Барроу проигнорировал вопрос.

– Послушай, если ты так и не нашел или не сумел удержать гувернантку, кто станет заботиться о девочках?

– Одна из служанок. Хэтти, наверное.

Стоило ему это произнести, как сверху донеслись визг и вопли, а потом раздался топот вниз по лестнице.

В дверях показалась Хэтти – волосы растрепались, фартук висит клочьями.

– Мистер Рейно! Мне очень жаль, но ноги моей в вашем доме больше не будет.

Он остановил ее.

– Довольно, Хэтти, ни слова больше. Полный расчет и письмо с рекомендациями получите утром.

Пробормотав слова благодарности, служанка исчезла.

Услышав, как парадная дверь с шумом захлопнулась, Чейз упал в кресло и закрыл лицо руками. Планы на вечер рухнули.

– Ну вот опять, – заметил Барроу. – Все тот же тоскливый вздох.

Вдруг в прихожей звякнул колокольчик.

– Я сам открою. – Чейз поднялся. – Не уверен, что в доме еще остались слуги, которые сделают это.

Он распахнул дверь – на пороге стояла мисс Александра Маунтбаттен, промокшая до нитки, с темных волос капала вода.

Он старался не опускать глаз, но все же потупился. Может потому, что его заботило ее здоровье? Конечно, если под здоровьем подразумевать грудь.

Ему даже удалось рассмотреть соски. Хотя что в этом удивительного? Он провел достаточно много свободного времени, размышляя о сосках. Эта часть женского тела была, пожалуй, самой волнующей.

Под корсажем мисс Маунтбаттен соски выглядели твердыми, как жемчужины. А цветом, вероятно, красные, как рубины. Может, розовые, как топаз или бледный аметист?.. Нет. Учитывая, что у нее черные волосы, соски скорее всего темные, как полированный янтарь.

Услышав дробь, которую выбивали ее зубы, Чейз снова поднял на девушку глаза. Господи, он действительно омерзителен, как она отозвалась о нем утром, и даже хуже того – ни внимания, ни сочувствия.

Мисс Маунтбаттен прикусила нижнюю посиневшую от холода губу.

– Место еще не занято?

Чейз не стал медлить.

– Сколько вы хотите?

– Десять фунтов в неделю. И сто фунтов единовременно, как только ваши воспитанницы уедут в школу.

– Пять фунтов в неделю, – возразил он. – И двести, как только я отошлю их в школу.

– Еще одно. – Из-под влажных ресниц Александра посмотрела на хозяина дома, их взгляды встретились. – Я хочу пользоваться вашим телескопом. Тем, что стоит в вашей…

Скрестив руки на груди, Чейз прислонился спиной к двери.

– Пещере похоти?

– Да.

А он-то подумал, что предложил ей астрономическую сумму. Хотя эта штука ему без надобности.

– Согласен.

Она шмыгнула носом.

– Я приду завтра утром.

Чейз схватил ее за руку, когда она повернулась, чтобы уйти.

– Ради бога! Зайдите, хотя бы чтобы согреться.

«Я тебя согрею», – подумал герцог и тут же отбросил эту неожиданную мысль – он ведь не прыщавый юнец. Тем более что теперь, когда девушка работает у него, таких мыслей у него возникать не должно. Он ведь может вести себя благопристойно.

– Спасибо, но мне нужно собрать вещи.

Она пошла прочь, оставляя за собой мокрые следы. Чейз оглядел холл в поисках зонта и не нашел его. Плаща здесь тоже не было, все-таки на дворе лето.

Выругавшись, с пустыми руками он выскочил из дома и бросился за ней.

– Мисс Маунтбаттен, подождите!

Она обернулась.

– В таком виде нельзя ходить по улицам. – Он сорвал с себя сюртук.

– Я не могу это надеть.

– Можете и наденете. – Чейз накинул сюртук ей на плечи и плотно запахнул.

Она была такая маленькая, что полы доставали ей до коленей. Зрелище одинаково комичное и жалкое.

– Но…

– Да-да, я знаю, вы у нас командир. Гувернантке это только на пользу. Но я ваш работодатель уже целых две минуты. И поскольку я плачу вам, будьте добры, делайте то, что вам говорят. – Застегивая пуговицы сюртука, он продолжил: – Я помню, с каким проворством вы упорхнули от моего предложения этим утром, но потом с вами явно случилось что-то из ряда вон, если вы поменяли решение. Будь я славным малым, обязательно поинтересовался бы, что же все-таки произошло, однако, считая себя эгоистичным мерзавцем, собираюсь в полной мере воспользоваться вашими стесненными обстоятельствами.

