– Если и трахаться, то только с ним, – похотливо и мечтательно говорят Эми глаза и приглушённые голос. Она закусывает губы. – Он такой скрытный, притягательный.

– И главный хулиган школы. Ты же знаешь, что он мне не нравится, Зо. – Выпрямляясь, говорю я, игнорируя желание повернуться. На меня смотрят. Мне это нравится. Я не могу не посмотреть в ответ, не могу не задрать нос, не ощутить это чувство превосходства, не могу не потешить своё «я». Сейчас я буду играть холодную королеву, которой стала уже давно. – Я не стану спать с ним, даже если он самый красивый парень в параллели или всей школе.

Подруги фыркают, не говоря вслух: «Ну да, ну да, конечно». Подхожу к столику и наливаю себе стаканчик пунша. Странно, что учителям плевать, что в него основательно так влили водки. Неприятный вкус течёт мне в горло. Не особо жалую водку.

Всё же я оборачиваюсь. На другом конце зала, но чуть ближе к центру, в компании парней в смокингах чёрных, я замечаю наблюдающего, даже не одного. Волна мурашек прокатывается по телу. Моя кожа только что испытала оргазм. Ещё одно моё отличие от окружающих, что делает меня выродком, – постоянный фриссон, от музыки до самых простых мыслей или увиденного.

Томный взгляд Харви щупает меня. Я отвечаю ему закусыванием нижней губы. Он вскидывает брови, явно не ожидая такого от тихой, неприметной девчонки. Но, эй, когда это я последний раз была неприметной?

Харви что-то говорит другим парням, и они бросают на меня заинтересованные взгляды. Эми и Зои пялятся на меня недоумевающе.

– Пусть смотрят. Я хочу, чтобы на меня смотрели. Пусть эта сраная школа запомнит меня! – мы чокаемся стаканчиками, на лицах горят улыбки. Наша троица, в которой одна вечная скандалистка, попадающая в передряги, вторая – агрессивная, но очень ранимая в душе, мечтающая открыть собственную пекарню, и я, бывшая пай-девочка, брошенная, многими непонятая, бывший гадкий утёнок, ныне же холодная сука. Зои, Эми и я. Жаль, что наша дружба вскоре оборвётся жизнью.

Мы танцуем, наши тела двигаются немного чересчур резко от алкоголя, но раскованно, свободно. Свет слепит, внутри пожар. Нам хорошо…

Белый танец. Все разбиваются по парочкам. Мы остаёмся в центре зала, под самыми огнями множества лампочек из гирлянды, что здесь горят особенно ярко. Музыка стала тише, мелодичнее, мы обнимаем друг друга и кружимся. Я первой тогда заметила их.

– Не составите нам компанию, леди? – басовитый, задевающий что-то глубинное и чувственное в моём животе, голос из его пухлых губ обращён ко мне. В кофейных глазах Харви горят огни. Его рука протянута, приглашает, обещая приключение.

– Только если всем сразу, – упирает в бока руки Зои, коротко остриженные чёрные волосы немного спутаны, – а то так неинтересно, да и вы палочкой без нолика странно смотритесь, красавчики.

Я улыбаюсь: всего в одном предложении она оскорбила и похвалила их, предложила компромисс. Обожаю Зои. Она стала моим первым примером внутренней силы и характера.

– Да, я тоже хочу потанцевать. – Протягивает Эмс. Из нас троих она больше всего выпила и теперь немного шатается. Я переживаю за неё. Эми тыкает пальцем в парня рядом с собой в грудь. Это Лайт Рэй. – Ты. Пошли со мной.

Чарли Твинс уводит от меня Зои, я остаюсь наедине с Харви среди парочек вокруг. Приглушённый белый свет делает черты его лица острее, на месте глаз почти чёрные дыры. Белая улыбка озаряет смуглую кожу.

– Теперь ты будешь танцевать со мной? Группа поддержки была ликвидирована, – шутит он. Тёмной фигурой он маячил по коридорам школы, самый взрывной и опасный, сын известного в городе отца, но не менее от этого привлекающий, Харви был объектом воздыханий многих девчонок, мечтающих о плохом мальчике. Я всегда говорила, что он мне не нравится. Мне не нравятся люди, которые считают себя лучше других, заслуженно или нет, что пытаются всячески унизить кого-то, любят доминировать, властвовать, унижать.

Говорят, что нам неприятны люди, похожие на нас. Мы смотрим в зеркало, когда находимся рядом с ними. Я не верила этому никогда.

