Черт возьми, это ведь он!

– Кушать не хочешь? – спросил он меня, положив на кровать мои вещи и белье.

– Нет. Ты хочешь, да? Там пицца осталась внизу…

Кирилл молча покачал головой и слабо, но по-доброму улыбнулся.

– Уезжаешь?

Он пожал плечами и с ощутимой грустью усмехнулся.

– Это всё так… Катя, это немыслимо. Я в принципе много не говорю, но здесь вообще слов не подобрать. Что это и…

– Я ничего не прошу у тебя. Не надо объяснять мне что-то, я и так все понимаю.

– Что ты понимаешь?

– Это всё, – с нервной улыбкой оглядела я комнату, – можно обозначить одним матом. Одним словом. Не знаю, как это произошло. Вообще всё! Не только то, что здесь было. А с самого начала.

– Я хотел. Не приехал бы сюда, если бы не желал снова тебя увидеть… Но есть вещи, которые я пока не могу себе объяснить. Во сколько поезд?

– В три. – Хотела добавить слова протеста, мол, не стоит меня провожать и всё такое, но в ту же секунду поняла, что Кирилл и подумать о таком не смел. Я прикусила язык. – Иди вниз. Я оденусь и спущусь.

Кирилл молча кивнул и всё с той же импульсивной резкостью спустился на первый этаж, а я же, погруженная в собственную пучину самых необъяснимых мыслей, небрежно одевалась, не в силах увести взгляд от крошечного темного вкрапления на светлом полу. Ко мне неизбежно подкрадывалось чувство утраты. То неприятное ощущение, когда опаздываешь на рейс или забываешь в номере отеля что-то очень важное, а вернуться уже не можешь. Я тряхнула головой, расправила низ туники и на выдохе спустилась на первый этаж.

Он стоял лицом к широкому окну, и мои глаза не упустили возможность хотя бы пару секунд полюбоваться видом его точеной и крепкой фигуры. Но вдруг Кирилл обернулся и оглядел меня поспешным, но теплым, как летняя ночь, взглядом.

– Всё хорошо?

Я кивнула, остановившись на последней ступеньке. Потом со странным порывом спрыгнула на пол и подошла к столу, чтобы налить в стакан воду. Внезапно крепкие руки обхватили меня со спины и прижали к твердому, но чертовски горячему телу.

В этой колющей тишине я едва не подавилась от переизбытка нахлынувших на меня чувств. Мои челюсти сжимались, мышцы лица ныли, ведь я так старалась не заплакать от этой убивающей меня безысходности. Я знала, что потеряла свой шанс восемь лет назад. Я понимала, что человек, о котором вселенная не давала мне забывать, больше никогда не обнимет меня вот так, потому что я всего лишь оставшийся без внимания малюсенький момент из прошлого, не более. Мы поговорили вчера, мы смотрели друг другу в глаза и оба понимали, что ничего изменить уже невозможно.

Возможность быть с этим человеком навсегда для меня утеряна.

– Я хочу обнимать тебя так, – прошептал Кирилл. Он уткнулся носом в мои волосы и громко задышал. Потом усмехнулся.

Ничего не ответив, я просто развернулась к нему и крепко обняла. Мои пальцы впивались в его шею, нос жадно вдыхал самый теплый и уютный запах на свете, а мое сердце то замирало, то вдребезги разносило грудную клетку.

– Напиши мне, пожалуйста, когда сядешь в поезд.

Я промолчала.

– И когда приедешь в Тюмень.

Я усмехнулась.

– Твой запах – теперь мой самый любимый.

Глубоко-глубоко я заревела.

На станции в Екатеринбурге поздно ночью выходит моя деловая соседка. Когда шлейф её сладкого парфюма исчезает из купе, я закрываю дверь на щеколду и отключаю авиарежим в телефоне. Через несколько секунд на дисплее загораются уведомления из «Инстаграм», «Вайбера» и ставшего таким родным WhatsApp. Пять часов назад я всё же написала Кириллу сообщение, хотя совершенно не видела в этом никакого смысла. Зачем ему знать, что я уже в поезде? Чтобы лишний раз не додумывать, а не прибил ли меня какой-нибудь таксист и не закопал в лесу? Я не стала дожидаться ответного сообщения, хотя видела, что статус Кирилла был «В сети». Включив авиарежим, я с жгучей, как самая термоядерная горчица обидой, отвернулась к стенке и пролежала так, пока поезд, наконец, не сделал длительную остановку здесь, в Екатеринбурге.

