Только через несколько минут он, наконец, понял, что кто-то ломится в дверь, когда снаружи раздались уже отчаянные крики:

- Родж, я знаю, что ты дома! Открой!

- Фредди… - пробормотал Тейлор, сползая с кровати и хватаясь за голову, - тебя-то каким ветром?..

Дверь распахнулась, и Фредди влетел внутрь, отталкивая Роджа в сторону.

- У тебя выпить есть?

- Последнее закончилось… Сходи, притащи, я не откажусь…

Фредди вернулся через полчаса с двумя литровыми бутылками виски и разнородной закуской – ветчиной, виноградом, пирожными и сыром.

- Ну, светлая ему память, - и начал опорожнять первую бутылку прямо из горла.

- Кому? – удивился Роджер, вскрывая вторую бутылку и тоже не утруждая себя поисками стакана.

- Дики. Теперь мне как-то нужно мириться с Мэри и жить дальше. И не забрасывать группу. Ох, Роджи, не представляю, как я справлюсь со всем этим…

Тейлор едва сдержался, чтобы не поведать Фредди свою печальную историю, и вместо этого сделал новый глоток и коснулся плеча друга:

- Если он такой трус, наплюй. Он грамотный басист, но тебе, значит, нужен кто-то лучше, ярче, смелее, бесшабашнее. Не Джон.

- Роджи, ты описываешь себя, - хохотнул Фредди.

- А кабы и так… - брякнул вдруг Тейлор, сам испугавшись собственной смелости.

Сердце болело так сильно, что он готов был заглушить эту боль буквально чем угодно.

- Роджи? – Фредди поднял глаза на растрепанного блондина и впился в него вопрошающим взглядом.

Тейлор устало кивнул и уронил голову на стол. Перед глазами по-прежнему стояла кудрявая черная шевелюра, обладатель которой так громко кричал этой ночью о своей любви и так тихо выскользнул из квартиры Роджера наутро.

Ладонь Фредди накрыла кулак Роджера, ловкие длинные пальцы скользнули вверх по его руке до плеча, поднялись к шее, пробежались по лицу и замерли возле губ, а затем принялись медленно обводить их по контуру. Роджер слегка запрокинул голову, приоткрыл рот и коснулся губами подушечек этих ловких пальцев, пытаясь представить, что это те самые бледные и холодные пальцы лучшего в мире гитариста. Но они пахли уютом и безумствами Фредди, а не морозом и страстью Брайана… Роджер тряхнул головой и притянул Фредди к себе.

Пустая бутылка покатилась со стола и со звоном упала на пол, но в кухне уже было пусто, а из спальни раздавалось лишь мерное поскрипывание кровати, не прерываемое ни малейшим стоном или вздохом. Звуки прекратились достаточно быстро – бутылка успела проделать всего несколько кругов по покатому полу одинокой кухни, когда чьи-то босые ноги прошлепали по коридору в направлении ванной, а кто-то в спальне чиркнул спичкой, и струйка дыма потянулась мимо кухонного окна…

Вода шумела в ванной совсем недолго, затем влажные босые ступни прошлепали назад, и через некоторое время ритмичное поскрипывание возобновилось. Бутылка замерла под столом, и на этот раз к ней присоединилась ее столь же порожняя соседка, также соскользнувшая со стола, покатившаяся к буфету, а затем уткнувшаяся горлышком прямо в дно своей товарки. На этот раз поскрипывание затянулось, раздалась пара робких протяжных стонов, и на этом все затихло.

Оба проснулись только под вечер.

- Зря мы это затеяли, - пробормотал Роджер, не глядя на Фредди.

- У вас что-то было с Брайаном?

- ?

- Ты несколько раз назвал меня Браем. Это ты из-за него сейчас со мной?

- А ты из-за Дики?

- Так мы из-за этих двух поганцев испортили такую хорошую дружбу?

- Еще не испортили…

- Да? Тогда предлагаю продолжить вплоть до того момента, как она будет окончательно испорчена, - рассмеялся Фредди и навалился на Роджера.

В голубых карбункулах на мгновение блеснуло желание сбросить его с себя, но в ушах тут же зазвучало ненавистное «Я люблю тебя, Роджер!», и он стиснул Фредди в объятиях.

