Я протянула Джемме упаковку с шестью банками пива.
– Я с подарком.
– Где ты это добыла? – спросила она. – Нам пришлось заплатить старшекурснику, чтобы он сегодня купил нам бутылку. Полный абсурд! По-моему, его комиссионные были больше, чем цена самой водки.
– Отец оставил перед отъездом, – сказала я и пояснила, заметив ее изумленный взгляд: – Он предпочитает, чтобы я разживалась выпивкой легально.
– А он не дурак, – заметила Джемма, таща меня через плотную толпу. – Надеюсь, я скоро добуду фальшивые доки. Вот ведь ерунда: в Лондоне я могу законно покупать алкоголь, а здесь – нет… Свободная страна, мать ее, – бросила она через плечо. Когда мы пробрались в угол ее комнаты, взяла пиво и сунула его в маленький холодильник, забитый спиртным и энергетиками.
Комната Джеммы и Руби была тесной, одна радость – потолки высокие. Стены были увешаны постерами, вдоль стен стояли нераспакованные коробки с вещами и чемоданы. На них плотным рядком сидели студенты, держа в потных руках банки с пивом и стаканчики с водкой и джином. Мы протолкались к дальней стене – там из большого окна открывался отличный вид на четырех-угольную площадку-двор между зданиями. Дорожки были освещены старомодными уличными фонарями, по брусчатке туда-сюда группами прогуливались студенты.
Руби примостилась на подоконнике, смеясь чему-то вместе с Джоном. Его голова с пшенично-желтой шевелюрой была склонена вплотную к ее голове, едва не соприкасаясь – инь и ян. Он шепнул ей что-то на ухо, а потом пошел прочь, выделяясь ростом среди толпы. Все, мимо кого он проходил, смотрели на него снизу вверх. Девушки явно жаждали познакомиться с ним поближе, а парни выпрямляли спины, стараясь хоть немного сравняться с ним в росте.
Я оглянулась на Джемму, чья улыбка увяла при виде сцены, разыгравшейся у окна.
– Так это Джон, верно? – спросила я. – Я все еще стараюсь запомнить всех.
Джемма кивнула и посмотрела на меня, словно только что вспомнив о моем присутствии рядом.
– А его кузен – Макс, он пониже и потемнее. Ужасно милый, но слишком низкий для меня, – рассеянно ответила она, окидывая взглядом комнату и кусочек коридора, видимый сквозь дверь. Я не была уверена, что она шутит. Сама Джемма ростом была вряд ли выше пяти – футов.
– Ха, – продолжила она, – а его все еще нет. Странно. Они с Джоном, похоже, не особо дружат, но Руби говорит, что они всегда вместе. Джон – он как восторженный щенок золотистого ретривера, а Макс… ну, вот в том-то и дело. Ничего на ум не приходит, абсолютно ничего. Мне кажется, он ужасно скучный. Даже объяснить не могу, сама увидишь.
– Мне тоже так показалось во время того разговора об омаре, – сказала я, вспомнив, что Макс даже не заговорил с нами.
– Малин! – крикнула Руби, маша мне рукой. Когда мы подошли ближе, она окинула меня взглядом, потом сжала в объятиях. Я начала осознавать, что в колледже мне придется привыкать к тому, что «обнимашки» тут – самое обычное дело.
– Мне нравится твой прикид, так шикарно… – Руби дотронулась кончиками пальцев до шелка моего топика. Я уже была привычна к неискренним девичьим комплиментам. В старшей школе это было обычным делом: хвалить в лицо и закатывать глаза за спиной. Но Руби была другой. Она говорила именно то, что имела в виду.
Секунду спустя она засмеялась.
– Извини, ничего, что я тебя трогаю?
Я помотала головой и неуверенно улыбнулась ей.
– Хотела бы я тоже так одеваться… Может быть, и буду, если сброшу вес, – заявила Джемма, нервно посмеиваясь между словами.
Я не смогла заставить себя возразить что-либо на ее самокритику, и потому просто выглянула в окно. Я надеялась, что Джемма сочтет, будто я не услышала ее замечание – словно оно выплыло из окна и растворилось среди ярко освещенных дорожек.
Молчание нарушила Руби:
– Да ну, Джем, ты выглядишь шикарно и сама это знаешь.
– Спасибо, детка, – ответила Джемма, потом улыбнулась и потянула за свою блузку, чтобы та не прилипала к телу.
