Мало кто заходил в ее убогую лачугу до ее смерти.

Прошло пять дней, прежде чем оголодавшие кошки не начали поедать свою хозяйку. Уолтер был должным образом уведомлен о ее кончине.

Последние годы они почти не общались. Брат и сестра выбрали полярно противоположные жизненные пути. Ее путь отличался степенностью, простотой и рутинностью, в то время как его был полон хаоса и анархии. Множественные злоключения Вальтера, вызванные в основном злоупотреблением наркотиками и алкоголем, привели к разрыву отношений с матерью и отцом. Он был вычеркнут из завещания и с ним прервали всякое общение из-за одного последнего, судьбоносного пустяка, случившегося в святки 1965-ого года. За обеденным столом сильно перебравший Уолтер объявил, что решил справить нужду. Это была его реакция на отнюдь не позитивную дискуссию, инициированную его сестрой относительно его сомнительного образа жизни.

Далеко не случайно большая часть дымящейся, темно-желтой мочи попала на его сестру, и у той случилась истерика. Тогда отец ударил Уолтера в первый и последний раз. В детстве его часто шлепали, как и большинство детей той эпохи. Но это первое соприкосновение отцовского кулака с юношеским носом Вальтера и последовавшее вслед за этим эффектное кровопускание провели между ними черту, навсегда разъединившую их.

Последующие рождественские праздники для Уолтера состояли преимущественно из бессмысленного гнева, одинокого саможаления и ненависти. Все это смывалось, конечно, с помощью бутылки крепкого и дешевого пойла.

У Уолтера было несколько оправданий своим действиям и сползающей в пропасть жизни.

Он был художником. В основном, художники были по своей природе безрассудными, задиристыми и неординарными. И, как правило, крепко пьющими. Публичные действия вдохновленного художника можно простить, если они питают произведение потенциально значительной исторической ценности и красоты.

Уолтер с иронией воспринял решение родителей завещать имущество его сестре. Он не был удивлен ни капельки.

Она была тоже бездетной, и вскоре после кончины родителей стала печально известна как "Ислингтонская кошатница". В итоге семейный дом был унаследован той самой сворой одичавших кошек, которые объели наиболее мягкие и мясные части с их почившей благодетельницы. Дополнительным ударом было то, что своей кончиной она заработала больше славы, чем непризнанный художник Уолтер за всю свою жизнь.

Горестно фыркнув, Уолтер вновь собрался с мыслями и переключил внимание на картину. На свой шедевр. Окунул тонкую кисточку в цветное месиво на палитре, зажатой в свободной руке. Круглые очки в тонкой оправе сидели почти на самом кончике носа. Уолтер прищурился, добавляя портрету очередную крошечную деталь. Он то и дело поглядывал в высокое зеркало, стоящее справа от холста, внимательно изучая отражение. Автопортрет, хотя и являлся произведением истинного таланта с заостренным вниманием к деталям, но обладал странно тревожным качеством. Общий красноватый оттенок придавал изображению адскую атмосферу. Но Уолтер предположил, что это - неизбежная неотъемлемая часть, сопутствующая его творению и замыслу. Чистый холст, некогда натянутый на крепкую деревянную раму, был украшен щедрым слоем крови.

Крови Уолтера.

Объяснение в виде алхимического процесса было изложено в редкой книге "Алхимия и колдовство", известной еще под названием "Дьяволист", каким-то образом попавшей Уолтеру в руки.

Он обнаружил ее совершенно случайно, в пьяном исступлении, бросив литровую бутылку из-под водки в стену арендуемой им комнаты. Стеклянная бутылка не разбилась, а лишь пробила в тонкой штукатурке дыру. Горлышко торчало горизонтально из узкого отверстия в стене. Уставившись на бутылку, Уолтер в ярости закричал. Затем вырвал ее из стены и разбил о кирпичную кладку более прочной несущей стены, находившейся напротив. Но, даже пребывая в сильно пьяном и возбужденном состоянии, он обратил внимание на запах. Тот просочился в комнату, наполнил ее мерзким, приторным смрадом. Уолтера вырвало. Его выворачивало, пока не стало жечь в груди, а в кишках не запульсировало. Изначально Уолтер предположил, что источником запаха может быть просто смердящая плоть разлагающегося животного, погребенного под гипсокартоном. Какой-нибудь птицы, например. Либо, если более внимательно изучить его среду обитания, дохлой крысы. К своему ужасу, Уолтер обнаружил, что смрад имеет фантастически отрезвляющие свойства, и приступил к неприятной задаче по извлечению из темной дыры проклятой разлагающейся твари. И кое-что нашел. Уолтеру пришлось расширить отверстие, чтобы извлечь источник зловония во всей его красе. Его пальцы коснулись мягкой кожаной обложки. Обнадеживающие фантазии об обнаружении скрытого сокровища - возможно, коробки с безделушками - разбились после извлечения находки на свет. Уолтеру показалось, что древний фолиант завернут в кожу. Пока он не увидел веко. И что-то похожее на губу. Сильно растянутое и покрытое огромным количеством отпечатков пальцев. Два располагавшихся на задней стороне книги уха служили креплениями для обложки из человеческой кожи. Высушенной и обработанной как высококачественная шкура.

