Кто-то бухает по грязным углам
Нюхает клей, дрянью колется
И лишь в Переделкино каждый второй
Борется, борется, борется…
Кто-то на флейте играет сейчас
Кто-то сачком ловит бабочек
А в Переделкино уж третий час
Стоит у ковра сотня тапочек
В то время как в мире стабильности нет
Европа захвачена геями
В борцовском мосту чемберленам ответ
Даём мы могучими шеями
В борцовском мосту за накатом накат
Растим шеи мы, крепим плечи
Чтоб знал всяк увидевший нас супостат –
Не любим мы дерзкие речи
Не надо, ребята, упрямо дерзить
В попытке борца опечалить
Над шеями нашими не надо трунить
Мы не для того их качали
Ведь мы ж не бухаем по грязным углам
Мы всякою дрянью не колемся
А мы в Переделкино по вечерам
Боремся, боремся, боремся…
А в нашем зале очень много чучел
Они тихонечко по стеночке стоят
Навряд ли кто-то в жизни вас так бил и мучил
Как этих кожаных застенчивых ребят
Их бьют руками и ногами сбоку, снизу
Башкой в ковёр втыкают в день по сотне раз
Но не услышите вы жалоб и капризов
Не долетит ни стон, ни лёгкий «ох» до вас
Пускай труха из них летит и бок заштопан
Пускай несладки и бесславны будни их
Они безмолвны, нет от них пустого трёпа
И безотказен из них каждый, мил и тих
Близка мне преданность и их самоотдача
Близко смирение и но́ров по нутру
Не причитают, не скулят, совсем не плачут
Всегда готовы и в ночи и поутру
Наверно я не образован, не тактичен
Наверно где-то даже груб со стороны
Но мне характер их ужасно симпатичен
Вот идеал, по мне, характера жены
А у нас в борьбе всегда одно и то же
Все тебя хотят в ковёр впечатать рожей
Отломать чего-то, душу вынуть
Даже лучший друг мечтает кинуть
Я обычно сразу в партер – там спокойней, вроде
Не так больно падать при таком подходе
К земле поближе – выжить больше шансы
Но и там не всё так просто… есть нюансы
Завернут порю так, что просто неприятно
Где нога твоя, его где – не понятно
И что обидно – позы эти все при честном народе
И ты лежишь как кролик у удава в пищеводе
А вокруг кричат все, хлопают в ладоши
Даже смех с трибун какой-то не хороший
Вот кому-то во втором ряду неймется
Поднажми – орёт – давай, давай, сдаётся!
А ты лежишь, секундочки считая
И о времени, наступит что, мечтая
Как однажды на трибуне сидя
Будешь весел, как других ломают видя
Но, вот закончилась борьба – а всё одно и то же
Все по-прежнему тебя хотят впечатать рожей
Я по привычке вниз – там поспокойней, вроде.
Но и там всё те же позы… да при честном народе…
Как-то на средь юношей Минпросе
Подсушился я, пятёрку сбросил
И в первый круг попал я на грузина
За него болеют: папа, мама, дядя,
дед, четыре сына
Сели вкруг ковра они всей саклей
Хором все кричат – «Брдзола, Ираклий!»
Понимаю – плохо моё дело
Ща меня он обовьёт умело
И прощай тогда Минпрос,
кроссовки до свиданья
Двухрублёвое прощай моё питание
Я ведь не волшебник, не кудесник
Младший сын его почти что мне ровесник
Нет, уважение я к его семье питаю
Но нельзя мне без Минпроса, точно знаю
А потому решил – пускай помру
Но ущемлю его лохматую икру
Знает он чего стараться ради
Ради папы, мамы, деда, сыновей и дяди
Эх, судьба едрёна жеребьёвка
Ну, не подкачай моя сноровка
И когда судья немножко свистнул
На меня взглянув вдруг с укоризной
Он взревел и двинул наобум
Словно скорый поезд на Батум
Но видали пострашнее испытанья
Жизнь тускла без двухрублёвого питанья
Я зажмурился и на руке его повис
И между ног нырнул куда-то вниз
Словно многотонная труба
Загудело: «Чтой-то за борба!»
А Ираклий гордо бросил взгляд
В самый шумный в самый первый ряд
Там на нас взирают, усы гладя
Папа, дед, четыре сына, дядя
И ещё какой-то аксакал
Ему рукой Ираклий помахал
И пока судья вдыхал, чтоб свистнуть
Я коленки изловчился стиснуть
Поднатужился и глубоко залез
Обняв подмышкой волосатый ахиллес
Все кричат – «Ираклий, не сдавайся!
Не лежи там, в стойку поднимайся!
Судья! Зачем свисток так поздно дунул!
Когда красный ногу туда всунул»
А Ираклий на табло печально глядя
На маму, папу, сыновей, на деда, дядю
И на свою чуть посиневшую ногу́
Заорал вдруг – «Больно! Больше не могу!»
До сих пор, глаза я закрывая
Эту драму будто вновь переживаю
Как сейчас стою я грустно глядя
На папу, маму, сыновей и дядю
Как за ними с сумкой на плечо
Хромает грустно юный их бичо.
И у всех один в глазах вопрос:
Когда ж Ираклий разорвёт Минпрос?
