«В каком смысле?»

«Вы вообще за новостями не следите?»

«Я впервые вышел в интернет за последние три с лишним месяца».

«Глеб ваш распустил Матрицу, развелся с Таней и вернулся в Свердловск около месяца назад. Ваша мама звонила мне вчера. Плачет».

«Никита! – рассердился Вадим. – Ты можешь мне толком объяснить, что там случилось? Или из тебя все клещами тянуть нужно?!»

«Запил он, кажется, серьезно»

«Эка невидаль! Как будто это его первый запой»

«Ну, когда я его в последний раз видел, он был на труп похож. Страшно посмотреть. Общаться со всеми перестал, замкнулся в себе. Перегаром несет 24 часа в сутки. Не спит почти, не ест, пропивает всё. У матери деньги таскать начал. Она очень просит вас связаться с ней».

Вадим вздохнул, поднял взгляд на монаха.

- Если тебе надо идти, я провожу тебя, как и обещал, - спокойно изрек монах.

- Мне надо не просто идти. Мне надо бежать.

- Ну, если ты этого хочешь…

- Не хочу, - помотал он головой. – Но должен. Мама там свихнется одна без меня.

Монах промолчал, хотя Вадиму показалось, он понял, что тот собирался сказать ему.

========== 12. ==========

Вадим не приехал ни в тот день, ни на следующий, и Глеб впустую отбыл назад в Нью-Йорк, передав маме еще одну стопку купюр в надежде, что сумеет покрыть ими хотя бы часть долга старшего. Договорился раз в неделю созваниваться с Бутусовым, узнавать новости.

Уже через неделю Слава сообщил, что все деньги, что он передал матери, Вадик спустил на новые дозы. За квартиру платить нечем, и они подумывали возвращаться назад в Свердловск.

Саша вернулся первым, устроился пока фельдшером на скорой, дальше планировал постепенно передвинуться на кардиолога, когда квалификацию восстановит.

Хиты писались без запинки, тем более, что были написаны ранее. С электронщиной возникал некоторый затык, впрочем, тут сразу на помощь приходил неугомонный Рик – правил, что-то подсказывал, выбирал тексты Ильи для наложения. Вот у Ильи отчего-то писалось сплошь все новое, ничего не повторил из старого наутилусовского, и Глеб подчас изумлялся его неисчерпаемому дару.

Рик от счастья просто руки потирал: деньги текли рекой, гастроли шли нон-стопом, парни выдавали на-гора одну песню лучше другой. Иногда Глеб вообще отдавал свою старую музыку на растерзание Илье, и тот писал к ней принципиально новый текст. Чтобы никак не ассоциировался с Вадимом даже в воспоминаниях. Так Опиум вышел под названием Пленник, Чудеса стали Дивным новым миром, Черная луна – Перевертнем. Изменив текст и, следовательно, смысл, песни потеряли свою связь с прошлым Глеба, даже им самим стали восприниматься как что-то принципиально новое.

Бутусов звонил сам. Каждую неделю. Если задерживался хоть на день, Глеб бежал покупать карточку для международных звонков и тут же набирал его. Дела по ту сторону океана шли из рук вон плохо. Парни, у которых Вадим занял денег, нехило прессовали его, перекрыли каналы для покупки новых доз, и хоть Глеб регулярно отправлял в Свердловск деньги переводом, Вадик тут же отбирал их у матери и спускал на подпольный герыч, который начал добывать где-то еще. Когда не хватало денег на героин, он опускался до винта, и в такие дни мать сама звонила Славе и беспрестанно рыдала в трубку, прося спасти ее сына. Глеб орал в трубку, чтобы они отправили Вада в наркодиспансер, что он оплатит любых специалистов, но когда Вадим случайно услышал подобные разговоры, он тут же скрылся из дома и не показывался несколько дней. Наркологи лишь руками разводили: без согласия пациента они были бессильны.

Вернулся дней через десять, вполз в квартиру бледной тенью, рухнул на постель.

- Плохо мне, мама, - прошептал.

