— Например… убить.

Она покачала головой.

— Нет. Ты бы уже сделал это, если бы хотел. Почему же ты тогда не поступил так ранее?

— Я хотел трахнуть тебя, — честно ответил я. — А теперь, когда я уже сделал это…

Она немного напряглась.

— Ты не хочешь повторить? — шепнула она низким и соблазнительным голосом.

— Хочу. Но, что я хочу сделать и что мне нужно сделать — это две разные вещи. И когда дело доходит до выбора, я всегда предпочитаю действовать в своих интересах.

— Ты не убьешь меня, — сказала она, выгнув спину таким образом, что ее соски коснулись моей руки.

— Ты так уверена в этом, — заметил я, снова чувствуя возбуждение от ее наглого поведения.

— Я на это надеюсь, — с улыбкой произнесла она. Я не мог не улыбнуться в ответ. Я обдумывал, рассказывать ли ей, что я никогда не собирался убивать ее? Сама мысль причинить ей боль казалась мне просто ужасной. Я безумно хотел трахнуть ее, притом неоднократно. Но… еще больше мне хотелось заботиться о ней. И для меня это было настолько странно, что вызывало мурашки по коже.

* * *

— Ты выглядишь напряженным.

Я снял туфли и посмотрел на Элли. Она стояла, прислонившись к кухонному столику. Я впервые увидел ее с тех пор, как оставил обнаженной и спящей в моей постели этим утром. И уже успел соскучиться.

Я, как обычно, занимался делами и отлучился загород, чтобы утрясти все детали. Потом я вернулся в город, о чем не рассказывал Элли. Интересно, чтобы она сказала на это? Меня тревожило, что я волновался об этом. Это не имело значения. Я сделал то, что было необходимо. А ее чувства не имели значения. Я пытался убедить себя, что в ней не было ничего особенного, чего я не смог бы купить за деньги. То, что она не должна была находиться здесь, заставляло меня желать ее еще сильнее. Но здесь было нечто большее, нечто, чего я не мог понять.

— Тяжелый день на работе? — спросила она, откусив кусочек клубники.

Она была в узких джинсах, которые плотно обтягивали ее округлую задницу. Элли наклонилась и шов джинсов впился в ее киску. Я облизал губы, страстно желая снова попробовать ее на вкус. Подняв взгляд, я увидел на ней черный топ. Он был свободным, не обтягивая ее формы, и скрывал под собой то, что осталось в моей памяти с прошлой ночи.

Девушка была просто восхитительной. Она была стройной и мускулистой, но все же имела женские формы. Грудь у нее была большая, с маленькими острыми сосками. Ее живот был плоским, но все же мягким и упругим. А узкая и сладкая киска находилась между длинными гладкими ногами. Глаза у Элли были ярко-зелеными, пленительными и дикими одновременно. Сегодня ее темные волосы были собраны в беспорядочный пучок. Мне хотелось разорвать заколку и провести пальцами по ее локонам. Она не накрасилась, впрочем, ей этого и не требовалось. Она выглядела такой неопытной и естественной, что я ничего не мог с собой поделать, признавая ее безусловную красоту.

— Подожди, — сказала она, поднимая руку. — Ты ведь не говоришь про работу, верно? Как ты вообще это называешь? Наркоторговля — это вообще работа? — Она пожала плечами. — Хотя это наверняка не имеет значения.

Она взяла еще одну клубнику. Ее пухлые губы обхватили сладкий плод и откусили кусочек. Я пересек кухню и схватил ее за талию. Глаза Элли расширились. Я подхватил девушку и усадил на стойку.

— Я никогда не говорю о работе, — прошептал я, а потом прижался к ее губам.

Они были мягкими, со вкусом клубники. И мне тут же захотелось большего. Я засунул язык ей в рот и нежно провел по зубам, коснувшись ее язычка. Она ответила на поцелуй, грубо и страстно. Отбросив клубнику на стойку, девушка обняла меня за плечи, отклоняясь назад и скользя попкой напротив моего члена. Я мог ощутить жар ее тела даже через джинсы. Я наклонился вперед, нагибая ее над прилавком. Ее руки скользнули вниз, и Элли застонала, упиваясь мной. Потом ее пальчики добрались до пистолета, засунутого за поясом брюк сзади. Она поколебалась, а мое сердце бешено заколотилось.