Он застегнул все пуговицы до единой и стоял, разглядывая девушку. Вид у нее был как у промокшей насквозь сосиски, запеченной в тесте.

Промокшая, сбитая с толку сосиска в тесте с гладкими, черными как смоль волосами, которые на ощупь должны быть похожи на атласную ленту, текущую между пальцами.

Точно! Он вернулся к главной теме.

– Мне в доме нужна гувернантка. И не обычная гувернантка, мисс Маунтбаттен. Мне нужны вы. Именно поэтому я считаю, вам нельзя идти домой под дождем, чтобы не подхватить простуду.

– Но это не…

– Я настаиваю. Самым решительным образом.

Девушка растерянно заморгала.

– Ладно.

Ну наконец-то! Она согласилась с его требованиями и двинулась вперед по тротуару, потом, свернув за угол, исчезла из поля зрения.

Возвращаясь в дом, Чейз вдруг обратил внимание на неожиданно возникшее в нем ощущение. Вернее, на отсутствие ожидаемого ощущения. Мисс Маунтбаттен появилась перед его парадной дверью промокшая до нитки, а на него на улице не упало ни единой капли.

Он посмотрел на небо. Странно… В вышине над ним только стрижи носились стаями да оранжевые полосы света предвещали наступление сумерек.

И никакого дождя!

Чейз задумался, припоминая: дождя не было целый день.

Вернувшись домой, Александра осторожно сняла сюртук мистера Рейно и повесила его на плечики, чтобы окончательно не испортить. Ткань пахла мятой и сандаловым деревом, когда герцог накинул сюртук ей на плечи, а теперь от него разило Темзой.

После ванны она надела свежую рубашку, чистое платье и пошла на запах бисквитов, доносившийся из кухни. Слава богу, у нее есть Никола и только что испеченные бисквиты.

Алекс села к столу и положила голову на скрещенные руки.

– Привет, Ник.

Подруга как раз вытаскивала из печи противень с бисквитами. Сдобный, сдобренный лимоном запах наполнил кухню.

– Господи, что, день уже кончился?

– Боюсь, что да. – Алекс подняла голову. – Ты помнишь того Повесу из Книжной Лавки?

– Повеса из Книжной Лавки? – Никола нахмурилась. – Это ведь не название романтической поэмы? А то я бесполезна в таких вещах.

– Нет, это человек. Мы встретили его у Хэтчарда прошлой осенью. Я держала на одной руке стопку твоих книг, а другой листала свою собственную. Он налетел на меня. Я вздрогнула и все уронила на пол. Тогда он помог мне собрать книги.

Разложив бисквиты на блюде, Никола поставила его на стол.

– Высокий, – напомнила Алекс. – Каштановые волосы, зеленые глаза. Прекрасно одет. Красив. Флиртует с готовностью. Мы все тогда решили, что он, должно быть, жуткий повеса. Пенни потом издевалась надо мной несколько месяцев… Ты должна была запомнить его.

Никола пересела в кресло и задумалась.

– Может, и вспомню. Я тогда покупала книги по естествознанию?

– По кулинарии и римской архитектуре.

– Хм… – С бисквитом в одной руке и с книгой – в другой Никола уже углубилась в свои мысли.

Смирившись, Александра тоже взяла бисквит и откусила кусочек. В этом была вся Никола. Она избавлялась от ненужной информации как от балласта. Ей требовалось свободное умственное пространство, чтобы не только помещать туда как можно больше фактов и теорий, как казалось Алекс, но и разрабатывать свои собственные.

Когда Никола сосредоточивалась, она забывала обо всем. Могла не заметить, как проходят часы и дни, если бы не запах сгоревших бисквитов с кухни или кукования двадцати трех…

Тут как раз и началось. Звоном, боем, скрипом и хрипом разразились часы, которые стояли, висели, лежали – даже танцевали! – по углам всего дома.

Шум, производимый ими, не мешал Александре. Часы Николы были единственной причиной, из-за которой она соглашалась жить в таком месте, как Блум-сквер. В обмен на комнату, предоставленную ей подругой, в расположенном в Мейфэре особняке, который достался той по наследству, Алекс следила за ее часами. Бой, производимый ими, был достаточно силен, когда они отбивали час в унисон… Но если синхронность хода часов нарушалась, грохот мог длиться целую вечность.