– Ну ладно, успокоились! Раньше надо было думать. Мать, правда, жалко. Что ты там говорил про то, что не жадный?

Студент встрепенулся и протянул отставному майору пакет. Николай Иванович шарахнулся в сторону:

– Ты что, парень, совсем с головой не дружишь? Ты ещё мне бы здесь в метро доллары прилюдно сунул!

– А рубли? – с надеждой в голосе произнёс студент.

– Ну, ежели ты хочешь пожертвовать на агентурную сеть, то это дело благое – при определении меры пресечения зачтётся.

Студент быстро достал из кармана червонец и положил на скамейку. «Ну и жмот! – подумал Николай Иванович. – Только что готов был душу продать, лишь бы отпустили, а теперь, когда почти выпутался, так сразу жаба задушила!»

– Нет, студент, ты не понял. Ты не в ДНД объяснительную пишешь по поводу пьяного дебоша где-то в общаге, а представителю «Комитета» экзамен на вшивость сдаёшь! Ты вот, смотрю, правильным путём идёшь – почти половину уже написал. Пиши в трёх экземплярах. А так – незачёт, студент!

Парень вновь побледнел, порылся в карманах – и рядом на скамью легли ещё два червонца.

– Теперь правильно? – по-собачьи преданно, глядя в глаза псевдокомитетчику, спросил парень.

Николай Иванович аккуратно сложил купюры в карман и приступил к финалу своего импровизированного действа.

– Вот теперь зачёт сдан, но… – Отставной майор выждал паузу, студент замер. – Только ради матери, паршивец, прощаю! И если ещё раз поймаю – пощады не жди! – И он в доказательство своих слов рассёк кулаком воздух: – Понял?

– Понял, – облегчённо выдохнул парень.

– Ну а теперь вон с глаз моих! Я через пару минут встаю и иду к эскалатору, и чтобы даже духа твоего на нём уже не было! Отсчёт пошёл.

Студент, не веря своему счастью, не успев произнести ни одного слова благодарности, рванул к эскалатору. А Николай Иванович сел в подошедшую электричку и продолжил путь в сторону дома в думах о прозападных приоритетах нынешней молодёжи. И что ведь интересно: по сути, оба участника этого события остались довольны финалом произошедшего. Отставной майор наконец-таки исполнил свою давнюю мечту, на которую, как всегда, не хватало денег. Заехав по пути домой в «Нарвский» универсам, он приобрёл себе зимнюю каракулевую шапку в виде фуражки с козырьком. Затем, купив себе с зятем бутылочку беленькой, жене со старшей дочкой – дорогого сухого вина, сынишке – торт и конфеты, а любимому коту Ваське – килограмм ставриды, с лёгким сердцем отправился домой, чтобы устроить всей семье праздник.

А студент в это время, не оглядываясь и всё ещё боясь поверить в свою удачу, нёсся верх по эскалатору, прыгая через три ступени, в душе клятвенно обещая своей совести покончить с «фарцовочными» делами раз и навсегда. Правда, по мере отдаления от места встречи с псевдокомитетчиком запал обещаний и клятвенных заверений начал спадать. А после того, как он покинул метро и ноги привычно по протоптанной дороге вынесли его на «галёру» – место сбора всей питерской «форсы», – совесть резко заснула. А клятвы и обещания показались каким-то сумасшедшим бредом. Но зато после рассказа, немного приукрашенного и изменённого, про то, как скинул он с хвоста полковника-ГБшника, вистов у «длинного» (а именно такая кличка была у него на «галёре») прибавилось. Тем более ребята, передававшие ему пакет в метро, в один голос подтвердили, что его повязали комитетчики. Не комитетчик, а именно комитетчики, что в очередной раз подтвердило мудрость русской народной поговорки «у страха глаза велики». А такой авторитет заработать сложно. За имидж крутого парня надо платить, и потому студент был тоже не в накладе.