Они болтали так фамильярно, словно уже много лет дружили между собой. Когда в начале лета отец передал мне анкету для поселения, я выбрала одноместную комнату, полагая, что мне так будет проще учиться. Никогда не думала, что соседство может перерасти в дружбу – по крайней мере такую, какую я видела перед собой. Единственное, в чем я была уверена: я не хочу жить в одной комнате с кем-то, кто мне не нравится. Эта уверенность была настолько сильной, что перевешивала возможность мгновенной взаимной симпатии.
– А почему ты переехала из Техаса в Мэн? – спросила меня Руби. Она вскрыла пиво, подцепив ключ на крышке розовым ногтем, и протянула мне запотевшую банку.
Я не знала, почему Руби хочет общаться со мной. В старшей школе я всегда была одиночкой. Я знала, что достаточно красива, определенно умнее всех остальных, и хотя парни еще в предвыпускном классе отказались от попыток пригласить меня на свидания, я легко могла бы войти в число популярных девушек. Но я не хотела и пытаться. Принужденные разговоры утомляли меня, и у меня не было ничего общего с другими учениками. Я любила сидеть в одиночестве и читать. Я знала, что это вызывает у моих родителей бессонницу и головную боль. Я представляла, как они шепчут друг другу в темноте: «Ей нужны друзья». Я уже давным-давно не разговаривала с ровесниками, полагая, что все предпочитают вести себя так, словно меня не существует. Но сейчас передо мной были две девушки – живые, настоящие девушки, – которые хотели подружиться со мной.
Прежде чем я успела ответить, вмешалась Джемма:
– Ух ты, а я и не знала. Прикинь, ты выглядишь совсем по-нью-йоркски. Как в черно-белом кино, мне так нравится, и волосы у тебя прямые и светлые, всегда хотела себе такой платиновый оттенок… И при этом ты из Техаса? У тебя даже акцента нету, ты и гласные не растягиваешь – ты можешь сказать «ла-а-адно»? – Она говорила быстро и певуче, я едва успевала следить за смыслом ее речи. Ей нравилось быть в центре внимания, быть вожаком стаи.
Я улыбнулась.
– Мне нравится Нью-Йорк, – сказала я, определившись, на какой вопрос отвечать первым. Обе собеседницы смотрели на меня. – Когда я была младше, мы часто ездили в Новую Англию. Мои родители родом из Массачусетса, ну и я тоже решила… сменить на какое-то время место жительства. И пообщаться с вами, ла-а-адно?
Обе засмеялись. Я не упомянула истинную причину, потому что в этом не было смысла. Это не то, что следует объяснять за банкой пива тем, с кем едва успела познакомиться.
Следующий час мы сидели втроем и разговаривали о том, какие направления обучения выбрали основными для себя: у Руби это была история искусств, а у Джеммы – театр. Они спросили, определилась ли я, и я ответила, что выбрала английский язык для подготовки к обучению на юриста. Мы обсудили то, каким уютным кажется кампус ранней осенью, потом Руби спросила, не хочу ли я в эти выходные прогуляться с ними в яблоневые сады. Я ощутила некоторые колебания со стороны Джеммы, но проигнорировала ее слегка недовольную гримасу и ответила:
– С радостью.
После третьей банки пива все стало каким-то расплывчатым. Я помню, как оценивала про себя Джемму и Руби, спрашивая себя, смогут ли они стать для меня близкими подругами. Меня удивляло, как легко оказалось понравиться им. Я сосредоточилась на том, чтобы быть нормальной и милой. Я целый день могла изображать милую студентку. Говорить приятные вещи, смеяться в нужные моменты, рассуждать о правильных вещах. Я не хотела заходить слишком далеко в эту сторону, но не хотела и быть скучной, поэтому изо всех сил старалась быть в меру общительной.
Джемма была слишком экзальтированной, ее театральная манера общения утомляла, но Руби была идеальной. Она поддерживала беседу, интересовалась всеми подробностями того, о чем мы говорили. Руби нравилась мне – она должна была подойти мне в друзья. Я знала, что мне следует стать более общительной и открытой, больше похожей на Руби, если я хочу прочной и долгой дружбы.
Я была не единственной, кто отметил ее умение общаться. С самого начала она полюбилась всем. Скользила по комнате, приветствуя новоприбывших и представляясь им, передавала напитки и старалась сделать все, чтобы им было весело. Идеальная хозяйка вечеринки.
