— Слушайте, нам правда лучше уйти! — умоляюще пролепетал Ленни. — Ну мистер Бёрк!

— Спокойно, Леннарт, — работодатель улыбался — так широко и радостно, будто на его глазах происходило что-то очень забавное. — Ну не чудо ли?

Ленни хмуро кивнул. Охренительное, мать его, чудо.

— Ну что? — участливо осведомился мистер Бёрк, когда Харон подошёл поближе. — Магия работает, не так ли?

Гуль ошеломлённо уставился на свои руки — будто впервые их увидел. Ленни даже жалко его стало. Ну, почти.

— Да, понимаю: неприятно, когда подсознание берёт верх над сознанием, — Бёрк кивнул. — Но видишь, Харон, в глубине души ты уверен, что я действительно твой хозяин. А только это и имеет значение.

— Что тебе нужно? — глухо спросил он.

— Мне? Огневая поддержка, — работодатель пожал плечами. — Не больше, не меньше. Мисс Данфорд мне немало задолжала, видит бог…

Нет, бог точно ничего не видел. Потому что в этот самый момент чёртов упырь бросился на Ленни. Мистер Бёрк-то был под защитой контракта, а вот его многострадального адъютанта ничто не защищало. Ленни не успел ровным счётом ничего: ни выхватить пистолет, ни сообразить, что происходит, ни даже вякнуть: «За что?».

Харон задней подсечкой сбил его с ног. От удара спиной о землю у Ленни перехватило дыхание. Он судорожно попытался втянуть воздух в спавшиеся лёгкие — и снова опоздал: нога в армейском ботинке опустилась на его шею. Что Ленни успел, так это рассмотреть мелкие кусочки гравия, застрявшие в протекторе, и понять: вот оно, последнее зрелище в его жизни…

— Стоять! — рявкнул мистер Бёрк — за секунду до того, как подошва ботинка размозжила бы кадык Ленни. — Харон, прочь! Отойди от него! Это приказ!

Безуспешно хватая ртом воздух, Ленни поднялся на четвереньки — и его вырвало желчью. Кое-как он отполз в сторону, подальше от этого больного отморозка, который… тут Ленни вырвало ещё раз. Если бы мистер Бёрк хоть немного промедлил… Но он не промедлил. Он спас Ленни жизнь. Опять. И Ленни слабо представлял себе, как он этот долг будет отдавать.

— Харон, я-то думал, мы оба взрослые и вменяемые люди, — мистер Бёрк сокрушённо покачал головой. — Ладно, уточним кое-что. Ты не причинишь вреда ни мне, ни Леннарту ни при каких обстоятельствах. Это приказ. Без моей команды ты не имеешь права проявлять агрессию, только в порядке самообороны. Это приказ. И ты извинишься перед Леннартом. Это не приказ, а просьба. Но весьма настоятельная.

Гуль молчал.

— Хорошо, — мистер Бёрк тяжело вздохнул. Ленни ушам своим не поверил: хорошо? Да чёртов ублюдок его чуть на тот свет не отправил! — На сей раз спишем твою безобразную выходку на состояние аффекта. Но ты подумай вот о чём, Харон. Я ведь мог бы приказать тебе сделать то же самое с ней. Застрелить её. Или выпустить ей кишки, выколоть глаза, — и ты бы всё это сделал, понимаешь? Этими вот руками. И я от души надеюсь, друг мой, что у нас установятся здоровые деловые отношения, и мне не придётся прибегать к подобным мерам. Считай мою откровенность жестом доброй воли, если угодно.

Ленни пробрал мороз по коже. Что-то это было слишком уж жёстко, даже для такого ублюдка, как Харон. Зато вот теперь верзилу, похоже, проняло. Он замер, как громом поражённый — а Ленни пришла в голову внезапная, но достаточно своевременная мысль. Нашумели они тут порядочно, а до дома на холме не так уж далеко. Что если девчонка примчится сюда, и… Нет. Нельзя, чтобы она тут оказалась. Добром это не кончится.

— Мистер Бёрк, разве нам не пора? — с трудом прохрипел Ленни, ощупывая распухшее горло. — Место людное, а мало ли что ещё этому мудаку в голову взбредёт.

— Пожалуй, ты прав, — задумчиво согласился работодатель. — Только, Леннарт — впредь воздержись от некорректных высказываний. Это лишнее. И тебя это тоже касается, Харон.

Гуль кивнул. В нём что-то изменилось за эти несколько минут. И Ленни наконец понял, что: взгляд. Абсолютно мёртвый, отрешённый взгляд.

