— Сдохните! — становясь крупнее, шары рванули в сторону шиноби и почти достигли своей цели, если бы не огромная когтистая лапа, которая можно сказать просто поглотила их.

Знакомое оранжевое свечение в один миг обволокло Каваки с Боруто, и мужчины ощутили неимоверный прилив такой знакомой чакры, старающейся изо всех сил защитить молодых шиноби.

— У нас ведь с тобой тоже есть незаконченные дела, Урашики? — за спиной мужчин прозвучал стальной голос, который Боруто узнал бы из сотни. Повернувшись, Узумаки увидел своего отца в режиме Отшельника.

Наруто стоял, как всегда, улыбаясь во все тридцать два. Его одежда слегка испачкалась после пребывания в измерение Ишшики, но ничуть не портила всей картины.

— Наруто Узумаки! Не думал увидеть тебя живым ещё хоть раз! — гримаса злости исказила лицо пепельноволосого.

Сколько сил когда-то давно Урашики потратил на изъятие чакры Девятихвостого; сколько было сражений и увечий от этого Хокаге; сколько могучий клан натерпелся от проблемного Джинчурики. От одного только имени блондина, Урашики закоробило. Как же он всеми фибрами ненавидел Узумаки старшего, мечтая оторвать тому голову.

— Отец?!

— Седьмой?! — воскликнули в унисон мужчины. Кажется, после смерти Ишшики все его техники действительно рассеялись, раз Наруто смог выбраться из созданного Ооцуцуки измерения.

— Все разговоры потом, Боруто! Каваки, иди к Химавари, мы с сыном разберемся! — раздал указания Хокаге и получил утвердительные кивки. Боруто не смел оспорить слова отца, после их последней совместной битвы с членами Кары; просто не мог ещё раз подвести Наруто, а должен был сражаться рядом с ним — бок о бок.

Что же до Каваки, то Седьмой давно заметил некую химию между своей дочерью и брюнетом. А то, как Хима постоянного смотрела на мужчину, — говорило о многом, да и если честно, Наруто с самого начала доверял Каваки, как самому себе и именно поэтому, не раздумывая, направил его к дочери.

Наруто мог не переживать насчёт того, справится ли его названный член семьи с защитой Химы, потому как Каваки доказывал свою преданность и не раз.

Мужчина бы не позволил никому причинить девушке боль, это читалось в его взгляде, который Хокаге сразу же заприметил. Да и чтобы не случилось у Каваки, какая бы причина не послужила толчком становления на ошибочный путь, Наруто знал, что брюнет не чудовище, способное предать, а всего лишь обычный молодой парень с тяжелой судьбой.

Иногда смотря на Каваки, Седьмой видел себя или же Саске на месте брюнета, а потому считал, что обязан помочь ему, не дать совершить тех роковых ошибок, которые бы потом гложили и не давали покоя изо дня в день. Каваки, как и все остальные, заслуживал второго шанса. Поэтому сегодня Наруто Узумаки решил окончательно доверить свою дочь человеку, ставшему родным для их семьи и что самое главное — в выборе Великий шиноби не ошибся.

— Я вытащу её отсюда! — смотря прямо в голубые глаза Хокаге, Каваки снова ощущал столь долгожданное, почти истинно отцовское тепло, заботу и понимание.

Как же ему не хватало всего этого — не хватало названного отца. Сердце брюнета защемило от нахлынувшей вины. Каваки считал себя виновным в том, что случилось с Наруто, особенно в его заточении, разрушении Конохи, да и всей семьи, собственно, тоже. И никакие оправдания не могли изменить этих чувств. Но, как бы то ни было, сейчас Хокаге рядом, живой и вполне себе здоровый, а потому шанс исправить былое — определённо есть.

— Да будет так, Наруто Узумаки! Пусть щенок проваливает, долго всё равно не проживёт! Что до вас, чёртова семейка, нам есть чем заняться! — вещал Ооцуцки и внимательно следил за тем, как Каваки покидает созданный Седьмым барьер, направляясь в ту сторону, куда некогда ушёл Реншики.

— Отец…

— Не переживай, Боруто, сегодня Урашики не уйдёт живым! Курама-а-а! — что есть мощи закричал Седьмой, обращаясь уже к Девятихвостому.

