Мысль о том, что поздние цветы не получают должного признания и поэтому общество многое теряет, заставила меня взяться за изучение этой темы и написать книгу. Я верю, что история тех, кто зацвел позже, сейчас более необходима, чем когда-либо.

На противоположном конце спектра успеха находятся ранние цветы, для которых характерен быстрый старт. Яркий пример – Райли Уэстон, чей рост всего 155 см. В девятнадцать лет она подписала 300-тысячный контракт с «Touchstone», дочерней компанией Уолта Диснея, на сценарий телесериала «Фелисити» – истории студентки Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Столь ранее вступление Уэстон в высшую лигу телесценаристов привело ее в список самых творческих людей Голливуда журнала Entertainment Weekly.

Только тут есть одна проблема: Райли Уэстон не девятнадцать. Ей тридцать два. Это хитрая уловка. На самом деле ее зовут Кимберли Крамер, она из городка Покипси, штат Нью-Йорк. «Меня бы не приняли, если бы узнали, что мне тридцать два года» (3), – сказала она в свое оправдание. Скорее всего, это правда.

Кажется, никогда раньше скороспелость не была таким преимуществом. В 2014 году семнадцатилетняя Малала Юсуфзай стала самым молодым лауреатом Нобелевской премии мира. Она также получила премию «За свободу мысли» имени Сахарова и премию Симоны де Бовуар. Пример в области технологий – вундеркинд Палмер Лаки, двадцатилетний основатель компании «Oculus VR» (приобретенной «Facebook» за 2 миллиарда долларов) и изобретатель шлема виртуальной реальности. Четырнадцатилетний Роберт Ней заработал 2 миллиона долларов на игре для мобильных устройств «Bubble Ball» всего за две недели. Двадцатишестилетний Эван Шпигель получил 5,4 миллиарда долларов после выпуска «Snapchat» в 2017 году. Однако ему далеко до Марка Цукерберга, основателя Facebook и обладателя 60 миллиардов долларов. Он стал одним из пяти богатейших людей мира в свои тридцать четыре года.

Даже в шахматном спорте, который может показаться скучным, норвежец Магнус Карлсен к двадцати пяти годам стал трехкратным чемпионом мира. Сначала в тринадцать лет он получил титул гроссмейстера, а в двадцать один был самым молодым чемпионом. Когда ему было двадцать три года журнал «Time» внес его в список «100 самых влиятельных людей мира».

Прославление ранних цветов – главная тема современных журналов. Каждый год «Forbes» (4) объявляет о молодых и сверхуспешных в специальном списке «30 до 30-ти». Это сегодняшние нарушители спокойствия и завтрашние ярчайшие звезды. Их отмечают и другие издания. Есть списки «New Yorker» «20 до 40-ка», «Fortune» «40 до 40-ка», «Inc.» «35 до 35-ти» и «Time» «30 до 30-ти». Все они подробно перечисляют знаменитостей, которые прославились в молодом возрасте.

Не поймите меня неправильно. Нет ничего плохого в том, чтобы рукоплескать ранним цветам и восхищаться ими. Любые достижения заслуживают признания и уважения. Беда в том, что современный настрой намного превышает простое признание. Чрезмерное раскручивание ранних весомых достижений – оценок, баллов за экзамены, престижной работы, денег, славы – имеет свою темную сторону. Если мы или наши дети не учились на все «пятерки», не поступили в престижный университет, не совершили открытие и не получили первую работу в крупнейшей компании (или не изменили мир), то мы в чем-то неудачники и останемся ими до скончания своих дней.

Именно эта идея, я полагаю, создает ажиотаж вокруг ранних достижений. Ошибки, которые в результате совершают родители и педагоги, обходятся дорого. Ведь то, как мы оцениваем своих детей, давит на них и накладывает бессмысленную эмоциональную нагрузку на всю семью.

