Рывком бросаюсь вперед, распахиваю пальто и вздрагиваю от увиденного. Потому что рукав рубашки и бок разодраны и в крови.

– Ты ранен? – охаю я, забыв про злость. Забыв вообще обо всем.

Осторожно касаюсь его плеча, но он отталкивает меня от себя, легко для вервольфа, и я падаю на диван.

– Не включай заботливую женушку, Шарлин, – цедит он. – И не лезь не в свое дело!

Его черты искажает едва сдерживаемая трансформация, и впервые за все годы, что я знаю Дэнвера, страх холодом пробирается под мою кожу.

Меня пугает собственный муж.

– Что это? Что это за тренировки такие, Дэнвер? – разрываю я эту тишину. – Откуда у тебя деньги? И что такое Волчий ринг?

– Норма, сука, чтоб ее… Хочешь знать откуда деньги? Оттуда. А Волчий ринг – бои вервольфов.

– Это законно?

Я понимаю, что нет, сразу, как только успеваю спросить. Даже не по взгляду Дэнвера, просто понимаю, что он влез туда, куда не следует, наплевав на все. Наплевав на то, как я к этому отношусь. Наплевав на меня.

– Незаконно, Чар, – улыбка Дэна настолько издевательская, что напоминает оскал. – Но покажи мне место, где такие деньги можно заработать законно?

– Это плохие деньги, Дэнвер. Это…

– Мне насрать на это! – рычит муж. – Это моя стихия. Я – вервольф, а не комнатная собачонка.

– Я никогда не считала тебя…

– Да ладно! Я тебе разве что тапки в зубах не приносил, а что ты? Ты никогда не думала, что я вервольф, который живет жизнью человека. Жизнью неудачника!

Я снова хочу возразить, но он рычит:

– Молчи, Чар! Мне известно, как прекрасно ты можешь впаривать свое мнение под этикеткой заботы. Вот только забота – это поддержка.

– Я тебя поддерживала!

– Ни хрена ты меня не поддерживала! Ты все время говорила мне, что быть неудачником нормально. Тебя устраивало, когда я был таким. Зависимым от тебя. Так вот это не нормально! Тебя вообще ничего не интересует, кроме твоего магазина.

– Мы не умерли с голода благодаря моему магазину.

– Ну да, только с голода и не умерли. Но, знаешь, есть нормальные женщины, для которых я не послушный кусок дерьма, а чемпион. Для которых я мужик, интересующий их гораздо больше рассыпающихся от старости книг. Меня достало твое нытье! Достала твоя правильность! Нормальная волчица только бы обрадовалась тому, что у нас появились деньги, и что ее волк – лучший боец!

– Я не волчица!

– И в этом твоя проблема!

Я резко поднялась и указала ему на дверь:

– Убирайся!

Глаза Дэнвера сверкнули желтым. Он шагнул было ко мне, но я стянула кольцо и швырнула ему под ноги. То самое кольцо, которое когда-то носила на цепочке. То самое кольцо, которое минуту назад еще обжигало мне палец.

– Уходи, Дэн, – сказала спокойно: так спокойно, как нужно разговаривать со взбешенным зверем.

Спокойно, уверенно, ни на минуту не теряя уверенности в себе.

– Уходи, или клянусь, я вызову полицию и все им расскажу.

Дэнвер остановился, словно наткнулся на стену.

– Ты пожалеешь, Шарлин, – прорычал он.

А потом резко развернулся. Кольцо хрустнуло под его ботинком, он вылетел за дверь и хлопнул ей с такой силой, что чудом не сорвал с петель.

В тот вечер я вычеркнула его из своей жизни и с тех пор я виделась с ним один единственный раз. Мы встретились в кафе «У Барри», что напротив моего магазина. Спустя две недели я смогла нормально с ним разговаривать и напомнила, что мне нужен развод. Дэнвер уговаривал меня подумать и дать нашим отношениям еще один шанс, но я понимала, что шанса у нас нет. О чем сразу и прямо ему сказала.

На следующий день он исчез.

По законам Легории супруги оба должны отказаться от брака: нет двух подписей – продолжайте мучаться! Поэтому следующие месяцы я пыталась до него дозвониться. Поэтому подала заявление в полицию на поиски мужа. А теперь… сегодня узнала, что…

Дэнвер мертв.

