Если бы не мои мрачные мысли, в лесу было бы даже неплохо. Погода была в самый раз для ходьбы, дождя не было уже порядком, и палая листва пружинила под ногой. Если мы уйдем от погони, нужно будет подумать о пропитании. Грибы, наверное, уже есть, и потом, охота… правда, стрелять не из чего, но я могу выстругать что-нибудь вроде дротика, а глаз у меня верный. Сквозь заросли боярышника, покрытого зелеными еще ягодами, мы выбрались на небольшую поляну, и тут Найтли остановился. Дыхание со свистом вырывалось у него из груди.
– Я истощил свои силы, взяв такой разгон. – Он опустился на землю. – Погони пока что незаметно, и думаю, Алиена, мы можем позволить себе небольшую передышку.
Плюхнувшись рядом, я заметила:
– Я Селия. И всегда была Селией.
– Нет. – Он уверенно помотал головой. – Ту, что крестили в приютской церкви, действительно назвали Селией. Мое же создание именуется Алиеной.
– Что?
– Да, – торжественно произнес он. – Вот что я имел в виду, когда говорил, что дал тебе душу. Я – не твой отец, Алиена, я – больше. Я – твой создатель.
Меня прожгло от глотки до пищевода, словно я по ошибке вместо воды выпила стакан кислоты. Я привстала на одно колено.
– Ты… хочешь сказать… я – ненастоящая? Ты создал меня в одном из твоих атанаров? Я – гомункулус, или механическая кукла, вроде тех, что творил Альберт Великий?
– Нет, – поморщился он. – Твоя физическая оболочка действительно рождена в результате вульгарного плотского соития мужчины и женщины, о которых я ничего не хочу знать. Но она не имеет ничего общего с содержанием. Алиена – так зовется та, кого я поселил в этом теле…
Не знаю, что бы он сказал еще и что бы сделала я, но в это мгновение в боярышнике раздался сокрушительный треск. Я вскочила, вытягивая меч. При этом веревка, державшая его, развязалась, и я подхватила ее левой рукой.
Найтли быстро переместился на другой конец поляны.
Это были солдаты конвоя. Четверо. Очевидно, они прочесывали лес небольшими группами. Они что-то кричали, но из-за того, что я только что услышала, никакие слова до меня не доходили. С тем же успехом ко мне можно было обращаться по-китайски. И еще – очевидно, они были в ярости из-за гибели своего сотоварища и не собирались оставлять нас в живых. И они бросились на меня.
В «Морском чуде» среди бандитов и головорезов особым почтением пользовался Вальгард-душегуб, зарубивший в драке троих противников. Об этом кабацкая публика говорила как о чем-то совершенно неслыханном. А здесь было четверо. Впрочем, если бы они нападали по одному, это им было бы не в пример выгоднее. А так они присунулись ко мне все сразу, толкаясь и мешая друг другу.
Об этом я, конечно, тогда не думала. Я вообще ни о чем не думала. За меня думало – и действовало – мое тело, о котором Найтли так презрительно отозвался.
Я одновременно отбила выпад ближнего меча и хлестнула веревкой по глазам того из нападавших, что был слева. Брызнула кровь, он дико завопил, отшатнулся, тесня своих соратников, и выронил меч. Я успела его подхватить.
Держа в каждой руке по мечу, я закрутила их как мельничные крылья. Ни разу в жизни я не видела подобного фехтовального приема, но чувствовала, что действую единственно верно и правильно. Хоть это и рассеивало силы, но обеспечивало хорошую оборону. Но все-таки защититься полностью я не могла. Пока я отбивала атаки с флангов, третий нападающий бросился на меня. Я прыгнула вперед – потому что, как я уже говорила, в драке принимало участие все мое тело, целиком, – направленным ударом ноги сбила противника на землю и, двумя своими мечами удерживая два вознесенные над моей головой меча, наступила ему на горло. И босой ногой ощутила, как хрустнули шейные позвонки…
…И тут же мгновенно нырнула, опустив руки, и высвобожденные клинки клацнули друг о друга там, где только что была моя голова. Я успела развернуться и сменить позицию. Один из них, следуя за мной, споткнулся о труп, и лезвие вошло ему сверху, в основание затылка, а второму, который в это время в замахе сжимал обеими руками рукоять своего меча, – снизу, под подбородок.
И уже выпрямляясь, я просто, без всяких затей, ткнула в грудь первому, ослепленному ударом веревки, который все это время бессмысленно топтался на месте.
И все.