— Так-то лучше, — одобрительно сказал мистер Бёрк. — Мы направляемся в Парадиз-Фоллз. У меня там дела. Место это опасное, как ты, вероятно, знаешь, так что мне могут потребоваться твои услуги. Всё необходимое тебе снаряжение мы приобретём на станции Вильхельма, об этом не беспокойся. А если тебе понадобится что-то особенное, то у моего работодателя, полковника Отема, есть прекрасные связи в Кентербери. С его помощью я смогу достать для тебя всё что угодно. Мощное оружие, редкие медикаменты… Мы сработаемся, Харон, — мистер Бёрк похлопал убийцу по плечу. — Я приложу к этому все усилия. Но и ты меня не подведи. Ты ведь знаешь, какой будет цена ошибки.

Ленни с удивлением понял, что злорадствовать ему совсем не хочется. Понятное дело, Харон сам виноват. Да и вообще, ну здорово же, когда зарвавшегося урода вот так тычут мордой в грязь.

… И всё же вдруг напомнило о себе что-то давно забытое, из детства — когда неуклюжий малыш, Ленни-растяпа-дырявые лапы, стоял, с трудом сдерживая слёзы, над разбитой ёлочной игрушкой. И не в том же дело, что мама заругает, а старший братец Дерек и подзатыльник может отвесить сгоряча. Просто мир был лучше, пока игрушка оставалась целой и невредимой.

Мне будет этого не хватать, со стыдом и изумлением понял Ленни. Этого дома на кладбищенском холме, хрусткой свежести белья на ветру, уютного тёплого света, льющегося вечерами через порог. Этой позорной, противоестественной идиллии, когда девчонка выходила на порог, всматривалась вдаль, привстав на цыпочки, — и с радостной улыбкой бежала навстречу своему чудовищу. Или когда они в погожий день вдвоём возвращались из Ривет-Сити с набитыми рюкзаками — поклажу, само собой, тащил на горбу гуль, а девчонка гордо вышагивала рядом, неся в руках очередную книжку…

Да чёрт с ними обоими, сердито оборвал себя Ленни, поднимаясь на ноги — с третьей попытки получилось. Нашёл кого жалеть.

*

Он не вернулся.

За время, пока его не было, Эмили успела как следует прореветься, перемыть всю посуду (без особой на то необходимости — просто домашние дела хоть ненадолго да отвлекали от мрачных мыслей), в очередном приступе ярости разбить о стенку любимую кружку (ту самую, с «Корвегой»), оплакать и её заодно… Харону, видите ли, тяжело с этим смириться. Чёрт, ему тяжело? А ей-то каково? И она не может, как некоторые, хлопнуть дверью и уйти, потому что её проблема — так уж получилось — уйдёт вместе с ней.

Ближе к вечеру возмущение — да как он вообще мог оставить её одну вариться в этом кошмаре? — сменилось тревогой. Харон не трус и не подлец. И уж точно он не из тех ребят, что исчезают, подобно Дэвиду Копперфильду, едва подружка начнёт жаловаться на утреннюю тошноту. Он, конечно, злится сейчас, здорово злится. Но за полдня он успел бы привести мысли в порядок, что бы для этого ни потребовалось: напиться ли до невменяемого состояния, набить ли кому-нибудь морду, прошагать ли несколько десятков миль…

А значит, с ним что-то случилось, думала Эмили, беспокойно вглядываясь в густеющие сумерки. Что-то плохое.

Она бросила беглый взгляд на настенные часы. И начала собираться.

Походная одежда лежала в самом нижнем ящике платяного шкафа — с весны Эмили к ней не притрагивалась. И сейчас с досадой обнаружила, что джинсы, в которых она вернулась из Оазиса, вполне закономерно стали тесноваты. Футболка Сары Лайонс по-прежнему была Эмили впору, но она просто не смогла заставить себя её надеть: застарелые пятна крови так и не отстирались с белой ткани.

Так что Эмили ничего не оставалось, кроме как нацепить бронежилет прямо поверх домашней одежды — потрёпанных джинсовых шорт и старой майки Харона. Пристегнуть к поясу набедренную кобуру, на всякий случай перезарядить пистолет («Кольт» M1911А1, безотказная классика сорок пятого калибра — но боже, как же она всё-таки скучала по своему «Магнуму»). Подхватить с пола рюкзак, который она так и не удосужилась разобрать с прошлой вылазки — и выбежать в июльскую ночь.

Снаружи уже почти стемнело. Вид белых мраморных надгробий, рассыпанных по склону холма, всегда казался Эмили умиротворяющим — но не сегодня. Сегодня даже нестройный хор цикад в высокой траве, под который обычно так хорошо засыпалось, звучал как-то по-особенному. Зловеще.