Она погладила по голове:

- Так давай в больницу, может, сынок, а? Завяжешь с наркотиками своими, за ум возьмешься, долги выплатишь. На студию опять устроишься. Может, с Сашей опять выйдет чего…

Вадим только скривился и махнул рукой:

- С Агатой покончено. Это с самого начала была неудачная затея. Глеб был прав. Он талантливый, он пишет, а я чего? Сама видишь, чем все в итоге обернулось, - отвернулся к стенке и принялся обводить пальцем узоры на ковре. – Я ведь даже колюсь теперь на его деньги. Даже наркотой себя обеспечить не в состоянии, - пробормотал он и вдруг вжался в стену всем телом, сграбастал в горсти ковер и завыл, впиваясь зубами в колючую шерсть.

Слава, наконец, не выдержал. Договорился со знакомым врачом, принес в рукаве шприц с клофелином, и в тот же день Вадима без сознания отвезли в наркодиспансер. Приковали к батарее, начали детокс.

Глеб ощутил прилив облегчения, когда ему сообщили об этом. Он как раз вернулся с очередных гастролей по Латинской Америке, побывал в Перу, денег хватило даже на вертолетную прогулку над плато Наска. Когда-то давно скромный асбестовский лаборант и мечтать о таком не смел. Их с Ильей лица украшали рекламные плакаты, растяжками висели по городу, каждый сингл тут же возглавлял чарт, в народе даже зашушукались о вторых Битлз. А когда с Глебом связался Гилмор и предложил совместный альбом с остатками Пинк Флойд, Глеб понял, что вершина достигнута, подниматься дальше некуда.

Дэйв оказался скромным трудоголиком. Он по-своему перерабатывал Глебовы мелодии, накладывал на них свои космические соло, и все трое торчали в студии сутками напролет. На это время Глеб с Ильей перебрались в Великобританию и поселились в одной из самых роскошных местных гостиниц.

Когда подложка была готова, и Дэйв включил ее, чтобы оценить результаты работы, Глеб понял, что не осилит новый текст Ильи для нового альбома. И недостоин открывать рот под музыку, которую Гилмор создал из черновых набросков Глеба и кое-какого старого материала. Свои исходники тот даже не узнал. Музыка звучала так, словно Пинк Флойд возродился из руин. Словно Уотерс, наконец, выпил кубок примирения с Гилмором, и они снова начали творить вместе. Словно бы они, пролетев сквозь кротовую нору, преодолев вигинтиллионы парсек, вдруг очутились в иной звездной системе и услышали принципиально иную, отличную от земной, музыку. Просто записали и воспроизвели ее. Из струн лился звездный водопад, кружа метеоритными вихрями, а слова были словно созданы для того, чтобы их пропевал Далай-лама, сидя на вершине заснеженной горы

Прослушав альбом от начала до конца, Глеб категорически отказался накладывать на эту музыку свой голос.

- Если мы можем по финансам позволить себе кого-нибудь покруче, давайте сделаем это. Помните, как было у Битлз в Tomorrow Never Knows? Я хочу чтобы это звучало схожим образом.

- Тогда тебе нужен Плант, - пожал плечами Гилмор. – Но, боюсь, даже я не смогу тебе в этом помочь. Этот златокудрый божок слишком капризен, чтобы обращать внимание на кого-то эшелоном ниже себя.

- Давно песни Планта попадали в хит-парад? – задумчиво протянул Глеб. – Значит, наш эшелон повыше будет. Давай все же позвоним ему.

Дэйв обреченно вздохнул, поставил телефон на громкую связь и набрал номер по памяти, что заметно повеселило Глеба.

- Роб? – робко начал он. – Разговор есть. Ты сейчас не слишком занят?

- Сейчас – то есть в данную минуту, чтобы поговорить с тобой? Или сейчас в принципе, потому что ты хочешь сделать мне какое-то предложение?

- Скорее последнее. Хотел бы позвать тебя поучаствовать в одном проекте. Тебе знакомо имя Глеба Самойлова? Им Рик Рубин сейчас занимается.

- Да, что-то слышал такое, - в голосе Планта скользнули скептические интонации.

- Мы записали обалденный альбом, достойный представлять нашу галактику на вселенском музыкальном фестивале. Нужен лишь вокалист от бога, способный озвучить все наши сложные задумки. Ну и…

- Ну и вы, разумеется, выбрали именно меня, - самодовольно и без тени сомнения в голосе усмехнулся Плант.

- Я скину тебе записи и отдельно тексты почтой. Или, хочешь, завезу, мы сейчас все равно в Лондоне.