— Я в порядке, нет, правда, — быстро заговорил Арчи.
Бетти тепло улыбнулась ему. Она знала, что Арчи не лгал и не собиралась лгать тоже.
— И я в порядке.
— Это странно, правда?
— О чем ты говоришь?
— Будто… будто вся эта херня с поступлением не разрушила отношения, которые мы строили годами.
Она замолчала, уткнувшись пустым взглядом в свое письмо. Склонив голову набок, Арчи сощурился и вчитался в витиеватые буквы на дорогом конверте. Спрингфилд. Если она всё-таки выберет Спрингфилд, он до конца своих дней будет дразнить её Симпсонами.
А она выберет Спрингфилд. В этом они уверены оба.
— Хочешь поговорить об этом?
Посмотрев на Эндрюса, Бетти пожала плечами. На самом деле, он был единственным человеком во всем этом чертовом мире, с которым она хотела бы поговорить обо всем. Об их поцелуе в музыкальном классе, когда ей вдруг показалось, что они не притворяются, о том, как это непривычно — не впадать в глубокую депрессию после очередного расставания с Джагхедом, о его чувствах после отъезда Вероники и о том, почему Лодж была категорически против отношений на расстоянии. Ей хотелось рассказать ему всё, что было на душе, как в те дни, когда они были близки, когда были единым целым, когда Бетти оставалась ночевать у Арчи, а Арчи у Бетти, и они болтали до самого утра, а потом притворялись простуженными, чтобы не идти в школу. Сейчас не было никаких преград, кроме них самих и времени. Времени, стачивающего прочный канат их дружбы.
— А если напьёмся? — Эндрюс выгнул бровь.
Широко распахнув глаза, Бетти усмехнулась.
— Напьёмся?
— Ну, да. На выпускном у нас не было такой возможности, а мы поклялись друг другу наклюкаться до полусмерти. Ты знаешь, та бутылка бурбона…
— О боже, — блондинка захохотала, прикрыв рот ладонью. — Тот самый бурбон, который мы стащили у мистера Эндрюса?
— Тот самый бурбон. Давай же, Бетти, я в любом случае сделаю это, с тобой или без тебя, но ты прекрасно знаешь, что я все равно ввалюсь к тебе в дом и в лучшем случае получу нагоняй от твоей мамы.
Бетти Купер не любила алкоголь. Её воротило от одного только запаха. Но состояние обязывало, да и клятвы лучших друзей ни в коем случае нельзя было игнорировать. Несмело встав с качелей, девушка улыбнулась и вложила свою ладонь в ладонь Арчи. Вечер обещал быть интересным.
***
— И я просто стою посреди всего этого кошмара и думаю: откуда здесь все эти шарики? Кто их надувал? Почему они такие… сдутые? Если честно, я до сих пор размышляю над этим. Неужели Кевин допустил этот провал? А гирлянда, ты видел гирлянду?
— Нет, а что с ней?
— Она же мигала всего пятью режимами. Я считала. Режим сменялся каждую минуту, это я тоже считала. Получается, пять минут можно было радоваться этой красивой гирлянде, а потом всё по-новой, голова кругом!
Арчи заливисто рассмеялся, заражая и некогда угрюмую Бетти. Они сидели на полу в его комнате, опустошив почти всю бутылку, делясь воспоминаниями о худшем лучшем вечере в их жизни и нарочно не затрагивая ни Джага, ни Веронику в своей этой беспечной пьяной болтовне. Нет, вовсе не потому, что им было больно думать о разрыве. Просто у них были темы поинтереснее, чем парочка эгоистов, решившая их бросить. Например, плохо надутые шарики или скудный набор режимов у гирлянд.
В комнате было невыносимо жарко, так что Бетти ни на секунду не задумывалась, прежде чем снять с себя надоедливый свитер и остаться лишь в одной майке. Арчи сделал пару глотков из бутылки, и его взгляд, точно невесомая железяка, вдруг припечатался к магниту в виде груди Бетти Купер. Прежде он не смотрел на неё под таким углом, да он вообще не смотрел на неё пьяным, а ещё её грудь никогда не была у него на виду, но сейчас эти аккуратные полушария, обтянутые тонкой тканью белой майки, эта зона декольте с манящими выпуклостями просто напрочь лишили его рассудка. Решено: с Бетти Купер надираться нельзя. Все девчонки хорошеют после расставания, а если эта девчонка ещё и его горячая соседка и лучшая подруга — смело надевай петлю на шею.
— Да уж, у меня тоже голова кругом, — прохрипел он и глянул в потолок.
