Конечно, каждый специалист по своему усмотрению, исходя из собственных задач, представляет свою территорию. И все же неразработанность региональных исследований приводит также к определенным терминологическим осложнениям. Для большинства историков Левобережная Украина, Малороссия, Гетманщина – это один ряд, независимо от того, какие земли и время имеются в виду. Например, К. И. Арсеньев, выделяя «восточную Малороссию», территории ее ограничивал Черниговской, Полтавской губерниями и «Украиной Русской», которую также называл Слободской Украиной. Вместе с тем, говоря о природно-климатических особенностях края, этот известный статистик, историк, географ различал Малороссию и Украину, т. е. Харьковскую губернию125. М. М. Ковалевский четко разделял Малороссию и Украину, понимая под первой Черниговскую и Полтавскую губернии, а под последней – Харьковскую126. В таких же терминах близкие, но различные регионы фигурируют в воспоминаниях Т. П. Пассек127. И. И. Игнатович, говоря о «левобережной Малороссии», причислила к ней и Харьковскую губернию; для В. М. Кабузана это же территориальное пространство является Левобережной Украиной – Гетманщиной. Для В. П. Теплицкого Левобережье – это Малороссия, а Харьковщина – Слободская Украина128. В. В. Кравченко, так же как и Д. И. Багалей в своих поздних работах129, видит «Левобережье в составе двух областей – бывшей Гетманщины и Слобожанщины»130.

Необходимость различать левобережные украинские земли и сейчас подчеркивается в историографии. Их региональные различия были в общем очерчены историками. Но в контексте данной темы все же стоит отметить важные моменты, подтолкнувшие ограничить Левобережную Украину (Малороссию) вышеупомянутым Черниговско-Полтавским ареалом, т. е. территорией бывшей Гетманщины. Дело не только в его достаточно длительной административной обособленности. С точки зрения социально-экономической, в отличие от других частей Центрально-Черноземного региона России, это был край неукорененного крепостного права, с наибольшим в пределах империи процентом мелкопоместного дворянства, значительным количеством государственных крестьян и казаков. От Харьковской губернии, которую вместе с Екатеринославской, Херсонской и Таврической относят к зоне с «крупным землевладением и мелким рабовладением», Черниговская и Полтавская губернии отличались «мелким рабовладением и мелким землевладением»131. Старейший демограф Украины, П. И. Пустоход, именно эти губернии характеризовал как отдельный регион, учитывая их гораздо меньший «крепостной процент». Харьковскую же по этому показателю он объединял с тремя степными губерниями132. А украинский писатель и этнограф Матвей Номис, анализируя данные переписей населения и также подчеркивая в качестве специфики Левобережья сравнительно незначительное количество крепостных крестьян, Харьковскую губернию воспринимал как особый край – «великороссийскую Украину»133.

Капитализация сельскохозяйственного производства на Левобережье проходила очень низкими темпами. В отличие от Слобожанщины, в дореформенный период здесь не было проведено межевания, что сказывалось на всей системе социально-экономических отношений. А главное, несмотря на наличие земельных владений одновременно в разных «украинских» губерниях, местная специфика осознавалась самим дворянством и учитывалась правительством, в том числе и при подготовке Крестьянской реформы. И если «по принципу национальной принадлежности», как это показал В. Ададуров134, иностранцы в начале XIX века достаточно широко очерчивали Малороссию (включая в нее и Харьковскую, Киевскую, а также часть Екатеринославской губернии), то для россиян, оказывавшихся перед необходимостью ее «нахождения», и для жителей двух левобережных регионов разница проявлялась с очевидностью.

Заметив, что «исследователи не всегда учитывают наличие региональных различий между левобережными украинскими землями, то объединяя их в одну группу, то включая их в число „коренных“ имперских территорий», В. В. Кравченко определил основные линии напряжения в отношении малороссов и слобожан друг к другу:

На примере «борьбы» за открытие Харьковского университета он также показал различие между малороссийским дворянством и слободским. Подчеркивал «противоречие между двумя регионами» и разницу между интересами черниговско-полтавского и харьковского дворянства и С. Беленький, сравнивая судьбы «малоросса» М. Максимовича и «слобожанина» В. Циха и отмечая важность топоса в формировании социальных миров136.

Известный славянофил И. С. Аксаков, получив в 1853 году от Географического общества поручение ознакомиться с ярмарками Малороссии и описать их, осенью того же года взялся за его выполнение. Свои впечатления он высказывал в письмах к А. И. Кошелеву. В Сумах Аксаков писал «об обаянии Малороссии». Но вскоре, приехав в Харьков, убедился, что «Харьковская губерния совсем не Малороссия». Характеризуя местное население этого края, он заметил: «Здесь какая-то безобразная помесь в быту крестьянском, в быту мещанском, в быту купеческом и даже в быту дворянском. Забавно видеть презрение здешних купцов и чиновников к малороссийскому наречию, когда сами они говорят по-русски непонятно для московского уха! <…> О малороссийской народности знают здесь менее, чем в Москве». Не найдя Малороссии в Харьковской губернии, Аксаков нашел ее в Полтаве, где в феврале 1854 года записал в дневнике:

Еще более пространно и убедительно отличия Малороссии и ее населения от других украинских, а также русских земель были описаны в известной работе И. С. Аксакова об украинских ярмарках, в которой по поводу разности двух регионов, расположенных слева от Днепра, отмечалось: «…Харьковская губерния или слободская Украина еще вовсе не Малороссия»; «Весьма ошибаются те, кто причисляют Харьковскую губернию к Малороссии и Харьков называют малороссийскою столицею»138.

Различали Украину (Харьковскую губернию) и Малороссию (Полтавскую губернию и Черниговскую) и генерал-губернатор В. В. Левашов, когда инспектировал только что вверенные ему регионы и отчитывался императору о результатах, и издатель «Московского телеграфа» Н. А. Полевой. Можно было бы вспомнить еще и довольно расхожее выражение Григория Сковороды, что Малороссия ему мать, а Слобожанщина – тетка, можно приводить и другие примеры. Но здесь – лишь предварительные размышления, «поиск» же региона в контексте темы продолжится в конкретно-содержательной части книги. И, осознавая, что применительно к середине XIX века, в связи с «открытием» образованной публикой Правобережной Украины как «малороссийского края», с активизацией внутренних украинских интеграционных процессов, можно говорить о расширенной трактовке понятия Малороссии, все же отмечу еще раз, что с учетом инерции139 понятие это, наряду с «Левобережная Украина», «Левобережье», будет употребляться в отношении Черниговско-Полтавского региона, а термины «малороссийская элита», «малороссийское дворянство», «малороссийское панство», «малороссийские помещики», «малороссийская шляхта», «левобережное дворянство», «левобережное панство» и т. п. – в отношении верхушки общества этого края. Такой же подход будет сохраняться и при упоминании других украинских регионов: Харьковская губерния – «Слободская Украина», «Слобожанщина», а элита края – «слободское, слободско-украинское дворянство»140; Южная Украина – «Новороссия», «новороссийское дворянство».