– И в мыслях не было, Петр.

– Все эти вызовы в штаб, внеплановые медосмотры. Тебя куда-то переводят, Жос?

– Точно. В сводный отряд.

– Гарнизоном на какой-нибудь камень? – продолжает допытываться Васнецов.

Врать ему не хочется. Но я твердо решил идти до конца. Каждый раз я убеждаю себя, что это ради свободы. Ради нее не грех разок-другой переступить через себя.

Отвечаю уклончиво:

– Наверное.

Васнецов упрям. Сверлит меня пристальным взглядом.

– Куда именно?

Я отвожу взгляд. Мне вдруг понадобилось внимательно рассмотреть канал ствола на просвет.

– Не знаю.

– Не нравится мне эта возня.

– Хуже, чем в первой волне, все равно не будет.

– Я бы не был так категоричен.

Я быстро оглядываюсь по сторонам. Бойцы по соседству сосредоточенно склонились над разобранным оружием. Изо всех сил делают вид, что разговор им неинтересен.

– Петр, почему тебя это задевает? – довольно резко спрашиваю я.

Взводный сержант преувеличенно внимательно смотрит на руки Бонжана.

– Дейв, слишком много смазки.

– Я знаю, мой сержант,– удивленно отвечает новичок.– Я сниму излишки перед сборкой. Я всегда так делаю.

– Петр?

– Черт, да я просто волнуюсь за тебя, Ролье! – тихо отвечает Васнецов.– Я думал, мы… ну… друзья.

Он краснеет.

Вот ведь чертовщина какая. Я краснею вслед за ним.

– Я не могу тебе всего сказать, Петр.

– Секретность?

– Ну… и она тоже. Ты не поймешь.

Васнецов склоняется ко мне, к самому уху. Жаркий его шепот щекочет кожу.

– Жос, мы ведь можем больше не увидеться. На этих камнях смертность – мама не горюй. Неужели ты не мог в бригаде остаться? Ты ж герой, тебе можно на выбор. И ты уже не новичок, чтобы купиться на чушь о славе.

Так же шепотом я отвечаю:

– Так надо, Петр. Поверь.

Меня будто прорывает. Невозможно все время носить дрянь в себе. Иногда невыносимо хочется поделиться с кем-нибудь. Облегчить душу. Мы лишены и этой мелочи.

– Для службы надо?

– Для меня. Если ты узнаешь, что я задумал, ты меня первый сдашь. Презирать будешь.

– Никогда. Что бы ты ни сделал, Жос.

– Спасибо тебе.

– За что?

– За то, что другом назвал.

На протяжении всего занятия я думаю на отвлеченные темы. Вы будете удивлены – я мечтаю. Да-да. Именно мечтаю. Мечта – это когда то, о чем ты думаешь, не может сбыться. Я думаю, как здорово было бы освободиться не одному, а с другом. Наверное, многие тут готовы назвать меня другом. Как бы мы тогда жили – без Легиона? Чем бы занимались?

Уж точно не шептались бы тайком под косыми взглядами, если бы захотели поговорить по душам.

Последний перед отправкой на Амальтею визит к Атилле запомнился мне очень хорошо. Наверное, тем ощущением безнаказанности, которое возникло у меня, когда я понял, что у доктора нет рычагов давления на меня. Вся его напускная строгость оказалась просто пшиком. Он потерял власть над моей персоной. Игра, участником которой он меня сделал, не допускает открытых действий. Он мог меня убить либо скомпрометировать. Он не мог действовать явно. И то, и другое – дело не мгновенное. А через два часа я покидал бригаду. Что он может успеть за два часа? Лишь после я задумался – не слишком ли легко я поверил этому существу?

Доктор встречает меня суховато. Наверное, из-за присутствия подчиненных. Не можем же мы постоянно оставаться наедине. Это привлечет к нам внимание. Лейтенант Легар обращается ко мне подчеркнуто вежливо. Ты, конечно, герой, парень, и последнее время принято при твоем приближении кипятком ходить, но от меня ты не дождешься ничего сверх положенного. Улыбка его натянута.

– Я думал, после посещения флагмана, капрал, вы наведаетесь сюда без напоминания,– недовольно выговаривает он.

– Виноват, сэр! Капрал считал, что в этом нет необходимости, сэр!

– Вы назначены в специальный сводный отряд. Как я буду выглядеть, если вы отправитесь туда больным?!– почти срывается на крик лейтенант.– Вы обязаны были зайти ко мне сразу после прибытия!