– Прима Брайс? – возвращает меня в реальность голос сержанта Лабрю. Только сейчас замечаю, что ее напарник отошел к стеллажам. – Я знаю, что новости у нас плохие, но, вероятно, вы сможете помочь в нашем расследовании.

– Чем я могу помочь?

А главное – зачем?

Дэнвера это уже не вернет.

– Чем прим Брайс занимался до того, как вы расстались? Может, упоминал какие-либо имена? Что-то необычное…

Имена? Нет. Я даже не знала полное имя его любовницы. Был только Волчий ринг, но рассказывать полиции о том, что я знала про подпольные бои, в которых участвовал Дэн, вряд ли разумно. Это породит кучу вопросов, и уже не таких вежливых.

– Нет. Я уже говорила, что мы виделись с ним мы очень давно.

Сержанты вновь играют в гляделки, а мне нестерпимо хочется прекратить этот допрос. Потому что у меня ночью умер муж. Потому что я едва держусь, и у меня нет ни сил, ни желания отвечать на их вопросы.

– Вы уверены?

– Да, абсолютно, – киваю.

– Позвоните нам, если вдруг что-то вспомните, – произносит стандартную фразу сержант Лабрю, вручая мне треугольник визитки. – И еще раз примите наши соболезнования.

Моя помощница влетает в магазин сразу же, как только полицейские уходят. Наверняка, ждала на крыльце.

– Вот, – она вручает мне кружку с кофе. – Пей, пока не остыл.

Я была настолько оглушена произошедшем, что послушно сделала глоток и тут же закашлялась, потому что горло обожгло огнем.

– Рэбел, что это?!

– Кофейный виски.

– Кофе с виски?

– Нет. Кофе с виски – это когда добавляешь в кофе пару ложек горячительного. А кофейный виски, когда в подогретый алкоголь добавляешь немного кофе.

У помощницы настолько серьезный вид, что я начинаю смеяться. Не так, как обычно. Смех вырывается из меня резко, с надрывом, обжигает все внутри не слабее кофейного виски. Перед глазами встает мутная пелена, и вот я уже чувствую, как Рэбел прижимает меня к своей большой груди.

– Поплачь-поплачь, Чарли. От слез всегда легче.

Не легче, я это знаю. Поэтому мотаю головой, задавив в зародыше, выглядывающую наружу истерику.

Я сильная.

Я не могу позволить себе слезы.

Я не могу позволить себе слабость.

Особенно сейчас.

– Я должна… Должна рассказать об этом родителям. Рэбел, ты справишься одна до вечера?

Помощница упрямо сжимает губы, но все-таки соглашается.

– Конечно, Чарли. Я закрою магазин.

– Нет. Только до вечера Рэбел. Я вернусь и сама его закрою.

– Но…

– Всё в порядке! – говорю я уверенно. По крайне мере, мне хочется, чтобы мой голос так звучал. – Мне хватит этого.

– Хорошо, – кивает помощница. – Хотя бы захвати с собой кофе.

Не уверена, что смогу его осилить, но не взять – значит, огорчить Рэбел. Так что забираю чашку, выхожу из магазин и пересекаю узкую улицу, которую с недавних пор власти сделали пешеходной.

Мои родители живут в доме напротив.

В том самом доме, в котором располагается «У Барри».

Я прохожу мимо кафе, автоматически отмечая столик, за которым сидела с мужем. С каждым мгновением все больше осознавая, что Дэнвера больше нет. Я никогда больше его не увижу.

Да, мы расстались, но… Но я не могу не думать о том, что между нами было.

Когда-то.

Когда мы были совсем другими… Юными, влюбленными, когда стояли друг за друга горой.

Поэтому когда мама открывает дверь и меняется в лице, когда с ее губ срывается:

– Что случилось, доченька?..

Я шагаю вперед и утыкаюсь лицом ей в плечо.

К счастью, мама всегда была понятливой. Я еще слова не сказала, а она уже крикнула отцу:

– Гувер, иди в гостиную и захвати с собой тот успокаивающий сбор.

Мама провела меня под руку и усадила на оранжевый диван. Аккурат на мое место. Сейчас я живу в другом районе, более новом, с развитой инфраструктурой, в доме с парковкой, но это – квартира моего детства. Мне все здесь знакомо и дорого: начиная от потертой диванной обивки до белоснежных вязаных занавесок, что достались от бабушки.