Когда руки Харви обнимают мою талию, а мои, в свою очередь, ложатся ему на плечи, я забываю о своей неприязни к нему. Со мной что-то происходит, когда я смотрю ему в глаза. Что-то… меняется. Он очаровывает меня, я забываюсь. И пусть с его стороны в свой адрес я никогда ничего не получала, но он издевался над Адамом Купером из моего класса, который был довольно безобидным парнишкой. И публично унизил Салли Барден за её длинный язык сплетницы, когда она заявила, что они расстаются. Я вижу всё это перед глазами, когда смотрю на него.

– Могла ли ты представить себе такое, м? – Мои глаза следят за его губами, красиво очерченными, мягкими. Чувствую, как его рука скользит по моей спине. Харви касается моего затылка. По телу бегут мурашки. Фриссон и чья-то рука в волосах всегда превращали меня в лужицу. Я становлюсь уязвимой. А я не должна быть такой. Никогда. Больше нет.

– А ты как думаешь? – тихо мурлычу я, не узнаю свой голос. Я слышу в нём похоть. Вспоминаю слова Эми про секс. – Харви Басс, ты определённо сделал этот вечер запоминающимся.

– Об этом ещё долго судачить будут, – он наклоняет голову и смотрит мне прямо в глаза. Внутри всё напрягается. Облизываю губы, стараясь не смазать помаду. – Но это только начало.

– Да ну? И что же меня ждёт? – мне нравится играть в эту игру с ним, флирт захлёстывает меня, пусть и играю в первый раз. Не думала, что так просто получится. Возможно, это просто заложено в нас природой. Птицы же меняют оперение в период брачных игр.

Карие глаза скользят от моего левого глаза к правому. Уголки губ приподняты. Его рука касается моей голой шеи, указательный палец забирается за ухо, мои руки лежат на его груди, но мне хочется коснуться его лица, прорисовать полоску на скулах.

Через секунду Харви накрывает мои губы своими, и я расслабляюсь. Напряжение, словно потоком воды, смывает с меня. Горячий влажный язык засасывает мой. Я глажу его подбородок. На вкус он как виноград, такой же сладкий и терпкий.

Перевожу дыхание, отстраняясь. Он склоняется к моей правой щеке, дыхание щекочет мне ухо. Прикосновения его на моём теле жгут свежими клеймами.

– И не делай вид, что тебе не понравилось, – его шёпот возбуждает меня, но я остаюсь холодной и собранной снаружи. – Я знаю, что ты обо мне думаешь.

Нахожу его глаза, внимательно смотрю в обсидиановый агат их. Его рот полуоткрыт, приглашает продолжить. Я зеркалю его:

– А что ты думаешь обо мне? – я касаюсь губами его уха, почти целую. Его рука сжимает мой бок, падает ниже. Он тоже завёлся. – Почему мы вообще разговариваем?

Мои слова громом прозвучали между нами. Это был спусковой крючок. И я нажала его.

Харви берёт меня за руку. Я иду за ним, видя круглые глаза окружающих. Как он и сказал, о нас будут говорить.

Белый кожаный салон греет меня, ласкает, словно любовник. Сам же любовник вытирает краешек рта большим пальцем, стирает мою помаду. Мощный движок спорткара убаюкивает. Он расстегнул ворот своей алой рубашки, делает глоток из бутылки виски. Мои ноги – туфли валяются на заднем сидении – лежат на приборной панели, платье задралось. Я смеюсь от алкоголя в крови.

Мы покинули школу и теперь катаемся по городу где-то минут двадцать. Тёплый июньский воздух бьёт из окна. Я нажимаю кнопку открытия верхнего окна. Высовываюсь наружу. Ветер продувает насквозь. Я кричу.

– Сумасшедшая! – кричит мне Харви, лезет рукой вверх по платью, пытается посадить меня обратно. Не думала, что он такой порядочный, что даже под одежду не лезет. Пока что. Я отбрасываю мысли и отдаюсь моменту. Мы летим по дороге, нам сигналят водители, огни небоскрёбов улыбаются мне. Далеко на западе я вижу следы ушедшего солнца.

Я столько переживала в тот момент. Жизнь складывается из маленьких кусочков как мозайка. Этот кусочек был яркого красного цвета, цвета его рубашки, его машины, моей помады. Я разрезала вечер, переходящий в ночь, этим красным огнём. В голове было всё и одновременно ничего. Тело было сильным и слабым одновременно. Я радовалась и плакала внутри. Но последнее мне только казалось.