Подчиненные смотрят на своего начальника, открыв рты.

Наконец-то во мне поднимается злость. Зверь рычит в предвкушении драки. Он видит врага. Мой взгляд становится откровенно вызывающим. Я жду момента, когда смогу заявить этому профессиональному лгуну о том, что я теперь простой пехотный капрал, а вовсе не полевой агент. Краснея, лейтенант отворачивается.

– Сержант, он ваш,– бросает он за спину.

Меня просвечивают на диагносте. Во время осмотра я выкладываю из карманов все мелочи. Снимаю с шеи талисман.

– Можете оставить это здесь, капрал,– говорит Легар, указывая на свой стол.

– Благодарю… сэр,– отвечаю я.

Удивительно, сколько мелкого полезного барахла таскаешь с собой. Легионер всюду как дома. Свой дом распихан у него по карманам.

Медицинский сержант подталкивает меня, как не-одушевленную марионетку.

– Сюда. Плотнее. Подбородок выше. Закройте глаза. Сделайте выдох и не дышите, капрал.

Я послушно выпускаю воздух. Закрываю глаза. Прикосновение холодного пластика к обнаженной коже вызывает озноб.

– Дайте палец.

Даю. Легкий укол.

– Прижмите пластырь.

Прижимаю.

– Гальюн там. Возьмите пробирки, капрал.

Беру. Иду.

– Порядок, капрал. Результаты анализов через час. Скинем на взводный узел.

– Спасибо, сержант.

– Мой сержант, капрал.

– Виноват, мой сержант.

Наверное, моя улыбка не выглядит достаточно виноватой. Я выдерживаю взгляд, не опуская глаз.

– Чертов наглец,– бурчит медицинский сержант.

– Не нужно так усердствовать, парень.– Зверю внутри меня наплевать на дисциплину. Он потягивается, выгибая спину и слегка выпуская когти. Удерживать его в узде временами довольно трудно.

– Я не посмотрю, что у тебя две каймы, капрал. После осмотра останься и вычисти наш предбанник.

Окрик лейтенанта:

– Сержант! Что это вы себе позволяете?!

– Извините, сэр.– Медик смотрит в пол.– Дисциплина одна для всех, сэр.

Легар дергается. Нервы-то у него, оказывается, ни к черту.

– Я отменяю ваше распоряжение.

– Есть, сэр.

Долгий внимательный взгляд доктора. Не могу выдержать его. Хочется опустить глаза. Не от трусости, нет. Нельзя сорваться. Осталось немного. Мне приходилось переступать через многое. Я вытерплю и сейчас. Моя цель заслуживает нескольких минут унижения. Пускай считает меня слабаком, покорным его воле. От меня не убудет.

– Капрал Ролье Третий.

– Здесь, сэр.

– Ваше поведение недопустимо.

Вот так. Поведение. Лейтенантский взгляд просвечивает меня почище диагноста. Каждая косточка видна. Не забывайся, парень. Я тебя породил, я тебя при случае вгоню в дерьмо. Не дергайся. Твои успехи не делают тебя неприкасаемым. Ты нужен мне. Ты нужен Легиону. Забудь о рефлексии. Понимаю, двойная нагрузка изводит тебя. Ломает и крутит. Мне на это плевать. Помни о долге. Ты рожден ради служения. Так служи, сукин сын. Или растворишься в чане.

Смотреть в глаза начальнику или старшему по званию– преступление. Я перевожу взгляд на офицерский лоб. Согласно уставу. Зверь ворчит что-то себе под нос и нехотя прячет когти.

– Виноват, сэр. Приношу мои извинения, мой сержант.

– Вы удовлетворены, сержант?

– Вполне, сэр,– через силу выдавливает медик.

– Вот ваши вещи, капрал. Одевайтесь.

– Я могу идти, мой лейтенант?

Пристальный взгляд напоминает: смотри же, сукин сын. Помни, кто ты есть.

– Идите, капрал.

Я читаю сообщение, что сбросил доктор.

«Поздравляю, Павел. Ваша работа оценена очень высоко. Сосредоточьте внимание на операции „Форпост“. Вы включены в сводный отряд, приказ поступит завтра. Связь со мной до распоряжения прекратить. Ретрансляторы не использовать – возможно недружественное наблюдение. Ведите себя как обычно. Поддерживайте привычные контакты со своим окружением, но снятие информации прекратить. Инструкции по „Форпосту“ прилагаю. Результаты доложите после возвращения из сводного отряда. Удачи!»