— Не выметусь. Не вы меня сюда посадили, не вам и выметать.

Зашла Амалия.

— Я вас ищу, Сергей Владимирович.

Никитин присел на край стола.

— В правильном месте ищете, Амалия Станиславовна, — нагло заявил он. — Ритка, брысь! — бросил он девушке не глядя.

— Не трогайте Маргариту, — вступилась за Ритку Амалия. — И я не понимаю вашей эйфории. Почему вы считаете себя вправе командовать здесь?

— Да потому, что это все наконец мое. Я здесь — главный СуперНик!

С этими словами Сергей неожиданно подхватил Амалию и закружил ее, аккомпанируя себе голосом.

«Хорошо бы какую-нибудь «Кумпарситу» сотворить, с эффектным переворотом партнерши в конце!» — пришла ему в голову шальная мысль.

Наконец он поставил Амалию на место. Та не находила слов от возмущения.

— Должен вам сделать комплимент, дорогая Амели, — весело сказал Сергей, — вы прекрасный партнер. И не только в танцах, — подмигнул он.

— Амалия Станиславовна, я могу уйти отсюда, — не вытерпела Ритка. — Сяду с Юлькой в приемную. Там только нужно столик подвинуть к двери…

— Да-да, вали, — одобрил Сергей, указывая на дверь.

— Сергей Анатольевич, — строго сказала Амалия, — Маргарита останется здесь. А вы идите и займитесь наконец хоть каким-нибудь делом.

— Скоро, очень скоро вы не будете мне указывать, что делать. — Сергей хищно осклабился.

Близился вечер. Юрий Владимирович спешил домой. Он остановился около киоска с цветами и купил букетик. Полюбовавшись им несколько секунд, свернул к дому.

Услышав, что отец зашел в квартиру, Диана вышла ему навстречу. Юрий Владимирович, расплывшись в улыбке, вручил ей букет.

— Пап, что это? — удивилась Диана.

— Цветы. Я хочу, чтобы у нас в квартире царило такое же настроение, как у меня в душе. Поставь в вазу, пожалуйста.

Мысли Юрия Владимировича витали далеко.

— Видел маму? Как она?

— Она у тебя — прелесть что за человек! Мягкая, женственная, деликатная… С отличным чувством юмора, между прочим! — восхищенно проговорил Юрий Владимирович.

— Где вы были?

— Катались на каруселях.

Отец был очень доволен и даже удивился сам себе, отметив, что совершенно не смущается, говоря о каруселях.

— Что?!

— Представляешь, даже стыдно, но я про все забыл, про деньги, про Нику… про все несчастья. И был снова молоди полон надежд! — Он схватил Диану за руки и закружил по комнате.

— Папа, знаешь, как это называется — ты влюбился!..

— Вот такой план Борюсика, — сказал Артем, закончив свой рассказ. — Как он тебе?

Доминика немного подумала и после небольшой паузы проговорила:

— Борюсик жертвует собой. И он, и ты, и я понимаем, что успех этого плана — конец его карьеры. А он — врач от Бога и ничем другим в случае провала заниматься не сможет. Он погибнет. Я не могу принять такой жертвы и никогда не приму. Так ему и передай.

Марина сидела на своем посту в клинике, когда появился сам Борис Михайлович. Она встретила его со смешанным чувством. С одной стороны, она была очень рада, а с другой — должна была сообщить неприятное известие.

— Я вижу, вы, Мариночка, пребываете в некотором унынии, — заговорил Борюсик, по-своему истолковав ее поведение. — Не вешайте нос. Я на свободе. И пока снова не сел, мы с вами поработаем. Я, признаться, соскучился по своей клинике.

— Борис Михайлович, не знаю, как сказать… — замялась Марина.

— Говорите, как есть. Меня после тюрьмы трудно испугать.

— У нас нет пациентов, — выдохнула помощница.

— Вот как. И куда они подевались? — все еще весело спросил Борюсик, до конца еще не осознав, что ему сказала Марина.

— Часть — к Могилевичу ушла…

— Ничего, вернем, — оптимистично ответил Борюсик.

— Не получится. Я пыталась — всех обзвонила. Ведь наши клиенты — в основном женщины. Они испугались… По городу пошел слух о врачебной ошибке… или преступной халатности… приведшей к смерти пациентки… ну, вы сами знаете. Некоторые так прямо и говорят: врач-убийца.

Марине было очень тяжело произнести эти слова.