— Знаешь, — прошептала она, прикусив мою нижнюю губу, — тебе нужно достать для этого подходящую кобуру, — Она сжала пистолет, но не вытащила его. — Я видела несколько несчастных случаев, — Она осторожно вытащила пистолет из моих брюк. — У этих штук нет предохранителей.

Я неподвижно замер и с трудом сглотнул, четко осознавая, что она держала в руках заряженный пистолет. Затем выдохнул и прикрыл глаза, опустив голову, чтобы коснуться ее шеи. Элли задрожала, когда я провел языком по ее ключице.

— Мне бы очень не хотелось, чтобы твой член оторвало, — сказала она, скользнув рукой вниз и сжимая мой наполовину вставший орган. Она положила оружие на стойку, повернув его так, чтобы ствол не был направлен в нашу сторону. Я не смог удержаться от смеха.

— Ты видела, как отрывается член?

Она переплела наши пальцы.

— Ну, может быть я и не видела лично, но слышала о подобном. У меня была самая скучная работа, помнишь? Я наблюдала лишь за экраном компьютера или за потоком машин после церковной службы. Но на Рождество и Пасху все словно сходили с ума.

— У тебя жалкая жизнь, — посочувствовал я ей. — Работать в праздники.

— Тебя волнуют такие вещи? — Она выглядела удивленной.

— Почему бы и нет? — выгнул я бровь.

Она несколько раз моргнула и покачала головой.

— Наверное, я очень мало знаю о тебе… или о людях, подобных тебе. Я имею в виду наркоторговцев. Мне известна лишь одна сторона вашей жизни, как вы ведете свои дела. Кажется, иногда я забываю, что вы тоже люди.

Ее обезоруживающая честность поразила меня. Семья была важна для меня. Ведь я так много работал, чтобы поддерживать нашу репутацию. Мама часто говорила, что мне нужно было завести жену и детей. Как единственный сын, я должен был продолжить семейную линию.

Я бы никогда не признался в этом своей матери, — черт, я едва ли мог признаться в этом самому себе — но если бы у меня когда-либо появились дети, я не хотел бы, чтобы они жили такой жизнью. Но с другой стороны, я уже не мог представить, что у меня не будет денег. Время от времени мои мысли возвращались к перепрятанной пачке наличных. У меня было достаточно средств, чтобы обеспечивать себя и своих детей в течение многих лет до конца своей жизни.

— Что ты хочешь знать? — уточнил я.

— О боже, — усмехнулась она. — Все. Ты всегда хотел этим заниматься? Ты считаешь это профессией? Что произойдет, если ты захочешь уйти? Ты всегда подвергаешься опасности? Как ты обеспечиваешь свою безопасность? Ты раскрывал перед людьми свою личность? И я имею в виду перед обычными людьми, а не наркоторговцами.

Я рассмеялся.

— Ты задаешь слишком много вопросов, — Я взглянул Элли в глаза. Ей было искренне любопытно. Обычно я раздражался или даже злился, если кто-то задавал мне личные вопросы. Но я не думал, что смогу так легко разозлиться на Элли. Было в ней что-то невинное, что делало меня очень снисходительным по отношению к ней.

— Да, я считаю это профессией. Да, эта работа очень опасна. Я не раскрываю перед людьми ни свою личность, ни род занятий, если только в этом нет необходимости.

— А что если ты захочешь уйти? — снова тихо спросила она.

Я опустил глаза в пол и покачал головой, а потом снова взглянул на нее.

— Это не выбор, Элли.

— То есть ты застрял?

— Да, — честно признался я. Я настолько глубоко увяз во всем этом, что теперь просто не мог выбраться. Черт. Ей не нужно было этого знать. Я расправил плечи.

— Но я не жалуюсь. Оглянись вокруг. Я живу очень даже комфортно.

— Я могу это подтвердить, — согласилась она с улыбкой.

— Я рад этому.

Я грубо впился в ее рот, языком заставляя раскрыть губы. Когда мы прервали поцелуй, она уже задыхалась. Элли раздвинула ноги немного шире и отклонилась назад. Мои мысли переключились с семьи и будущего на ее влажную киску. Я обнял и снова поцеловал ее. Она застонала и потянулась к пуговице на моих джинсах.