— Какого чёрта, Бетти? Просто… какого чёрта?

Джагхед Джонс всегда был строго уверен в том, что правду переоценивают. То, на чем строятся отношения, по его мнению, было не больше, чем отстойная формальность или отговорка для святош. Он старался не лгать, честно старался, но и правду обходил стороной: мало ли, каких бед она могла наворотить. Джаг думал: «Что, если однажды правда всё разрушит?». Ведь у неё уже была попытка, тогда, в тот злополучный вечер, когда Бетти и Арчи поцеловались. О, это было то ещё испытание для них с Вероникой. Может быть, если бы он об этом не знал, ему было бы легче. На самую ничтожную унцию, ведь этот несчастный поцелуй ни к чему не привёл, ничего не разрушил. Это была та правда, которая не имела никакого права на существование.

Но от правды, которая свалилась на его плечи сегодня утром, было не убежать. От неё нельзя было отмахнуться, как от назойливого насекомого, свести всё в шутку или справедливости ради поцеловаться с лучшей подругой любимой девушки. Эта правда была куда коварнее невинного поцелуя двух подростков. Она осела на языке горьким привкусом, она сжала в тисках его голову, она смотрела на него своими чистыми голубыми глазами, смертельным ядом проникая под кожу.

Бетти робко всхлипнула и перевела взгляд за плечо Джагхеда. В отражении зеркала на неё смотрела измученная бессонной ночью и непрекращающимися рыданиями девушка. Слёзы скатывались по её порозовевшим щекам, а искусанные губы в отражении будто прошептали сломленной блондинке: «Ты всё делаешь правильно».

Ты все делаешь правильно. До тошноты безупречно. Как всегда.

Она вновь посмотрела на пылающего яростью Джага. Вена на его шее вздулась и запульсировала, кадык нервно задергался, и Бетти впервые за долгое время не чувствовала себя в безопасности рядом с ним. Разбор полётов — не такое уж и редкое явление для них, но почему-то именно сейчас ей захотелось выставить его за дверь ещё на стадии пролога.

— Я собиралась тебе сказать…

— Ты чёрт знает когда отправила им письмо! Ты знала, ты всё это время знала! И не сказала мне. Как же так, Бетти?

— Откуда я могла знать, что меня возьмут?

— Это было очевидно, — он злобно фыркнул и подошёл к окну, заводя руки за голову и сцепляя их в замок на затылке. Бетти поморщилась. Это не звучало, как комплимент. Как тогда, в его День Рождения, когда он назвал её идеальной. — Калифорния… не могу поверить.

Почувствовав невыносимой боли укол вины, Бетти задрожала. Она опустила взгляд на брошенное смятое письмо из университета Гумбольдта в Аркате, и всё внутри неё заклокотало от волнения. Не стоило ей писать им, нужно было согласиться на Спрингфилд, ведь он всего в часе езды от Йеля. К тому же, Купер не очень-то и горела желанием уезжать так далеко от родного Ривердейла, и кто знает, как встретит её Калифорния со своим южным либерализмом и пафосной простотой. Нет, спрашивала она себя, разве они с Джагом не обсуждали этот план, не думали о том, что будет, если Бетти не поступит в Йель или наоборот? Почему эта проблема становится осязаемой только сейчас, за пару недель до предполагаемой разлуки? Ответ лежал на поверхности: им обоим было не до обсуждений планов на будущее, как это обычно делают все те слащавые парочки, над отношениями которых Бетти с тайным восхищением вздыхала. Джонс утопал в своем романе, Купер — в своём одиночестве, и этот, казалось бы, определяющий вопрос был лишней деталью в их пазле.

Но почему-то именно сейчас, глядя на напряженную спину Джагхеда, она не хотела ничего менять. Обида застелила глаза тонкой пеленой слёз: Бетти имеет полное право поступить в один из лучших университетов. Даже если это не то, о чем она мечтала, престиж и звание «всезнайки» тянулись за ней, как надоедливый хвост, и Купер не могла от него избавиться.

— Это очень эгоистично, ты не находишь? — Бетти стёрла мокрые дорожки от слёз и почувствовала, как волна злости с силой толкает её в спину. — Ты поступил в Йель, а мне, значит, придётся подбирать остатки? У нас обоих есть выбор, Джаг, но ты ни за что не откажешься от своего…

— Это пустой разговор, — Джагхед обернулся к ней, и девушка заметила тень лукавой улыбки, мелькнувшей на его бледном лице. — Мы оба знали, что пойдём разными путями. Стоунволл был лишь репетицией, этапом, через который нам каким-то чудом удалось пройти.

