«ПОКА ЕСТЬ ВРЕМЯ»

Мимолетное, невесомое прикосновение к коже. Долгий внимательный взгляд. Лёгкая и искренняя улыбка. А за всем этим: объятие. Крепкое, почти удушающее.

Маленькие ручки обвивают шею девушки, маленькое тело прижимается к её груди, маленькие глазки излучают огромное счастье.

Время тянется бесконечно медленно. Эмма покачивает на руках причину её бессонницы и улыбается, поглаживая малыша по коротким волосам. Он тихо засыпает, не проронив ни звука, лишь как-то забавно вздрогнув прежде, чем провалиться в свои детские безоблачные сны.

По пустой квартире девушка ходит с уснувшим на руках ребёнком. Все тело онемело, и пусть он совсем ещё крохотный, такой лёгкий, но груз этот бесконечно важен для неё. Эмма прижимается губами к макушке малыша, оставляя на ней быстрый поцелуй, и подходит к окну, когда по всей квартире вдруг разносится трель дверного звонка. Блондинка вздрагивает и испуганно проверяет: не проснулся ли ребёнок. В дверь продолжают настойчиво звонить.

Эмма резко открывает глаза.

Пустой, напуганный взгляд натыкается на белоснежную поверхность потолка, и она вмиг принимает сидячее положение, задыхаясь от эмоций и подкатившей к горлу паники. Взгляд нервно бегает по всем предметам в собственной спальне, тело бросает в дрожь от мурашек, перед глазами то и дело мелькают картинки из столь безумного сна. Звонок в дверь заставляет её на долю секунды прийти в себя и оценить обстановку. Так вот, отчего она проснулась!

— Господи, приснится же такое, — Эмма выбирается из плена одеял и встаёт с кровати, на негнущихся ногах следуя к двери.

Не имеет значения, кто нагрянул к ней и который час: девушка снова и снова возвращается в свой сон. Откуда там взяться ребёнку? Как бы она ни пыталась напрячь память, как бы ни хотела сосредоточиться — вспомнить черты его лица оказалось даже труднее, чем восстановить дыхание после этого безумного марафона! Эмма старается вспоминать, но каждый раз перед глазами мелькают только отдельные черты лица: мимолетная улыбка, длинные ресницы, цепкие маленькие ручки. Оперевшись рукой о дверь, девушка поднимается на носочки и заглядывает в дверной глазок.

Сердце её, что колотилось после этого сна, как бешеное, вдруг останавливается. Перед дверью стоит Джина.

— Какого черта? — шепчет она сама себе и открывает дверь.

Бывшая подруга встречает её виноватым взглядом. Эмма делает шаг назад и по-прежнему не может поверить своим глазам. Её организм ещё спит, а это утро уже расщедрилось на сумасшедшие события.

— Что тебе нужно? — надломленным то ли ото сна, то ли от ошеломления голосом говорит блондинка.

— Впустишь по старой дружбе?

— Нет, — резко отвечает она.

— Эмма, я не собираюсь ругаться.

Голос Джины полон отчаяния, — фальшивого или искреннего, — но Эмма размениваться на лишние эмоции не спешит. Вместо этого сама выходит из квартиры, не закрывая дверь и складывая руки на груди.

— Будем говорить здесь. Я не знаю, что от тебя ожидать.

С губ брюнетки слетает обречённый вздох. Знала бы Эмма, каких усилий Джине стоило переступить через себя и прийти к её двери, — так бы не выступала! Это словно сломать все свои кости, а потом, замотав их изолентой, заставить функционировать, заставить себя ходить и даже танцевать — с этими сломанными костями. В душе уже нет огня, уже даже нечему тлеть, — там сыро и все в обломках, как после огнетушителя. Но некоторые вещи по-прежнему разрушают её, добивают её уничтоженную жизнь, как, например, этот надменный взгляд некогда лучшей подруги — самого близкого человека.

Теперь у неё ничего нет.

Девушка выпрямляется и прочищает горло, собираясь с мыслями. Нужно сделать этот разговор как можно более коротким, а затем уйти. Вот и весь её план. А Эмма терпеливо ждёт.

— Я пришла поблагодарить тебя. За то, что не сдала меня Джеффу. Я собиралась уже уходить из участка с вещами, а оказалось, никто меня не увольнял. Дейв сказал, что это ты геройствовала. Но почему?

Актриса молчит, устремив пустой взгляд в пол. Ей искренне нечего сказать. Их дружба — утопия, обломки, пустое место. Словно сейчас, у двери в её квартиру, друг напротив друга стоят два призрака из прошлого или два пустых тела. Души обеих истлели, вот только в одной едва ли стали расцветать розы, а у второй нет даже почвы для этого. Эмма продолжает угнетающе молчать.

— Ладно, можешь ничего не отвечать. Я только хочу сказать, что мы не враги, Эмма. Тот мой поступок… я виновата перед тобой не столько из-за того, что тебя закрыла…

— А из-за того, что натравила на меня своего дружка, который хотел меня изнасиловать? — блондинка, наконец, подаёт голос, взгляд её темнеет.

Джина сжимает кулаки, пошатнувшись.