«Хорошо. Надеюсь, купе женское?»

Я усмехаюсь.

Опять сообщения. Снова буквы создают слова, которые не удастся услышать. Мои глаза закрываются, а мозг ставит пластинку с голосом, который я хочу слушать вечно.

«Я хочу обнимать тебя так».

Челюсти сжимаются. Невозможность получить то, что до крайней степени сумасшествия жаждет тело и разум – разрушает, губит, убивает. Тут же сыпятся сожаления, обиды, жалость к самой себе, а чувство вселенской несправедливости визжит в центре этого жуткого хаоса, что творится во мне сейчас.

«Катюш, спасибо, что ты приехала. Спасибо, что ты есть… Мне нужно время, чтобы всё это осознать и принять что ли. Я не знаю пока, как это сделать. Я многое сказать тебе хочу, но не могу, понимаешь? С тобой я не узнаю себя… Это сложно объяснить. Ты к моей жизни плюс 20 лет прибавила! Я знаю, есть вероятность, что нам придется прекратить общение, но я не хочу, чтобы это случилось. Я не хочу, чтобы это было навсегда… Я хочу знать, что ты, как ты, где ты? Всё, что между нами – какое-то странное, нереальное. Я не могу слов подобрать, потому что никогда прежде даже подумать о таком не смел. Ты космос мой».

Меня обдает теплом. Глаза вновь и вновь проходятся по буквам, а сердце то колотится, то замирает. С этим человеком оно работает именно так.

«Как ты? Думаю о тебе».

Новое сообщение заставляет замереть. Я и подумать не могла, что когда-нибудь буду чувствовать это сладкое волнение, щекочущее кожу, от простой переписки. Хотя, нет. Это не простая переписка. Все это вообще не просто.

«Тоже думаю о тебе. Остановка в Екб».

«Приедешь домой – сообщи мне, пожалуйста. Обнимаю тебя».

«Прижимаюсь».

Я вновь ставлю авиарежим, боясь сама не зная чего. Возможно собственной импульсивности, что может заставить меня написать то, что ему знать не следует.

«Я была дурой! Черт, Кирилл, просто конченой дурой! Из-за моей трусливости и эгоизма я украла восемь лет жизни у человека, который все эти годы пытался примириться с моей вредностью. Я лишила себя и его возможности быть счастливыми! И я упустила тебя».

Для встречи с Ирой мне понадобилось несколько дней. Она звонила мне, интересовалась делами, самочувствием и предлагала пройтись по магазинам. Полагаю, она и без моей помощи выбрала бы для себя прекрасную осеннюю шапку, однако не в этот раз. Я понимаю, что её катастрофически интересует причина, по которой я нежданно-негаданно отправилась в Пермь, а меня саму буквально разрывает от эмоций и чувств, которыми нужно с кем-то поделиться. Мне это действительно нужно и прежде всего для собственного здоровья.

Мы встречаемся в огромном торговом центре, ходим из одного бутика в другой, пока Ира не находит ту самую вязаную шапку с бело-серым пушистым бубоном, которая так идеально подходит к её новому пальто. После покупок, как и всегда, мы усаживаемся в каком-нибудь заведении и обедаем, пьем ароматные чаи и болтаем о… Привычные темы сегодня вообще не будут затрагиваться, потому что есть одна – чертовски сумасшедшая.

С Ирой мне легко говорить о Кирилле. Точнее, я рассказываю обо всем, что с ним связано, а она только глазами хлопает и есть забывает.

– Охренеть. Просто… Охренеть! – ахает она в изумлении. – Черт… Знала бы, что такое будет, так вино бы заказали!

Я хмыкаю и опускаю глаза в свою тарелку с остывшей пастой.

– То есть, ты хочешь сказать, что все эти годы этот парень из твоей головы не вылазил?

– Нет, он вылазил, конечно, но незамедлительно возвращался.

– Черт! – снова ахает подруга. – Я тут думаю, что моя личная жизнь – полнейшая засада, а тут такое! Божечки, ты все эти годы любила его?!

– Никого я не любила! Просто помнила о нем и всё.

– И почему же ты о нем помнила? – сощуривается она. – Я без всякого, просто ответь: зачем ты искала его страницу в день своей свадьбы?