— Каким-то чудом? — голос предательски дрогнул на последнем слове, в глазах вновь защипало от непрошенных слез. — Вот как.

— О, Бетти, пожалуйста, давай будем реалистами! Ты ведь и сама не верила в магию отношений на расстоянии. Арчи и Вероника пытались, и что из этого вышло? Она его даже слушать не стала! Собрала вещички и упорхнула в Гарвард.

— Не сравнивай… — прошипела Бетти, проглатывая обиду. По всему телу отчего-то прокатилась волна отвращения. — Не сравнивай наши отношения.

— Ну, конечно, — Джаг усмехнулся и покачал головой. — Совсем забыл, что в их любовь ты не веришь и никогда не верила. Интересно, почему? Хотя погоди, я же знаю ответ.

И пусть Джагхед говорил правду, Купер все равно сделала вид, что эти слова её обидели. Она никогда не говорила этого вслух. И да, она тоже знала ответ.

— Арчи остался в Ривердейле, потому что у него не было выбора, — как бы оправдываясь, сказала Бетти.

— Знаешь, ты просто могла сказать мне раньше о Гумбольдте, — Джаг выплюнул эти слова, как что-то отвратительное и, пихнув её плечом, направился к двери.

— Это что-то изменило бы? — крикнула она вдогонку, чувствуя, как солёные слезы попадают на ранки на искусанных губах.

Джагхед остановился на лестнице, ведущей на первый этаж, обернулся и с печальной улыбкой сказал:

— Вряд ли.

***

Закатное солнце рыдало кровавыми слезами, оставляя следы на розово-голубом полотне небосвода. Бетти сидела на качелях перед домом, вглядываясь в алеющую полосу на горизонте и прикрывая глаза от невесомых порывов тёплого вечернего ветра. Чувство вины выгрызало в её душе дыру, но девушка продолжала улыбаться, словно она вовсе не считает себя последней предательницей из всех.

В её руках лежал конверт. Письмо из Спрингфилда, куда Бетти искренне хотела поступить. Её устраивала их программа, нравилась мысль о том, что ей не придётся тратить все силы лишь на то, чтобы раз в год приехать домой и увидеть маму, Полли, Арчи… Университет Гумбольдта напоминал ей красивые и неудобные туфли, что стояли на полке и мозолили ей глаза, все ожидая своего часа. «И зачем я их купила?», — спрашивала она себя, ласково приглаживая ладонью дорогие сердцу кеды в виде Спрингфилдского колледжа.

И теперь у неё была веская причина не поступать в Спрингфилд.

Джагхед Джонс.

Их разрыв был сумбурным и непонятным. В тот же вечер после ссоры Бетти написала ему смску, спросив, остыл ли он. Джаг ответил, что они ещё вернутся к этому разговору. Прошла неделя, и Купер понятия не имела, где его носит. И вряд ли хотела бы знать.

— Бетти?

Знакомый голос будто появился из ниоткуда. Девушка отвела взгляд от злосчастного конверта и посмотрела в сторону источника звука. Арчи стоял у её веранды, облокотившись о перила и улыбаясь так, будто всё в порядке.

— Ты как?

— А ты?

Эндрюс ухмыльнулся, обвел фигуру девушки сочувственным взглядом и пожал плечами. Вообще-то, он держался молодцом. Когда колотишь грушу целыми днями, злость уходит. Вероника уехала в самый подходящий момент, в тот момент, когда его чувства были расшатаны до предела после того злополучного поцелуя с Бетти в кабинете музыки. Тогда все пошло наперекосяк. И в отличие от своего прошлого опыта, на этот раз чувства к Купер его не пугали. Он привык к этим внезапным приливам, привык, что их некогда тёплые и искренние отношения превратились в ураган, что беспощадно рушит всё на своём пути и уходит, оставляя обломки, которые им обоим с виноватой гримасой приходится разгребать. Если бы неделю назад его спросили, переживает ли он из-за разрыва с Вероникой, он бы солгал, сказав, что это расставание больно ударило по его чувствам. Если бы его спросили об этом сейчас, он бы сказал правду.