Почему он раньше не замечал то, какая она сексуальная? А, черт тебя подери, хватит, хватит лгать, Эндрюс! Как это — не замечал? И когда случайно задерживался у окна, радуясь тому, что она не задернула шторы, пока переодевается? И когда целовал её якобы под действием адреналина и слепого притворства, а на деле же сгорая от этой чёртовой контролируемой страсти? А может быть, в тот майский вечер, трахаясь с Вероникой, когда вдруг в испуге отпрянул от неё, увидев под собой извивающуюся Бетти? Но она ведь лучшая подруга. С ней ведь нельзя так.
Словно почувствовав плачевное состояние друга, Бетти чуть отодвинулась. Она заметила и его тяжёлый взгляд, и его язык, проскользивший по нижней губе, а ещё заметила, нет, почувствовала, как тёплая волна возбуждения вдруг мурашками пробежала по её телу. Купер ругала себя недолго, а затем схватила бутылку и сделала несколько неумелых глотков, тут же закашлявшись. Запить шальные мысли терпкой жидкостью не получилось, но теперь фантазия хотя бы не рисовала руки Эндрюса на её теле.
— Мы хоть и были трезвыми, но половину выпускного я не помню, — пробормотал Арчи, не сводя глаз с потолка, будто он самое интересное, что здесь есть. — Помню только песню…
— Я плакала.
Резко повернув голову в сторону блондинки, он широко распахнул глаза.
— Правда?
— Да. У меня язык развязан, я бы в жизни не рассказала тебе, как хныкала, пока ты пел.
— А я бы не рассказал, что написал эту песню черт знает когда, сидя у ступенек твоего дома, когда мы впервые сильно разругались.
Бетти захохотала, а потом вдруг остановилась.
— Ты серьёзно?
— Да.
— В тот самый вечер, когда я…
— Призналась мне в любви.
Щеки её вспыхнули румянцем. То ли это новая волна опьянения, то ли смущение. Как давно это было… так много изменилось с тех пор. Они пережили столько жутких, невозможных вещей, они выросли и научились держать под контролем себя и свои чувства. Только изредка система давала сбой, выражаясь в этих коротких замыканиях в виде резких приступов ревности, внезапных поцелуев и многозначительных взглядов, подаренных лишь друг другу. Бетти задумалась: если бы сейчас ей выдалась возможность вернуться в прошлое — призналась бы она Арчи в любви снова, зная, что за этим последует?
— Красивая песня, — Купер сглотнула обиду и отвернулась.
Мир вокруг неё закружился. Огоньки из соседних окон превратились в порхающих перед глазами мотыльков. Бетти смотрела на улицу, Арчи смотрел на Бетти.
— И ты красивая.
Они одновременно посмотрели друг на друга. В глаза, которые определённо могут сказать больше, чем они сами, на губы, которые категорически запрещено целовать, на грудь, чёртов ты извращенец, Эндрюс, отвернись, отведи уже свой гребанный взгляд великого страдальца!
— П-правда?
Арчи кивнул, широко и пьяно улыбаясь. Она вдруг придвинулась ближе и закусила губу, опустив взгляд. Щеки неистово запылали, а затем загорелось всё тело, перебираясь жгучим пламенем и на Эндрюса. Пожар был такой силы, что справиться с ним не представлялось возможным, но вряд Арчи намеревался потушить это пламя, когда хватал Бетти за бедра и усаживал её на своих коленях. Он сел, облокотившись о спинку кровати, и выпрямился, впиваясь, наконец, в её губы требовательным поцелуем. Она ответила не сразу, опешив, но приятная истома от выпитого бурбона и ощущения его горячих губ на её губах сделала свое дело: девушка обвила шею Эндрюса руками и позволила его языку проникнуть к ней в рот.
— Я буду самым мерзким лжецом, если скажу, что не желал этого и не думал об этом с момента нашего последнего поцелуя, — пробормотал он ей в губы, сминая их и кусая.
Её сбило сильнейшим ударом морального удовлетворения. Вот он, тот самый ящик пандоры. Источник всех их несчастий и двух тяжёлых расставаний. Нерешенный вопрос между этими двумя, поставленные на паузу чувства, которых только полей бурбоном — и они превратятся в такой сорняк, выдрать который не удастся никому, а если и попробуют ранить эти ещё пока свежие ростки, он зацветет с новой силой. Потому что корень их, помещенный в плодородную почву из взаимоуважения, крепкой дружбы, вытекающей из этого влюблённости, желания защищать друг друга и просто бешеного желания, слишком крепок и могущественен.