Мечи вдруг показались мне неподъемно тяжелыми. Они выскользнули у меня из рук и вонзились в землю. Туман застлал мои глаза, и я поняла, что сейчас заплачу.
«Ты еще скажи себе, что у каждого из них была мать и, возможно, жена и дети, – попыталась я съязвить. – Лучше подумай, дура, о том, что они бы с тобой сделали, если бы ты их не убила. Сначала изнасиловали, а потом вспороли брюхо и вытащили кишки – что, не так?»
И все равно я, вероятно, расплакалась бы, если б не Найтли.
Найтли, который на протяжении всей потасовки спокойно простоял в стороне. А ведь у него был нож, и он свободно мог сунуть его одному из солдат между лопаток. Но он предпочел переждать… как будто знал, что я смогу убить в драке четверых сильных мужчин… я, которая прежде и меча-то в руках не держала!
А сейчас он принялся прытко обыскивать убитых, выказав при этом немалое тщание и сноровку. Искал он в первую очередь деньги и еду, оружие не взял, заметив, что нет здесь меча по его руке, да и стар он уже для этого…
Я тупо прикинула: а что из оружия взять мне? Хотя оказалось, что я могу фехтовать двумя мечами, особой уверенности в данной области я не испытывала. Но я все же решилась взять два меча, а также ножи, превращаясь, таким образом, в этакий ходячий арсенал в лохмотьях. Мне следовало бы переодеться в солдатскую форму, но я не смогла преодолеть совершенно неуместное отвращение.
Вновь перепоясавшись подобранной с земли веревкой, я заметила, как Найтли сгребает к трупам хворост и палую листву. Поначалу я подумала, что он собирается просто их засыпать. Но тут я увидела, что он достает прихваченный в добыче кремень и кресало.
– Ты что задумал?
– Ну, с четырьмя ты управилась, – объяснил он мне, как нерадивому младенцу. – А что, если в следующий раз их будет десять? Или двадцать? Нет, рисковать больше нет смысла…
– Ты что, пожар тут собираешься устроить?
– А ты боишься огня? – со знакомым любопытством спросил он.
– Я боюсь не огня, а того, что мы сгорим! – Все кабацкие проклятия едва не сорвались у меня с языка. – Пожар летом в лесу – это…
– Ветер в другую сторону, – поучительно сказал он и выкресал искру.
Мы снова шли в установившемся порядке: позади – я, один меч за поясом, другой на плече, впереди, уверенной походкой, – Найтли.
Почему он не помог мне ни в первый, ни во второй раз, избрав позицию наблюдателя? Что он хотел? Чтобы я, книжно выражаясь, отточила клюв и расправила крылья? Или просто был уверен, что я не нуждаюсь в его помощи? А может быть, спятил после трибунала? Иначе его разглагольствования о душе и теле объяснению не подлежат.
Когда мы снова сделали привал, Найтли, похоже, был в превосходном настроении. Он попеременно прикладывался к фляге и к хлебу, взятым у убитых. Предлагал и мне, но я отказалась.
– Не стоит морить себя голодом, – заметил он. – Ты, конечно, можешь долго выдержать без еды, однако не стоит прибегать к этому без нужды.
– Откуда ты знаешь, что я могу и что – нет? – сквозь зубы выдавила я.
Он доел хлеб и выбрал из бороды крошки.
– Я знаю о твоих возможностях гораздо больше, чем ты сама… пока что. – Вздохнул. – Ты без того уже услышала достаточно, чтоб оказаться сбитой с толку. Я предпочел бы отложить этот разговор до тех пор, пока твоя память не восстановится окончательно, но Святой Трибунал спутал все мои планы. – Вероятно, он был слегка пьян, а может быть, ему не нужно было вино, чтобы завестись. – Как ты наверняка поняла, я не всю жизнь был человеком книги. Начал я ее человеком меча. И довольно успешно… И была ты, Алиена. Ты всегда смела идти туда, куда не решались идти другие. Нет, я не могу тебе рассказать… Ты должна вспомнить. И когда-нибудь вспомнишь… Но ты недаром видишь этот мост… В том, что тебя убили, была и моя вина, ведь я отступил, и ты пошла одна. И я захотел тебя вернуть. Нет, не воскресить – там и воскрешать-то было нечего, – вернуть. И я отбросил меч и занялся тайными науками. Это длилось долго… более двадцати лет ушло на поиски верного учения. Мои вычисления привели к выводу, что душа твоя не нашла успокоения. Она скитается в сферах, близких к земной, и нуждается в новой физической оболочке. Проще говоря, ей нужно тело, в котором она может поселиться.
