— Не нервничай. Джонни нравятся твои работы. И говорит он это не только потому, что ты моя подруга. Хоть я и делю с ним постель, к искусству он относится серьёзно. Он не стал бы тебя разыгрывать, Джен. Вернисаж получится отличным.

— Это моя первая выставка, — она указала на пустые места на стене, где раньше висели её картины. — Здесь они в счёт не шли. У Джонни картины настоящие. Сильные. Я не хочу провалиться. Понимаешь?

Я кивнула.

— Знаю.

— Конечно, я не думаю, что передо мной сразу же появится перспектива карьеры или что-то в этом роде, — поспешно добавила она. — И не жду, что в ближайшее время смогу бросить свою работу. Я только хочу, чтобы люди увидели мои работы и полюбили их. Речь тут не о деньгах.

— Я тебе завидую. И Джонни. У меня нет даже крошечной творческой жилки… — я прервалась, думая о запутанных историях, которые придумывал мой мозг. — По крайней мере, такой, с которой можно было бы начать.

— Знаешь, что я скажу? Я без калькулятора не могу ни прибавить, ни отнять. Без людей, которые знают математику, мир перестанет вращаться.

— И без людей, которые могут сотворить красоту, тоже, — ответила я. — Твой вернисаж пройдёт на высшем уровне, поверь мне. Я жду не дождусь.

Подруга скорчила рожицу, потом улыбнулась.

— Признаться, я тоже.

Мы ещё немного поболтали, допивая свой кофе. Попутно оценили посетителей кофейни, кто во что одет. Через некоторое время я глянула на часы и вздохнула.

— Мне надо потихоньку собираться. Я пообещала Джонни приготовить сегодня ужин и, к сожалению, запланировала нечто особенное.

— Ты влюбилась по уши, — заметила Джен.

— Нет, — не очень решительно возразила я.

— Ты собираешься выйти замуж за этого мужчину, — поддразнила она меня. — И прежде чем ты исполнишь свои обязанности, открой ему вечером дверь в лодочках, жемчужном ожерелье и в маленьком передничке, и подай ему мясной рулет, закрученный в форме сердечка.

Ужасная идея. Не лодочки с жемчугом, и даже не мясной рулет, это, на мой взгляд, куда бы ни шло. А вот демонстрация моей хозяйственности…

— Я бы никогда не подумала… — выпалила я, но сразу же замолкла, так как к своему ужасу заметила, что готова вот-вот расплакаться.

Джен — девушка умная, она тотчас же посерьёзнела.

— О чём бы ты никогда не подумала?

— Что однажды у меня будет всё это. Или что-нибудь наподобие. Я всегда думала, что до конца жизни останусь с родителями, — у меня дрогнул голос, и чуть не полились слёзы. — Прости.

— Эй, девочка, не за что извиняться. Как ты себя чувствуешь в последнее время? — подруга немного повертела пальцем у виска.

— Тебя интересует моё помешательство? — я так выразилась лишь потому, что знала, она имела в виду совсем другое. — С того самого дня, как мы попробовали жить вместе, у меня не было ни одного приступа. Но спокойствию я, однако, не доверяю. Я постоянно жду, что начнётся новый приступ.

— Это, вероятно, навсегда?

Слова не в бровь, а в глаз.

— Да. Я тоже так думаю. Их не было два года до моего переезда сюда. Но даже тогда я подсознательно их ждала. Но всё-таки надеялась.

Джен кивнула.

— Могу себе представить. Возможно, сейчас они тоже исчезнут на некоторое время.

— Да. Хотелось бы, — согласилась я, но с уверенностью утверждать бы не стала.

— Сделай мне одолжение.

— Какое?

— Не пытайся больше вызывать приступ. Я думала, Джонни меня уроет.

— Он просто беспокоился. Он не сердится на тебя.

Джен покачала головой.

— Ты бы только видела его лицо. Он с ума сходил от страха. Не так, как тем вечером, когда мы были у тебя на ужине. Тогда было заметно, что ему немного не по себе. Не более того. Но в тот день, когда ты сама себя погрузила в темноту, это его добило. Я видела по лицу.

У меня вырвался неловкий смешок.

— Это было очень глупо с моей стороны.

