Джен кивнула, отщипнула кусочек крылышка и отправила его себе в рот.

— Твоя мама говорит, что последние годы ты чувствовала себя хорошо, и рецидив сильно удивил её. Извини, Эмм, но это ужасно.

— Я знаю. Если в течение года будет хоть один приступ, я не смогу водить машину. Джонни отвозит меня на работу, потом привозит обратно, — у меня перекосилось лицо. — Ненавижу всё это. Я думала, наконец-то, я свободна, живу в собственном доме, работаю на хорошей работе… Это, правда, ужасно, Джен. Просто кошмар какой-то.

Она наморщила лоб.

— А сейчас? Как ты сейчас себя чувствуешь?

— Хорошо, — я не лгала. Приступ, который случился со мной ночью, когда мы развлекались с Джонни, остался без последствий. — Я взяла один дополнительный сеанс иглотерапии в неделю и стараюсь снова регулярно медитировать. Это помогает. Сахар и кофе тоже помогают, поэтому я ем много пирожных и пью много кофе.

— Ты счастливица, — усмехнулась Джен.

— Мне выписали дополнительные таблетки, но я их практически не пью. От них меня клонит в сон. Да и они почти не помогают.

— Я тебя не упрекаю. Тем не менее… — Джен опять отгрызла кусок крылышка и вытерла пальцы салфеткой. — Мне очень жаль, что тебе пришлось через это пройти. Если я могу тебе чем-нибудь помочь, дай мне знать. Пару раз в неделю я могу тебя забирать с работы или ещё что-нибудь.

Плакать я не собиралась, но от такого предложения на глазах выступили слёзы.

— Спасибо. Поверь, я ненавижу об этом просить.

— Эй, тут нет ничего такого, — подруга повернула голову и сделала успокаивающий жест. — Честно.

Я издала слабый смешок.

— Это только… из-за Джонни.

— Он беспокоится? — она бросила на меня участливый взгляд. — Из-за твоей болезни он ведь не ведет себя, как придурок?

— Нет, наоборот. Он просто потрясающий. Честно говоря, даже слишком. Поверь, меня корёжит, когда я прошу о чём-то тебя. А теперь представь, как я ненавижу просить его, хотя он сам предложил поработать моим шофёром. Я имею в виду, это было ещё до ужина. Он… даже настаивал, — я сделала глоток пива. — Он знает о приступах.

Я рассказала ей историю с печеньем, но кое-что опустила. Не стоило распространяться о том, я нагишом оказалась на пороге своего дома. И, что Джонни вернул мои вещи, она не узнала. Свой рассказ я закончила вечером в галерее, когда Джонни меня заверил, что ничего плохого не произошло.

— Ого, — произнесла она после минуты молчания. — Почему ты раньше мне ничего не рассказала?

— Потому что мне было стыдно, — глухо ответила я. — Некоторыми историями нелегко делиться. Прости.

Она отмахнулась.

— Сколько можно тебе говорить, нет тут ничего плохого. Я имею в виду, может, ты что-то и приукрасила, но понимаю, почему ты мне раньше ничего не рассказывала. То есть, Джонни с самого начала знает твою историю, но до сих пор с тобой.

— Да, — я сделала глубокий вдох. — Но есть ещё кое-что. То, чего не знает даже он.

У Джен глаза полезли на лоб, она наклонилась ко мне.

— Даже так?

Я кивнула.

— Когда я погружаюсь в темноту, у меня порой начинаются галлюцинации. Очень натуральные.

— Ого! — Джен уставилась на меня, как зачарованная. — Расскажи мне.

— Сразу после несчастного случая, когда я лежала в коме, мне грезились разные вещи. О многих из них я помню до сих пор, хотя уже обрывочно. Они напоминали передвижные декорации или случайные кадры. Я часто видела сны про доктора.

— Звучит логично, в конце концов, ты лежала в больнице.

Я засмеялась.

— Нет, не о врачах в больнице. О докторе.

— О каком докторе?

— О докторе Кто.

— О чём?

Я снова засмеялась.

— Не о чём, а о ком. Доктор Кто. Научно-фантастический сериал по телевизору. Он носит длинный полосатый шарф. Есть и новая версия. Тебе что-нибудь говорит слово «Далеки»? «Тардис»? (Прим. пер.: Далеки — внеземная раса мутантов из британского научно-фантастического телесериала «Доктор Кто».)

— А, поняла. Я о нём слышала, но не смотрела. Ты мечтала о Докторе Кто?