*

Едва успев сбежать со сцены и распахнуть дверь гримерки, Роджер тут же оказался вжатым в стену крепким телом Фредди:

- Я хочу тебя, Роджи.

Роджер усмехнулся и провел пальцами по загорелой скуле солиста:

- Шорты Дики сработали? Он знает, как завести тебя… Чего к Джимми за помощью не обращаешься?

- Я же видел, как тебя перекосило, когда Брайан обнял тебя прямо на сцене – подкрался сзади и прижал к себе… Я все видел.

- Фредди, мы уже десять лет творим это безумие. Не пора ли кончать…

Но Фредди не дал ему договорить, закрыв рот ударника поцелуем:

- Пора, мой друг. Самое время сделать именно это.

Но Роджер впервые за десять лет сжал губы и слегка отстранился, погладив волосатую грудь друга:

- Знаешь, мне, кажется, это уже не нужно, - Фредди поднял брови и откинул голову, внимательно всматриваясь в безмятежное лицо ударника. – Кажется, гангренозный процесс завершен и все, что так долго болело и отмирало, наконец, отвалилось. Когда он подошел ко мне сзади и как ни в чем не бывало обнял и притянул к себе, в первую секунду я испугался, что боль, которая начала уже было отпускать меня, нагрянет снова. Но ничего не произошло. Понимаешь? НИ-ЧЕ-ГО. Меня обнял мой друг Брайан Мэй, и я обнял его в ответ. Как друг. Как обнял бы Джона или Тима, понимаешь? Все, круг замкнулся, я свободен, - и он облегченно вздохнул и достал сигареты, глаза его светились счастьем.

- Что, у Брая, значит, больше никаких шансов?

Роджер закурил и рассмеялся так радостно и беззаботно, что Фредди ощутил укол зависти в груди: ему самому за все эти годы легче так и не стало.

- Джим! – крикнул Меркьюри, выходя в коридор и постукивая кулаком по стенам. – Где ты, малыш?

========== 15. Gimme the Prize ==========

И снова больничные стены, повязки, капельницы, бинты и удушающий запах лекарств… Через неделю Роджера выписали, и он готов был продолжать путь, хотя уже даже Мик считал его безумцем.

Следующей остановкой был Майами, конечный пункт. Отсюда Мик и Кит должны были улетать в Нью-Йорк с дальнейшей пересадкой до Лондона. Все четверо замерли на берегу у пристани, откуда регулярно отходили грузовые паромы до Гаваны.

- Надо как-то пробраться в трюм, - почесал затылок Кит. – Просто так вас на Кубу не пустят, вы же враждебные капиталистические элементы, да и без визы к тому же…

Было решено переодеться рабочими, и Брайан с грехом пополам откопал в каком-то магазине спецодежды форму, более или менее напоминавшую ту, которую носили моряки парома. И спустя полчаса двое пожилых рабочих в темно-синих комбинезонах уже тащили ящики по шаткому трапу. В трюме было сыро и холодно. Они забились в угол, вдруг осознав, что так толком и не попрощались с роллингами: Мик и Кит остались на берегу, провожая из напряженными взглядами и желая им удачи. Паром отплывал уже через час.

До Гаваны было не более четырехсот километров – совсем смешное расстояние по сравнению с тем, которое они уже преодолели. За прошедшую неделю оба они не перемолвились ни единым словом. Роджер вел себя вполне дружелюбно, делая вид, что ничего не произошло, а Брайан с одной стороны был зол, а с другой ощущал неимоверный стыд – и эта гамма чувств мешала ему возобновить нормальное общение после того, как действие ЛСД закончилось.

Мотор загудел, волны забились о борт, и Роджер откинулся к стене, вытянул ноги и закрыл глаза. Через некоторое время на палубе началось какое-то движение, несколько рабочих сбежали в трюм и принялись двигать ящики.

- А вы чего тут расселись! Гавана! Тащите наверх!

Этот дивный новый мир пах морем и тростником, ромом и сигарами. Ну, по крайней мере, Роджеру так показалось в первую минуту, когда его кроссовок коснулся кубинской земли. Он раскинул руки, поднял лицо к солнцу и запел:

- Here I am, I’m the master of your destiny,

I’m the one, the only one.

I’m the god of kingdom come.

Gimme the prize, just gimme the prize!