Уолтер без колебаний бросил жуткую обертку в мусорную корзину. Книгу он оставил себе.

Уолтер слышал истории о безумных каракулях Бенвенуто Челлини. Почтенный итальянский средневековый скульптор, который после случайной встречи с одним некромантом, проявил кратковременный интерес к черной магии. Кульминацией мимолетной страсти Челлини была скудная публикация тонкого энциклопедического справочника по практическому и теоретическому использованию черной магии. Эта книга стала почти легендарной из-за своей редкости, благодаря тому, что была раскритикована церковью как сатанинская, и во время охоты на ведьм из ее копий получилось несколько хороших костров. Единственный существующий в настоящее время "известный" экземпляр был, предположительно, спрятан по приказу Ватикана в тайник.

И теперь у Уолтера тоже была копия.

Потратив огромное количество времени на перевод (раньше ему не доводилось изучать язык, который как он определил, был латынью), Уолтер стал подумывать, как лучше использовать этот почти мифический "справочник". Он мог бы заработать пару фунтов, продав его антиквару. Возможно, больше, если выставит его на аукцион. Но чем больше он переводил и понимал, тем сильнее его разбирало любопытство. Что если эта колдовская книга работает? В конце концов, это был святой Грааль заговоров и заклинаний.

Выполнив условия, изложенные в "Дьяволисте" (они состояли из высказываний вслух на языке, который Уолтер не смог точно определить, и надеялся, что произносил странные слова правильно, декламируя их фонетически), он приступил к созданию своего шедевра. Мифический фолиант гласил, что по выполнении всех соответствующих инструкций, создатель портрета получит этот образ, лицо и тело в вечное пользование. Уолтер мог бы выбрать совершенно новое лицо и характер. Но опасаясь, что это будет слишком странно, он решил использовать собственное, знакомое лицо. Не обладая снимками себя в молодости, Уолтер решил работать по отражению и по памяти, рисуя себя сильным и красивым двадцатилетним юношей. Для Уолтера, это оказалось сложнее, чем представлялось изначально, и он кропотливо трудился над отрисовкой добрых пару месяцев. Отложив кисть, Уолтер стал восхищаться работой.

Дотошный в мельчайших деталях, Вальтер почти что закончил то, что было его лучшим творением.

Он закурил сигарету и отвел взгляд от картины. Женщины. В его мыслях они стояли на первом месте. Когда-то он был сердцеедом, но к несчастью, возраст не пощадил его.

У него уже как минимум год как не было эрекции. Это было последним ударом по его дряхлеющим телу и душе. У него не осталось никого, кроме Марджери. Она была его домработницей и текущим объектом вожделенья. Неряшливо одетая, пятидесятилетняя женщина плотного телосложения. Еще недавно он даже не посмотрел бы в ее сторону, а теперь она на практике доказывала, что он действительно утратил чутье. Его заигрывания были бесцеремонно отвергнуты. Но Уолтер, упрямый ублюдок, был настойчив. Возможно, когда все закончится, я трахну ее, - подумал он. Широкая, кривая ухмылка явила редкие пожелтевшие зубы, окруженные черными пустотами на местах отсутствующих. Он представил, как доводит ее до шумного оргазма. Юбка задрана, коричневые колготки разорваны, дородное, грубо загнутое на столе тело содрогается под его толчками. Ухмылка померкла, когда в фантазию просочился комичный образ его костлявой задницы и хилого, покрытого печеночными пятнами тела.