— Разве? — она разглядывала меня с любопытством. — Не знаю, не знаю. Раз тебе удалось вызвать приступ, то, может, не мешало бы научиться, как выходить из него? Ладно, забудь. Джонни прав, это опасно, а я — плохая подруга, раз вообще такое предложила.

— Нормальная ты подруга. Я полагаю, в твоей теории что-то есть. Но раз уж я ему пообещала, никогда больше не пробовать… — честно говоря, я тоже боялась.

— Согласна, лучше не надо. Я же не врач. И даже не смотрю по телевизору сериалы про больницу. Джонни совершенно прав. Мне не стоило предлагать, поэкспериментировать с твоим мозгом.

— Дело в том, что большинство эпилептических расстройств не контролируются умом. А если бы контролировались, то люди тогда б не нуждались в лекарствах. На меня лучше действовали медитация, иглоукалывание и альтернативная медицина, чем традиционные лекарства. Кроме того, мне никто так и не смог диагностировать эпилептический припадок. Каждый врач, к которому я обращалась, говорил что-то своё. На компьютерной томографии обнаружили лёгкое затемнение, но она не растёт и не исчезает, — вздохнула я. — Очень глупо.

— Да, уж, — согласилась Джен. — А что ты подумала, когда получила травму?

Я обрадовалась, что можно с нею над чем-нибудь посмеяться, хотя, на самом деле, было не до смеха.

— Не знаю. Думаю, я была не слишком умным ребёнком.

— Боже мой, да кто бы говорил! Я однажды вообразила себя Суперменом и, завернувшись в простыню, как в плащ, спрыгнула со второго этажа. Я думала, что смогу летать.

— А когда ты заметила, что не можешь?

Джен фыркнула.

— В тот момент, когда спрыгнула.

Мы обе засмеялись, весело вспоминать о нашем глупом поведении в детстве. Я ещё раз посмотрела на часы.

— Ладно, мне действительно надо идти. Думаю, придётся купить немного фарша и пожарить котлеты.

— Не забудь про передник и жемчужное ожерелье, — напомнила мне Джен и тоже поднялась. — И лодочки.

По дороге в супермаркет я размышляла о нашем разговоре. Протолкнув тележку через проход, я занялась покупками. Не только для себя, но и для Джонни. Выбрала оливковое масло, которое он предпочитал. Туалетную бумагу его любимой марки, хоть она и дороже. Его любимые чипсы со вкусом соли и уксуса. Принятие такого решения не показалось мне фальшивым, я могла это купить и для себя. Мне не пришлось идти на компромисс или менять себя. Эта незамысловатая покупка являлась частью чего-то большего. Речь шла не о марке масла или количестве купленных пачек риса. Даже не о сегодняшнем ужине или домашних ужинах в течение месяца.

Речь шла о нашей совместной жизни.

От этой мысли я застыла посередине прохода. Руки вцепились в ручку тележки для покупок. Вдруг пол под ногами зашатался. И, кажется, появился запах апельсинов. Я ждала начала приступа, когда он накроет и окутает меня темнотой. Но, оказалось, это не приступ. Мир закружился вокруг меня не потому, что мой больной мозг создал иллюзию, а потому что меня одолели чувства.

Удалось предотвратить приступ или нет, я не знала. Просто исходила из того, что головокружение являлось предвестником приступа. Раньше после таких сильных эмоций я всегда погружалась в темноту. Но сейчас мир не расплывался перед моими глазами. Я не проснулась на цветочной лужайке или в каноэ на Ниагарском водопаде.

— Извините, — произнесла молодая мамаша с полной тележкой, в кресле которой восседал улыбающийся во весь рот малыш.

Я отошла в сторону, чтобы освободить ей доступ к шоколадным батончикам, и отодвинула тележку с прохода. В кассе, когда кассирша взвешивала мои помидоры и болтала с парнем, который упаковывал товар, снова появилось головокружение. Я расплатилась и закинула рюкзак с покупками за спину, чтобы идти домой. Мир вокруг меня сперва накренился, потом перевернулся. Будто незадолго до представления на сцене дёрнулся занавес. Как рука, которая стучала в дверь.

Вопрос лишь один: отреагирую ли я?

Глава 29

Мой мозг принимал свои решения самостоятельно. Дни я проводила с Джонни и не погружалась в темноту. Но когда наступала ночь, я ложилась рядом с ним в темноте и нормально засыпала. И мечтала.