Начиная с 1927 года и по 1931 год коммуну «Красный пахарь» возглавлял Харитонов Николай, он же являлся и секретарем партийной организации. Из воспоминаний Харитонова Николая Ивановича: «В начале 1930 года, зимой, однажды ночью кто-то постучал в окно. Ночным гостем оказался Никанор Кузнецов. Он попросил не зажигать огня и сказал, что пришел за советом и сегодня же уйдет. Кузнецов разделся, обогрелся возле печи и обратился с такими словами: «После того как меня исключили из комсомола, из техникума и из коммуны, я потерял кров, хлеб и семью, мне остается, кажется, только одно – взять большой нож и выйти на большую дорогу, если это не так, то посоветуйте, что мне делать? Куда податься?»

Они просидели всю ночь. Харитонов старался убедить Нику, что его изгнание – это искаженная политика партии, что надо апеллировать, доказывать свою правоту. Кузнецов не возражал, но высказывал: «Для этого нужно время, надо где-то жить и что-то кушать, а на работу меня, как кулака, не принимают». На тот период на руках у Кузнецова не было никаких документов, кроме зачетной студенческой книжки и справки.

Согласно постановлениям Совнаркома СССР, члены колхозов, коммун, артелей не могли менять место работы и жительства без справок, составленных и заверенных председателями. Это отчетливо понимал Харитонов, он вместе с Кузнецовым Иваном Павловичем организовывал кредитное товарищество и состоял в дальних родственных связях с семьей Кузнецовых. Ему по-отечески было тревожно за судьбу Ники. На тот момент это было единственное подстраховочное звено.

Утром Николай Иванович написал Кузнецову справки от правления коммуны и заверил их печатью. Воспользовавшись тем, что в зачетной книжке имя и отчество Кузнецова были написаны инициалами «Н.И.», председатель «на всякий случай» во всех документах написал имя-отчество «Николай Иванович» и полушутя добавил: «Теперь будем с тобой тезками». Харитонов выдал Нике питание из расчета на пять дней, чтобы он мог съездить в Свердловск и попытался восстановиться в областном комитете ВЛКСМ. Наиболее вероятной версией является тот факт, что с этого периода 1930 года Кузнецов по документам стал не Никанор, а Николай Иванович.

По дороге в Свердловск Ника случайно встретил студента лесотехникума, товарища по учебе Ивана Исыпова. Иван, по стечению обстоятельств, направлялся в Уралоблоно решать вопрос о выдаче ему стипендии. Исыпов учился в ТЛТ с третьего курса, так как перевелся из Соликамского лесного техникума. В двадцатые и тридцатые годы в Талицком лесотехникуме много студентов училось из Коми-Пермяцкого национального округа как по дневной-очной форме обучения, так и заочной и экстерном.

Неоднократно летние практические занятия Исыпов проходил в лесоустроительных партиях окружного землеуправления Коми-Пермяцкого округа. Исыпов отличался открытым, уверенным взглядом, и студенты между собой его называли Иван-пермяк. Иван по-товарищески поддержал в трудный момент Кузнецова и, как один из немногих, подсказал ему, что в их крае очень нуждаются в подготовленных специалистах по лесному делу. Он обстоятельно рассказал Нике, что каждой весной при лесном отделе окружного земельного управления набирают лесоустроительные партии по обустройству лесов. Вот только не хватает специалистов-таксаторов, и посоветовал ему переехать в Кудымкар. Он заверил, что его могут взять и без диплома, и настоятельно посоветовал обратиться к окружному лесоводу Зырянову Александру Федоровичу. Такой доверительный, откровенный мужской разговор Кузнецов запомнил дословно, благодаря точной организации памяти.

В апреле 1930 года Николай Кузнецов переезжает в Кудымкар – столицу Коми-Пермяцкого национального округа. Без средств существования, с одним фанерным чемоданом и несколькими справками на руках, выбрав, на его взгляд, единственный для него путь, в дальнейшем ассоциирующийся как классический пример работы высокого уровня профессионализма, вошедший в учебные пособия спецшкол многих стран мира.