— И о его длинном полосатом шарфе, — рассказывала я, снова погружаясь в воспоминания. — Он носил длинное тёмное пальто и полосатый шарф.

— Эй, Джонни носит длинное тёмное пальто и полосатый шарф, — бросила Джен.

Я посмотрела на неё.

— Да, я знаю.

— Ты имеешь в виду, что влюбилась в него из-за своих детских грёз?

— Нет, — покачала я головой. — Просто случайное совпадение. Про шарф я помню со времён моего нахождения в больнице. Когда мне разрешили вернуться домой, я довольно часто падала в обморок, порой по нескольку раз в день, но обычно раз в неделю. Через год частота приступов сократилась до раза в месяц. Я часто пропускала школу, а летом нагоняла пропущенный материал, потому что мама решила не оставлять меня на второй год. За это время я прошла добрую сотню тестов, результатов они не принесли, ни один из них не подтвердил повреждение мозга. Итак, меня посадили на лекарства, которые сдерживали приступы. По крайней мере, считалось, что они сдерживали. Я очень хорошо научилась вести себя так, будто знаю, что происходило вокруг меня, даже если во время приступа пропускала пару минут разговора.

Лицо Джен перекосилось.

— О, Боже, это просто кошмар.

— Да, ладно. Могло быть и хуже. Пришлось бы терпеть постоянные головные боли или превратиться в инвалида. Совсем ущербного, — добавила я, не пытаясь подавить горечь в голосе. — Честно говоря, травма серьёзно попортила мне жизнь.

Джен взяла меня за руку, легонько сжала ладонь.

— Спасибо. Вернёмся к тому, что я хотела тебе рассказать. Чем старше я становлюсь, тем чаще погружаюсь во мрак галлюцинаций. Это не настоящие сны, но они очень тесно связаны друг с другом. Кроме того, я обычно знала, что происходит это не взаправду. Хотя мой мозг лживо уверял в обратном. Например, иногда во время урока я оказывалась на цветочной поляне, где ловила бабочек. Я знала, что погрузилась во тьму и старалась сразу же себя оттуда вытащить.

— Ты, правда, такое можешь? Вытащить себя из галлюцинации?

— Иногда. Но не всегда… — я пожала плечами и подумала о том, как очнулась в больнице, а Джонни держал меня за руку.

— Фу, — Джен вздохнула и посмотрела на меня сочувствующим взглядом. Но не жалостливым.

— До того, как я переехала сюда, у меня больше года отсутствовали приступы, а до этого они были не особо тяжёлыми. Последние галлюцинации отсутствовали ещё дольше. Года три-четыре.

— А теперь?

— А теперь в моих галлюцинациях появился Джонни.

Глаза Джен опять полезли на лоб.

— Правда? И что?

— Первый раз была сплошная сумятица. Я была в поезде из фильма «Поезд проклятых». Там я выступала в роли графини или кого-то там ещё. И мы… ну, сама знаешь.

— Не фига себе, ты трахалась с ним в поезде? Я бы не отказалась от такой галлюцинации.

— Да, — улыбнулась я. — Это было великолепно. За исключением того момента, что я осознавала, что это приступ, а всё остальное просто прекрасно. Но это ещё ничего. С тех пор были ещё приступы, которые существенно отличались от первого. Но они взаимосвязаны. Я снова оказалась в семидесятых годах, в доме Джонни. В большинстве случаев происходила вечеринка. Иногда я думаю, что это одна и та же вечеринка, в которую я попадала в разное время. В любом случае, речь шла о нескольких днях или даже часах, да и дата была одна и та же. Там присутствовали и другие люди. Пол Смит, Кэнди Апплгейт.

— Вот, дерьмо! Ты говоришь о тех людях, из анклава?

— Да. И Эд Д'Онофрио.

— Автор? Который умер?

— Да, именно он, — на ум пришли мои последние блуждания в потёмках, когда я стояла в кухне тогдашнего Джонни, и наблюдала, как Эд сам себя уничтожал. — И Сэнди.

— Его первая жена?

У меня искривилось лицо, будто я съела что-то кислое.

— Да.

— Она тоже играла в «Ночи ста лун»? Она ведь не мать Кимми?

— Да. Джен, дело, ведь в том, что это чистое сумасшествие: у меня были галлюцинации о фильме, и о людях, которые в нём играли. Думаю, это сборная солянка из интернет-сайтов.