Телан помог Мартину забраться и сесть позади Тассариана, тот обхватил дк руками и привалился к его спине. Эрен уже устроился рядом с Кольтирой, слегка брезгливо обняв его за талию.

— Там внизу река, — махнул рукой Кольтира, — я смогу увести нас от них.

— Вперёд, — скомандовал Тассариан.

В последний момент Эрен обернулся и махнул Телану рукой, хант махнул ему в ответ, шагнул к скале и растворился в тенях.

Нет предателей среди тех, кого предали, нет непрощённых среди проклятых, и нет виновных среди жертв. Свет принимает всех, и правосудие его дарит надежду тем, кто превысил всю меру законов людских. Когда кажется, что нет надежды во тьме, она воссияет ярче тысячи солнц, освобождая души сломленных, ибо Свет не оставляет детей своих, даже если они отвернулись от него. Где и место его милосердию, если не там, где отчаяние и ненависть сильнее всего?

***

========== Часть вторая ==========

К рассвету ветер почти стих, снег сыпал мелкой крупой и тяжёлые серые облака опустились совсем низко, скрывая склоны оставшихся позади гор. Кольтира долго вёл отряд по мелководной реке, мёртвым коням рыцарей смерти были нипочём её ледяные воды, а как начало светать — молча махнул рукой, направил коня к берегу, и они вступили в редкий низкорослый лес. Кольтира вообще мало говорил по пути, что было странно, да и Тассариан в основном помалкивал, только время от времени проверял, в порядке ли Мартин. Тот тихонько отвечал, а остальное время просто сидел с закрытыми глазами, крепко обхватив Тассариана руками и положив голову ему на плечо. Эрен, похоже, вообще в какой-то момент задремал, привалившись к Кольтире. Рен говорил только если к нему обращались, и Тейрису быстро надоело придумывать вопросы, на которые дк всё равно не отвечал, или которые сам Тейрис решал не задавать. Он думал о том, что там, в пещере, не было никакого смысла в ударе в сердце — Рен практически снёс эльфийке голову, — думал о том, что всё вообще могло быть иначе и с меньшим риском, но ничего из этого не стал говорить. Может быть потому, что понимал — Рену это было нужно, чёрт его знает, почему, но нужно. Вот так глупо рисковать, когда была тысяча способов сделать всё иначе, и вогнать меч в мёртвое тело своего врага, просто чтобы крикнуть в лицо тьме: я победил. С ним что-то происходило там, в лагере рыцарей смерти, и, может быть, Тейрис просто не хотел на это смотреть, а хотел закрыть глаза и сделать вид, что ничего не происходит. Ему стало стыдно от этой мысли, и он неловко спросил Рена:

— Ты норм?

— Да, — безучастно ответил Рен, и Тейрис так и не придумал, что ещё сказать, только ткнулся лбом в шлем дк, чтобы тот знал, что он рядом. Если ему это нужно. И если это вообще имеет для него значение.

Что, кстати, было насущным вопросом. Вообще, Тейрис полагал, что неплохо знает Рена. Во-первых, они сражались вместе и вроде как дружили, а во-вторых… Секс, конечно, всегда помогает узнать эльфа получше и Тейрис многое узнал, что есть, то есть. Например — для этого больного ублюдка секс был неразделим с яростью, властью и обладанием. Не то, что б для самого Тейриса было так же, скорее наоборот, но устоять было невозможно, и Тейрис сам терял голову и наслаждался этой одержимостью, этой бешеной страстью и тем упоением, которое испытывал, чувствуя, как может её контролировать, как тот, кто пытается завладеть им, сам оказывается в его руках. Но иногда он смотрел на Рена и гадал, движет ли им что-то ещё, кроме этой жажды обладания, ищет ли он чего-то, кроме утоления своего неутихающего голода. А временами всё это словно отодвигалось на второй план, и Тейрис вдруг видел что-то ещё, что-то совсем другое — нежность, и стыд, почти всегда стыд, как будто ни на что из того, что Рен делал, он не имел права. Будто любая радость, которую он мог получить, была незаслуженной, а любое его желание — недостойным. Да, он был психом, и Тейрис это знал, но из всех, кого мог выбрать Рен, он выбрал единственного, кто мог дать ему настоящий отпор, единственного, кто мог причинить ему самую сильную боль, он не искал жертву для утоления своих желаний, он искал того, кто сможет разделить их с ним. И иногда Тейрису хотелось сказать ему это, коснуться его щеки, отвести волосы с лица, посмотреть ему в глаза, когда в них нет злости и голода, и сказать: всё в порядке, всё хорошо, ты не сделал ничего плохого, а если пытался — я просто остановил тебя раньше, чем ты причинил вред. Ты не единственный ненормальный на этой войне, я тоже не такой, каким был пятнадцать лет назад, и если я с тобой, значит мне тоже нужно что-то, что есть в тебе, пусть это что-то — безумие и тьма.

Но он ничего не говорил, а если говорил, то меньше, чем мог, потому что не знал, нужно ли это. Имеет ли это вообще для него значение.

Через пару часов Тассариан нагнал Кольтиру, дёрнул его за плащ и сказал:

— Думаю, мы оторвались.