Посмотрите, как в городах с высоким ритмом жизни некоторые элитные дошкольные учреждения играют на страхах родителей трех- и четырехлетних детей. Одна из школ в Атланте предлагает «программу изучения второго языка с полным погружением» (5) для трехлеток. Заплатите всего-навсего 20 тысяч долларов в год. И это еще ерунда по сравнению со школой «Columbia Grammar» в Нью-Йорке, которая просит 37 тысяч долларов, чтобы ваши дети получили «строгое академическое образование» в трех библиотеках, шести музыкальных комнатах и семи художественных студиях. Как пишет журнал для родителей: «Программа Columbia Grammar School готовит детей к будущему – поступлению в престижный колледж».

Что еще может заставить родителей потратить 40 тысяч долларов на трехлетнего ребенка? Как утверждают в шикарных дошкольных учреждениях, цель оправдывает средства: через пятнадцать лет ваш малыш пойдет в престижный колледж. Подтекст вряд ли мог бы быть более откровенным – или более угрожающим. Если ваш ребенок не попадет в «престижный колледж», его жизнь будет полна проблем.

Давление, которое испытывают родители, не ограничивается поступлением ребенка в подготовительную школу. «Я знаю многих родителей, которые впадают в ужас, если их дети проводят лето недостаточно продуктивно» (6), – сказала в интервью журналу «Atlantic» Ирена Смит, бывший член приемной комиссии Стэнфордского университета. Теперь она дает консультации по поступлению в университеты в Пало-Альто в Калифорнии и берет с клиентов по 10 тысяч долларов.

За приз – поступление в элитный университет – нужно заплатить немалую цену (7). Стоимость четырехлетнего обучения в частном учебном заведении, которое входит в двадцатку лучших в Соединенных Штатах, теперь достигает четверти миллиона долларов, включая проживание, питание, учебники и прочее. Обучение в двадцати лучших государственных университетах стоит меньше, но все равно колеблется от 100 до 200 тысяч долларов со всеми дополнительными расходами, да еще зависит от социального статуса гражданина.

Давайте будем честны: стремление общества к поощрению и узакониванию ранних достижений наполняет карманы учреждений для раннего развития, колледжей и университетов. Нам остаются только непомерные счета и долги. С 1970 года стоимость обучения в американских университетах растет в три раза быстрее, чем уровень инфляции. Задолженность колледжам по всей стране составляет 1,3 триллиона долларов, с 11,5 % невозврата. Поощрение раннего старта уже привело к кризису гораздо более серьезному, чем ипотечный кризис 2008 года.

Есть ли в этом смысл? Давайте остановимся и немного подумаем. Давайте усомнимся в исходном предположении о том, что раннее развитие необходимо для успеха в дальнейшей жизни. Честно говоря, я не вижу доказательств этому. На самом деле, есть множество свидетельств обратного.

Возьмем, например, недавние события в мире спорта. На Супербоуле 2018 года (8) ни Philadelphia Eagles, ни New England Patriots не набрали достаточно игроков высшего класса. Объясняю: только шесть членов команд из сорока четырех имели перспективы в ведущих университетах.

Теперь посмотрим на квортербеков[7]. Том Брэдли из New England Patriots закончил школу средне, не получив ни одной похвальной грамоты. Победоносный квортербек Philadelphia Eagles Ник Фоулз, который в 2018 году получил приз самого ценного игрока Супербоул, окончил школу на «тройки». Большую часть сезона он был запасным. Фоулз вышел на поле только после того, как основной квортербек Карсон Вентц повредил колено перед самым окончанием сезона. Вентц, как и Брэдли, окончил школу очень посредственно. Неудивительно, что будучи студентом-первокурсником, Вентц не был квортербеком. В своей университетской команде он играл только принимающим.

Поскольку Вентц неважно окончил школу, ни одна серьезная университетская футбольная команда не спешила его приглашать. Он поступил в университет Северной Дакоты – небольшое, но сильное учебное заведение. За время обучения Вентц вырос до 190 см и стал весить 105 кг. Он буквально расцвел – довольно поздно, по футбольным стандартам. А теперь давайте спросим: сколько человек из нас могли бы стать Карсонами Вентцами? Скольких заклеймили «троечниками» в старших классах и изначально лишили карьеры или лишают сейчас? Какими еще не раскрытыми способностями мы можем обладать, и какие таланты могут дать нам крылья в будущем?