По прибытию в Кудымкар Николая принимают на работу в «Коми-Пермяцкое земельное управление». Согласно приказу, «1930 год, апрель, 20. принят на работу Коми-Пермяцким Окрзу на должность помощника таксатора первого разряда по устройству Л.М.З. с одновременным исполнением обязанностей таксатора» по распоряжению заведующего окружным земельным управлением Овчинникова Семена Михайловича.

Старинное коми-пермяцкое село Кудымкар, имеющее на тот момент статус административного окружного поселка, немногим отличалось от завода Талица. Здесь готовили молодых специалистов в лесном, педагогическом и сельскохозяйственном техникумах, имелись также медицинская школа, краеведческий музей, кинозал, а также многочисленные учреждения и организации окружного админис-тративного центра. До революции в этом крае обладали большими владениями графы Строгановы. Язык коми-пермяков относится к финно-угорской языковой группе. Он сложный в произношении, по сравнению с ведущими европейскими языками. Коми-пермяцкий, коми-зырянский, удмуртский – на языках этой группы говорят эстонцы, карелы, финны.

Коренные жители занимались деревообработкой, выращивали лен, охотники вели пушной промысел. В этом крае необъятные, огромные площади занимали лесные массивы.

В Кудымкаре Николаю Кузнецову предстоит обрести новых знакомых, здесь судьба его сведет с участниками Гражданской войны и заслуженными опытными чекистами.

Первоначально две недели Николай жил в подсобном помещении, в конторе управления, затем стал снимать комнату у Тотьмянина В.М, проживающего на Пермяцкой улице. По завершению укомплектования лесоустроительной партии под руководством зав. лесоустройством Никольского Л.И. в первых числах мая партия выдвинулась к новому месту расположения. В состав этой группы специалистов был включен и Кузнецов. За летний сезон под селом Белоево им предстояло провести обследование лесных массивов на площади несколько десятков гектаров. Расчистка завалов, вырубка просек требовали невероятных физических усилий. Слабые не выдерживали таких испытаний, уходили. Вечером лесоустроители возле костра играли в шашки, пели песни, соревновались в стрельбе из винтовки.

Несмотря на трудные условия, в лесу у Кузнецова постоянно в полевой сумке помимо документов находились книги. Бусов Иван Яковлевич, работавший в лесоустроительной партии съемщиком, много лет спустя вспоминал: «Николай Иванович любил книги, никогда не расставался с ними. Читал дома после работы, брал с собой, читал у костра. Помню, как мы работали в лесу возле Белоево, друг за другом читали роман Фадеева «Разгром», хотя некоторые из нас уже читали его. Николай Кузнецов увлек всех, заинтересовал каждого, говорил: «Прочти обязательно, какие герои эти Метелица и Левинсон, как мужественно дерутся наши партизаны».

Таким же способом читали мы произведения Горького, в том числе роман «Мать», роман Фурманова «Чапаев», роман Серафимовича «Железный поток», первые книги романа Шолохова «Тихий Дон», стихи Маяковского, Есенина, Блока, произведения других писателей и поэтов.

Надо заметить, Николай всегда носил и книги на немецком языке, читал нам их у костра. Не забуду, как он декламировал стихи Гете, Гейне, Шиллера в подлиннике. Мы слушали его и ничего не понимали. До сих пор в голове стихи Генриха Гейне. Особенно отрывок из одного стихотворения: Мы новую песнь, мы лучшую песнь

Теперь, друзья, начинаем.

Мы в небо землю превратим

Земля нам будет раем.

Нам было непонятно, что влекло Николая Кузнецова к немецкому языку, какая сила заставляла изучать его. Мы советовали ему бросить это дело, предлагали другие занятия, но Николай был непреклонен, не только читал в подлиннике произведения немецких писателей, но и делал выписки из книг, даже на немецком языке подписывал свои фотографии».

Систематическая направленность в изучении и освоении немецкой лексики, письменности коренным образом отразятся на дальнейшем образе жизни. Увлечение перерастет в изучение языка и культуры Германии глубочайшим образом, впоследствии это изменит всю его дальнейшую жизнь.