Необходимость тактильного контакта малыша и взрослого в 1960-х годах наглядно доказали опыты Харлоу с детенышами обезьян. Эти опыты подробно описаны во многих источниках, поэтому здесь я приведу лишь краткий их обзор.

Психолог Гарри Харлоу забирал новорожденных детенышей макак-резусов у матерей и помещал их в клетку с двумя искусственными «матерями». Обе были изготовлены из дерева и проволоки и снабжены обезьяньими масками. В одной были встроены соски, через которые поступало молоко, другая была без молока, но обита махровой тканью. В ходе экспериментов детеныши время от времени кормились у «матери» со встроенной бутылочкой, но все остальное время проводили, уцепившись за ту, которая была обита тканью. Таким образом, он эмпирически показал, что, хотя новорожденным детенышам приматов требуется пища, потребность в комфорте для них еще важнее.

Что еще значимее, эти лишенные матерей детеныши макак вырастали социально неадаптированными и сами становились неумелыми матерями; они были не способны привязаться к своим детенышам (некоторые даже убили своих детенышей, другие были к ним равнодушны и лишь немногие проявляли заинтересованность), потому что сами никогда не устанавливали связь со своими матерями. Доктор Харлоу и другие пришли к выводу, что для приматов связь с кормящей матерью является неотъемлемым условием здоровья и нормального развития и моделью, по которой животное строит все прочие отношения привязанности[2].

Харлоу выступил с докладом, который назвал «Природа любви» и который стал классикой: «Мы не удивились, когда обнаружили, что комфорт, который приносит контакт, является базисом таких переменных, как привязанность и любовь, но мы не ожидали, что он полностью заслонит такой фактор, как питание; действительно, различие оказалось настолько большим, что заставило предположить: главная функция кормления – обеспечение частого и тесного телесного контакта детеныша с матерью…»

«На ручки» как удовлетворение потребности в безопасности – вероятно, одна из основных причин, по которым высаживать детей желательно только с рук. Не бывает «высаживания на горшок»! В крайнем случае, если уж именно это окажется вашей высаживательной позой, во время сидения ребенка на горшке поддерживайте с ним постоянный телесный контакт, например держите за руку, но не оставляйте его сидеть на горшке в одиночестве в туалете.

Татьяна, мама Анюты:

История нашего ГВ чего только не насчитывает. Уже на второй день я в слезах сидела с орущим ребенком на руках, который толком не брал грудь. «А что вы хотели, у вас плоские соски», – сказали мне в роддоме. Был и лактостаз с температурой, и какое-то безболезненное уплотнение, с которым пришлось бежать на УЗИ, и болезненное уплотнение, которое пришлось расцеживать, и закупорка протока в бегунковом возрасте, когда я уже ничего такого не ждала.

Но все бы ничего, если б не отказ. Из-за этого я вспоминаю младенчество своей дочки с ужасом… И с облегчением, что это кончилось.

Это началось в три дочкиных недели. Сначала по разу в день, вечерами. Но потом все хуже, все чаще. Она немного сосала и принималась орать. И грудь больше не брала, приходилось успокаивать, качать и снова предлагать. И так каждый день. Сначала я отнеслась к этому довольно философски: думали на колики, на лактационный криз, на дочкину лень «добывать» молочко между приливами. Но ничего не подтверждалось. Стала читать о таком в Интернете, нашла советы поменять позу и выбросить пустышки. К четырем дочкиным месяцам мои силы и выдержка кончились. Теперь истерики начались у меня: я думала, что ребенок меня не любит, не хочет со мной быть, не успокаивается со мной, а, наоборот, только нервничает. Иногда она выгибалась на моих руках, а в кроватке успокаивалась. Везде писали, что только у матери ребенок чувствует себя спокойно, что быть на руках у мамы – самое естественное и желанное. Но у нас это было не так.

Дополняли картину рассказы моей мамы про то, как я в четырехмесячном возрасте не стала брать грудь и меня перевели на смесь, и «ничего, вон какая выросла». Мне хотелось покончить со всем этим, и единственным выходом я видела переход на ИВ.

С последней надеждой я написала в группу поддержки ГВ. Уже не в первый раз отвечала на вопросы о сосках и пустышках, не надеясь особо на помощь. А вот вопрос консультанта: «Кушает ребенок в памперсе?» – поставил меня в тупик. Это тут при чем? Ну да, в памперсе, и что? Связь неочевидна, правда? Мне терпеливо объяснили: ребенок может беспокоиться потому, что просто хочет писать. После разъяснений решили попробовать, понаблюдать. Терять-то уже нечего. Сняли памперс (как приятно обнимать не мешок, а теплую и родную попу). Как только начала беспокоиться у груди – руки под коленки, грудь «в зубы», подержали над тазиком, пописали! Кричать стала меньше. Вроде. Через несколько дней еще меньше. Уже полегче жить. И так постепенно, день за днем, жизнь наша стала налаживаться. Мне не верилось, что ребенок может спокойно лежать и кормиться. Уже одно это был кайф.

Сейчас этот отказ вспоминается как страшный сон. Я очень рада и даже немножко собой горжусь, что все у нас получилось. А я поняла, что стоит не только все делать «правильно», как где-то написано и кто-то сказал, но прежде всего прислушиваться к своему ребенку.

Высаживание – одна из пяти потребностей малыша. Их всего пять. Да, это важно. С взрослением ребенка потребностей становится больше, и примерно к году высаживание замещается приучением к горшку.

Почему-то меня часто спрашивают, можно ли не придерживаться принципа естественной гигиены. Разумеется, я знаю чудных, умных и здоровых детей, а теперь уже часто и взрослых, выращенных в подгузниках. Однако странно, что этот вопрос задается мне. Поскольку советов «плюнуть и надеть подгузник» и без меня достаточно, давайте попробуем придерживаться другой линии: что делать, если вы все-таки хотите снять подгузник и научиться обходиться без него.

Я многократно пыталась найти врачей, исследующих проблемы высаживания. Признаться, выходило это у меня из рук вон плохо, чаще всего я получала ответ: «Что прикажете исследовать?» или же: «В чем проблема?» Вопросы естественной гигиены лишь немного затрагивают вопросы медицины, гораздо ближе соприкасаясь с психологией.

На одной из презентаций моей первой книги я познакомилась с врачом-неврологом Георгием Арчиловичем Каркашадзе, заведующим лабораторией неврологии и когнитивного здоровья ФГАУ НМИЦ здоровья детей МЗ РФ, а также функционирующей на этой базе Академии когнитивного здоровья, в которой лечат детей с нарушениями поведения и развития.

Он проявил горячий интерес к моей работе, однако термины, в которых мы объяснялись, очень сильно расходились. В материалах, написанных его исследовательской группой, не было ничего про улавливание сигналов и потребности малыша.

Ученые лаборатории неврологии провели два небольших исследования, результаты которых изложены в статьях[3]. Основной мотив – оценка проблемы позднего отказа от подгузников с точки зрения здоровья ребенка. Психологами внутри группы и некоторыми педиатрами озвучивалась позиция раннего приучения к горшку, другие специалисты, к числу которых отношусь я, – сторонники более гибкого варианта, но ни в коем случае не позднего обучения, как за границей.

Свою личную позицию, сформированную на клиническом опыте и системе психоневрологических знаний Георгий Арчилович представил в виде нескольких постулатов.