А взять, например, случай, после которого зять отставного майора Михаил по-настоящему осознал, что для тестя, похоже, в этой жизни ничего невозможного нет. Надо заметить: хотя Николай Иванович и был отставным майором, но, изрядно подвыпив, начинал поносить армейские устои. При этом мог «пройтись» и по руководителям нашей НЕРУШИМОЙ! А уж если речь заходила о компетенции полковников и генералов, отзывался о них настолько нелестно, что, сопровождая свою речь оригинальными нецензурными выражениями, часто попадал в неприличные ситуации. Обычно это происходило в общественных местах, и дело зачастую доходило до милиции.

И вот, когда это повторилось в очередной раз (правда, для зятя это было впервые) и около десяти вечера раздался звонок в дверь, к ней из разных комнат одновременно вышли все домочадцы. Тёща по праву хозяйки открыла дверь сама. На пороге стояли два сержанта в милицейской форме. Один из них держал в руке военный билет.

– Что вам надо, молодые люди? – спросила тёща, сделав изумлённые глаза, хотя сразу догадалась о причинах их появления.

– Николай Иванович Бодионов здесь проживает? – постукивая военным билетом по руке, строго спросил сержант.

– Ну, здесь, – ответила тёща. – И чо? Чего этот паршивец ещё сегодня натворил?

Милиционеры, по-видимому, не ожидая такого поворота дела, переглянулись, и один из них продолжил:

– Николай Иванович Бодионов был задержан в нетрезвом состоянии за хулиганское поведение и нецензурную брань в общественном месте. За что ему и полагается наказание в виде лишения свободы на пятнадцать суток, но… – И сержант, сделав паузу, посмотрел сначала на документ в своих руках, а затем на тёщу и продолжил: – Но, учитывая воинское звание и полное раскаяние за содеянное задержанным и его последнюю просьбу – взять у горячо им любимой супруги десять рублей на штраф, – он может быть отпущен уже сегодня вечером.

Второй милиционер посмотрел на товарища с восхищением: вот это сказанул! Но для сержанта это было определённо обыденно и не ново. Речи такие он произносил неоднократно и поднаторел в этом деле. Зять рванул в комнату и выскочил с купюрой в руках обратно. Но наткнулся на строгий взгляд тёщи и остановился как вкопанный, спрятав червонец, зажатый в руке, за спину.

– Ну и чо? – повторила тёща. – Я не миллионер и червонцами просто так не разбрасываюсь! А вообще-то, у меня просьба есть: у вас там по закону нельзя побольше дать? Ну, хотя бы суток двадцать, что ли? А? Отдохнули бы от шутника нашего подольше!

Глаза у сержанта округлились – такого поворота событий он явно не ожидал. Такой ясный для него поначалу план рушился прямо на глазах! Сержант, не зная, что ответить, постарался выиграть время, сняв фуражку и стирая якобы появившийся пот с её внутреннего ободка.

– А я, наверно, не совсем правильно и полно донёс до вас информацию о содеянном вашим супругом. – Надев фуражку и взяв себя в руки, произнёс милиционер, вновь получив порцию восхищения во взгляде напарника. – Он, понимаете ли, САМОГО… – И сержант, подняв вверх глаза, а затем быстро посмотрев по сторонам, тихо, почти шёпотом заговорщицки произнёс: – САМОГО… заикающейся тефтелей назвал. У которого всего два пути: или к логопеду, или сразу в… Это вам не «мелочь по карманам тырить» – это уже серьёзно. Тут политикой попахивает.

– Вот и накиньте ему ещё суток пятнадцать за запах и ещё суток двадцать за политику! – выпалила тёща и захлопнула перед носом служителей порядка дверь.

– Анна Серафимовна, – взмолился зять, – ну почему вы не дали мне деньги за Николая Ивановича отдать? Ведь вы-то помиритесь, а про меня что он думать будет? Скажет, что я для собственного тестя десятки пожалел? Как я теперь в глаза ему смотреть буду?

– А вот так и будешь – ласково и нежно. А коли ты его ещё плохо знаешь, то скажу: не позже шести вечера, ну, или, в крайнем случае семи завтрашнего дня ты будешь лицезреть своего тестя здесь. Живого и здорового. Нету у нас пока ещё в стране службы на таких прохиндеев! Так что если у тебя лишние десять рублей завалялись, то на них и поспорим, что вечером он будет здесь «как штык»!

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.