— Вообще-то я уже давно уверен, что оторвались, — ответил Кольтира, одной рукой ловко поправляя опасно накренившегося во сне Эрена. Маг вздрогнул и инстинктивно вцепился Кольтире в плечи, моргая и растерянно оглядываясь по сторонам.

— Может, тогда стоит дать живым отдохнуть? — предложил Тассариан.

— Живые выражают активное согласие, — подал голос Тейрис, который ещё разве что на голову Рену не попробовал залезть за последний час, чтобы устроиться поудобнее. — И жрать очень хочется.

— Мы к середине дня можем быть у хижины, — ворчливо возразил Кольтира.

— Значит, будем там чуть позже середины дня, — спокойно ответил Тассариан.

Кольтира недовольно зыркнул на него, поморщился и толкнул Эрена локтем.

— Слышь, живой, слезай. Отдыхать будешь.

Лес здесь уже был гуще и выше, они расположились у поваленного ствола огромной сосны, Тейрис сразу полез копаться в сумке и раздал всем пайки Серебряного Авангарда. На вкус, конечно, походная еда была не очень, но всегда можно попросить у Эрена булочек из маны, они мягкие, сладкие, не очень сытные, но вот заедать ими «сухой корм», как называла это Зендари, просто отлично. Да и вообще спасибо и на том, что дк в спешке вспомнили о еде и прихватили её с собой. Наверняка Кольтира озаботился. Тот же Кольтира теперь запретил разводить костёр, сказал — поостережёмся ещё. Эрен побродил вокруг, вороша ногой снег, с помощью тягловой силы в лице Рена приволок несколько булыжников, свалил их в кучу, потёр руки и минут за пять раскалил камни почти докрасна.

— Осваиваешь магию огня? — спросил Тейрис, садясь поближе к теплу и откусывая от батончика с патриотической надписью «За Азерот!» на упаковке. Эрену, кстати, достался самый вкусный, с надписью «На ЦЛК!» — Тейрис из вредности отдал его магу, чтоб Кольтире не досталось.

Эрен пожал плечами.

— Кирин-Тор выпустил новый Вестник Огня с подкорректированными заклинаниями, говорят, теперь они круче льда.

Тейрис отмахнулся.

— Да ладно, у них раз в полгода новая сенсация, и у всех магов новая мода. Но ты же прирождённый этот… как тебя… льдун.

— Хе-хе. Это да, но льдом вот не согреешься, — пробурчал Эрен, закутываясь в плащ.

Заботу о Мартине полностью взял на себя Тассариан. Ещё во время последнего разговора с Зендари и Теланом он вернул Тейрису его плащ и закутал жреца в свой, тяжёлый и плотный, на вид куда более тёплый, на который паладин смотрел с завистью, потому что почему вообще мертвец одет теплей живых, что ему там согревать? Теперь вот Тассариан бережно снял Мартина с лошади и усадил на самое удобное место. Мартин улыбнулся ему, как хорошему старому знакомому, и одними губами сказал «спасибо», а Тассариан легонько похлопал его по плечу и быстрым ласковым движением погладил по голове. А сейчас грел на эреновских камнях кружку с растопленным снегом, явно тоже для Мартина. Кольтира потоптался, побурчал, сказал, что хочет осмотреться, сел верхом и скрылся за деревьями. Тейрис и Эрен вздохнули с облегчением — Кольтира был раздражён, а раздражение Кольтиры распространялось вокруг, как облако удушающего ядовитого дыма. Даже странно, что он не затеял какую-нибудь склоку, а гуманно свалил, оставив всех в покое. Может, Тассариан постарался, подумал Тейрис. Он явно умел обращаться с Кольтирой, хотя и не всегда этим умением пользовался. Тейрис подозревал, что именно в этом и заключалось мастерство — брать Кольтиру на поводок только в ключевые моменты. А может быть в половине случаев Тассариану просто было плевать, сожрёт ли Кольтира кого-нибудь с потрохами или нет. Иногда паладину казалось, что среди рыцарей смерти существовала некая молчаливая договорённость, свод невысказанных правил, которым они руководствовались, как дикие звери в стае. Каждый из них был агрессивен и опасен, и каждый не терпел превосходства над собой, но этот почти инстинктивно соблюдаемый порядок позволял им сосуществовать и действовать сообща. Они принимали верховенство другого, если этот другой был достоин, и если он тоже соблюдал кодекс и не лез на территорию, которая ему не принадлежала. Они терпели равенство, признавая силу других, пока другие признавали их силу. Так Тассариан равнодушно смотрел на безумие Кольтиры, признавая за ним право на это безумие, и останавливал его, когда это было в его интересах, и Кольтира в свою очередь признавал право Тассариана и подчинялся. Как волки, думал Тейрис, знающие своё место и оспаривающие его, если на то появлялась возможность, они рычали и нападали, огрызались, дрались, не нанося смертельных ран, давая выход своей ярости, но держа в уме силу своих соперников, подчиняясь тому, кто оказывался сильней, и в итоге соблюдали некое шаткое, но нерушимое равновесие, иерархию, понятную только им и дававшую им оставаться братством, которое было для них важнее всего, после общей цели — мести.