Он не собирался никого жалеть, щадить или драться не в полную силу. Сегодня вся доброта должна отступить, а её место прийти жестокость. Одно дело, когда человека ещё можно спасти, как, например, Обито; другое же Ооцуцуки, спасти которых — нельзя!

***

— Восемь Триграмм Шестьдесят Четыре Ладони! — Химавари Узумаки с наибольшим упорством атаковала Ооцуцуки, который лишь ловко уворачивался от сильнейшей техники. Его движения были плавными, и происходящее со стороны — казалось танцем.

Мужчина не хотел отбивать девичьи удары, впрочем, как и нападать в ответ. Реншики лишь ждал удобного момента, дабы вновь блокировать чакру брюнетки, но девушка оказалась назойливее и так просто сдаваться не собиралась.

Раньше Узумаки бы уже упала от бессилия, а сейчас же твердо стоит на ногах. Её ничуть не задевала усталость или что-либо ещё, только поставленная цель крутилась в сознании. Необходимо было покончить с Реншики раз и навсегда, потому как такая угроза, в лице лидера Ооцуцуки, — не должна была присутствовать на Земле и отравлять существование всех живущих. Да и сама перспектива пепельноволосого о том, чтобы забрать девушку с собой, — не прельщала.

— Успокойся, Принцесса! Я же не собираюсь тебя убивать, только лишь хочу вытащить из умирающего мира!

— Замолчи! Не хочу нечего слышать! — девушка активировала ещё больше чакры, казалось из бесконечного запаса, и продолжила наносить удары. Скорость Узумаки набирала обороты с каждым движением, и Реншики приходилось всё труднее, особенно успевать следить за девичьими выпадами.

— Прекрати уже! Всё равно гибель неизбежна! Земля изначально была обречена, особенно, после того, как на неё ступил мой брат с Кагуей! — Реншики выгнулся назад, не давая Химе коснуться себя. Время шло, и терпение Ооцуцуки кончалось. Брюнетка настолько быстро двигалась, что не позволяла мужчине не то что коснуться себя, но и расслабиться.

«Честно признаться, не думал, что будет настолько проблемно разобраться с девкой. Чакра продолжает струиться по её каналам, возможно ли такое, что наследница Хамуры имеет такую предрасположенность? Побочная ветвь не особо отличалась силой и могуществом, почему же с ней всё не так?! Я не могу больше ждать, кажется, придётся действовать грубее!»

Реншики оттолкнулся от земли и подлетел в воздух, попутно выставляя левую руку, из которой начал выходить чёрный сгусток. Эта тьма больше походила на портал или дыру в воздухе. Она становилась всё крупнее, и вскоре кисть Ооцуцуки стала затягиваться в воронку; после, сощурив глаза, и сам Реншики упал в бездну, а всепоглощающая чернота исчезла вместе с ним, оставляя Химавари в растерянности и одиночестве.

— Что за? — Хима ещё не до конца успела осознать происходящее, а точнее, как именно Ооцуцуки растворился в темноте, как его отвратительный голос снова дал знать о себе.

— Неужели ты в серьёз думала, что, обретя такую силу, сможешь одолеть меня? Ты еще слишком молода и не знаешь всех тонкостей и способностей нашего клана, зайка! — насмехающийся голос отдавался буквально везде: сверху, снизу, сзади и по бокам, отчего Узумаки то и дело крутила голову в разные стороны, пытаясь распознать местонахождение противника.

— Что такое? Не можешь понять, где я? Уже не такая дерзкая? — продолжал насмехаться молодой лидер.

— Считаешь, что сможешь напугать меня, Реншики? — Химавари взяла себя в руки и сосредоточилась на Бьякугане.

Венки вздулись ещё сильнее, и девушка стиснула пухлые губки. Брюнетка хотела точнее просканировать местность, заметить хоть какие-нибудь следы чакры Ооцуцуки, но ничего, кроме стен и поднимающейся пыли, не видела. Быть может, Реншики слишком хорошо скрывается, а может, её сила и правда не такая великая.

— Аха-хах! Глазки не помогают, Принцесса?

— Покажись, Реншики! — закричала девушка.

— С радостью! — где-то за девичьим ушком раздался мужской баритон, и глаза Химавари округлились. Часть тела Реншики появилась за головой брюнетки, а затем мужчина постепенно начал выходить из чёрной бездны. Его руки были объяты серебристым свечением, и всё, что хотел Ооцуцуки, — коснуться Узумаки.