Борюсика словно подбросило:

— Но ведь это неправда!

Борюсик все еще находился под впечатлением от слов Марины, когда в приемную вошел Артем. Борис Михайлович спросил его:

— Ты с ней говорил?

— Только что, — кивнул тот. — Ей больше нельзя там сидеть, ее надо вытаскивать.

— Как ей мой план?

— Она не подтвердит ни одного вашего слова. Доминика не хочет принимать в жертву вашу карьеру.

— Как мне только что сказала моя верная Мариночка, закат моей карьеры уже наступил. Мне нечего терять. — Борюсик попытался улыбнуться.

Марина встрепенулась.

— Я такого не говорила, Борис Михайлович, — поправила она его, — зачем вы так? У нас осталось несколько верных пациенток: Ольга Алексеевна, Пашаева…

— Слушай меня, адвокат, — твердо сказал Борюсик. — Хочет того Доминика или нет, но я пойду с повинной в ментовку. — Он решительно снял трубку и позвонил НикНи-ку: — Алло, Николай Николаевич, это доктор Медведев вас беспокоит. Прошу меня принять. Да, сейчас. Хочу сделать признание. Нет, до утра ждать не могу. Спасибо.

Борюсик повесил трубку.

— Мариночка, если вы мне принесете передачку, я буду счастлив. Еще один звонок и все.

Он снова набрал номер.

— Маргариточка, здравствуй, — как можно нежнее сказал Борюсик.

Ритка схватилась за сердце и чуть не упала со стула.

— Здравствуйте, Борис Михайлович, — натянутым голосом ответила она.

— Как я рад тебя слышать!

Борюсик был просто счастлив, услышав Риткин голос, и его как холодной водой окатило ее холодное:

— А я нет.

— Почему ты так говоришь?

— Не звоните мне больше, Борис Михайлыч… и поищите кого-нибудь другого для своих экспериментов.

— Маргариточка, ты разрываешь мне сердце…

Он действительно почувствовал боль в груди.

— А вы… а вы… а вы меня послали на смерть. — Ритка бросила трубку, отвернулась к окну и заплакала.

Борюсик осторожно, как стеклянную, положил трубку.

— Вот теперь действительно все потеряно, — грустно пробормотал он.

Борюсик, пешком добравшись до здания милиции, долго стоял, о чем-то раздумывая. Наконец твердым шагом вошел внутрь.

НикНик внимательно изучал бумаги, сидя за столом в своем кабинете, когда к нему вошел Борюсик. Следователь спросил, не отрываясь от бумаг:

— Что вы придумали на сей раз?

— Я ничего не придумал, я просто вспомнил, — ответил Борюсик. — Сейчас вышел на свободу и вспомнил. Не было никакого Сидорова, это правда.

— Значит, все-таки не было, — поднял голову следователь. — Одумались? Это хорошо. Господин Медведев, вы свободны, я вас не держу.

— Я колол этим препаратом Никитину. — Следователь бросил на врача удивленный взгляд. — Я очень торопился на программу. Заехал к ней буквально на минуту. Замотался, знаете, голова была занята разным… уколол, машинально сунул препарат к другим лекарствам. И быстро на телевидение. Там тоже волнение. Я и перепутал. Я виноват. Отпускайте Никитину.

— Я поражаюсь вашей фантазии и неуемности, доктор Медведев. — Следователь даже рассмеялся. — И не надоело вам эти басни выдумывать, одна другой интересней? Первый раз вы кололи Сидорова, сейчас — Никитину. Кто окажется вашим пациентом в следующий раз? Юрий Владимирович? Дианочка?

— Я вам говорю правду, — как заученный текст, твердил Борюсик. — У меня есть факты. Вы обязаны выслушать меня.

— Ладно, вас я выслушал, но кто подтвердит ваши слова? Дежурные в санатории? Да мне же стоит только пригрозить им уголовной ответственностью за дачу ложных показаний…

Борюсик хотел оправдаться, но не нашел слов.

— Никитина подтвердит? — спросил НикНик, упершись руками в стол. — Сами понимаете, какова цена ее слову.

— Их может подтвердить моя медсестра Марина. Она засвидетельствует…

— Как в прошлый раз? — перебил Борюсика следователь. — Пусть ваша Марина лучше ставит свечки и молится, чтобы я не привлек ее за махинации с карточкой лже-Сидорова. Факты, господин Медведев, дело упрямое, и они на моей стороне.